Аркадий Аверченко - Рассказы для выздоравливающих Страница 6

На внешности вошедшего ко мне человека не мешает остановиться подробнее: громадный лысый лоб его украшался по бокам двумя густыми кустарниками рыжих волос, которые в своей стремительности выбегали даже на щеки, расстилаясь у углов губ мелкой травкой. Губы были бледные, бескровные, безмолвно шевелившиеся даже в то время, когда посетитель слушал кого-нибудь. Глаза были быстрые, беспокойные, сомневающиеся в чем-то и чего-то боящиеся. Полузакрытые веками, они глубоко запали, уйдя в темные впадины, будто в овраг, одна сторона которого густо поросла желтым растрепанным кустарником – бровями.

Да и вообще вся физиономия пришельца чрезвычайно напоминала странный пейзаж. Лоб, например, показался мне чрезвычайно похожим на проезжую дорогу, изборожденную глубочайшими продольными колеями – морщинами. Долго, вероятно, нужно было тяжелой колеснице времени ездить по этой дороге, чтобы оставить такие глубокие, нестирающиеся следы.

Ноги незнакомца были очень тонки и в коленях не сгибались; опирался он на очень толстую палку, и так как она тоже не сгибалась, то можно было подумать, что человек пришел на трех ногах.

Голос у него был противный, мерно скрипучий, с легким, не вынужденным необходимостью покашливанием, интонация раздражающая, тон рассудительный.

– По редакционному делу? – отрывисто спросил я, рассмотрев его.

– Если хотите – да, если хотите – нет.

Он сел, расставив острые углы колен и опершись руками и подбородком на палку.

– Скорее нет, чем да. Скажите, вы не отказываетесь от того, что вами был устроен десятого числа текущего месяца благотворительный вечер?

– Чего ж тут отказываться? Кажется, всему Петербургу было известно… Афиши были…

– Ага! Так, так. Не отказываетесь? Хорошо. В таком случае, мы быстро столкуемся. Итак, значит, пока что мы можем установить бесспорный факт: благотворительный вечер 10-го числа был действительно вами устроен? Да? Признаетесь?

– Ну, конечно, господи…

– Ага! – вскричал посетитель таким торжествующим тоном, будто бы он поймал меня в расставленную им хитроумную ловушку. – Ага! Вот это-то мне и надо. В таком случае – уплатите же мне восемьсот рублей!

– Какие восемьсот?

– Те самые, – сказал посетитель хладнокровно, с сознанием своего права. – Те, которые мною утрачены на вашем вечере.

– Как… утрачены?

– Очень просто. Кто-то вынул их у меня из кармана.

Я удивился.

– При чем же тут мы? Вы должны были бы заявить полиции.

– И не подумаю, – пожал он плечами. – Вы ведь устраивали вечер 10-го?

– Устраивал.

– Деньги у меня похитили на этом вечере?

– Ну, предположим.

– Значит – кто должен вернуть их мне?

– Я думаю, вор не вернет, – улыбнулся я.

– Конечно. Поэтому должны вернуть вы.

– Да почему же? При чем тут я?

– Вы при том, что устраивали вечер. Вы печатаете, что вы ответственный распорядитель. Понимаете – ответственный распорядитель.

– Да что ж я – ворами там распоряжался, что ли?

– Там – ворами или не ворами – это не мое дело. А то что мне следует, позвольте получить.

– Да что вам следует? Вам ничего не следует!

Посетитель прищурился, будто взрослый, который терпеливо беседует с бестолковым ребенком:

– Ни-че-го? А восемьсот-то рублей? Мне мои денежки подайте. Я не какой-нибудь там Ротшильд, чтобы швыряться сотнями. Слава богу – денежки не маленькие.

– Ну, так вот что, – нетерпеливо сказал я. – Никаких денег я вам не дам, так как ничего не должен!

– Почему?

Я вспылил.

– Да кто вы такой: человек или дерево? Русским вам языком говорят – я ни при чем. Какое мне дело, что где-то, у кого-то, у какого-то разини вытащили из кармана деньги.

Посетитель язвительно засмеялся.

– Это называется «где-то». На его же вечере, который он устраивал, у посетителя пропадают деньги, а он говорит «где-то»…

– Ну, хорошо: а если бы, скажем, вы шли по городской улице и у вас вытащили деньги. С кого бы вы требовали? С городского управления?

– То улица, а то – концертный зал, – сказал он с глупейшей рассудительностью. – Громадная разница.

– Знаете что? Подайте-ка в суд: посмотрим, что вам там запоют. Вас засмеяли бы там с вашим нелепым иском.

– Да? Вы так думаете? А по-моему, дело мое настолько верное, что его даже смешно доводить до суда. Я думал, мы покончим миром.

Я потер горячую голову.

– Ну, хотите – спросим сейчас какого-нибудь свежего человека, что он об этом думает?

– О, пожалуйста. Я уверен, всякий скажет одно и то же.

Я открыл дверь в соседнюю комнату и крикнул:

– Георгий Александрович! Пожалуйте-ка сюда. Вот – это наш секретарь. Спросите у него.

Секретарь внимательно выслушал, вздернул плечами и заявил:

– Никогда мне не случалось сталкиваться с более глупым шантажом. Я на вашем месте не разговаривал бы, а просто посоветовал обратиться в суд. Стоит ли понапрасну время терять…

– Вам же будет хуже, если я обращусь в суд, – сказал посетитель, положив подбородок на руки, покоившиеся на палке. – Придется платить судебные издержки.

– За что-о?! – заревел рассерженный секретарь. – Полно вам дурака валять… У него кто-то вытащил деньги, а мы за это отвечай. Я еще понимаю, если бы вы сдали их нам на хранение. А разве мы можем ручаться за всех посетителей вечера? Ведь могла явиться добрая половина жуликов всего города – и мы ничего не могли бы поделать.

Посетитель с гадкой, хитрой улыбочкой погрозил нам пальцем.

– Вы, конечно, тут человек служащий и поэтому должны держать руку хозяина. А в глубине души вы ведь чувствуете, что мое дело верное? А?

– А, будьте вы прокляты, – вскричал секретарь, не владея собой. – Эй, кто там есть в конторе? Бухгалтер! Кассир! Кто-нибудь из посторонних есть? Подписчик? Зовите, пригласите его сюда.

Пять человек вошли в мой кабинет, заинтересованные шумом.

– Вот! – сказал секретарь, потрясая кулаками.

– Вот… сей муж говорит, что устроитель благотворительного вечера должен ему вернуть восемьсот рублей, вытащенные у него каким-то жуликом.

– Вытащенные на этом вечере, добавьте, – солидно вставил посетитель, раскачиваясь в кресле.

– На этом ли, на том вечере – один дьявол! Вечер был публичный! Никто не может отвечать за контингент посетителей!!!

– Никто? Да-с? Вы так думаете? А ответственный распорядитель должен отвечать?

– Ну, вот что… – сказал я. – Эти люди все наши служащие, и вы можете упрекнуть их в пристрастности. Но вот человек посторонний. Случайный подписчик – спросите его! Что он скажет?!

– Чепуха! – сказал подписчик. – Ничего вы получить не можете. Заявите просто полиции о краже.

– Да ведь не полиция у меня украла, чего же я ей буду заявлять, – возразил посетитель с наружной рассудительностью.

– Подавайте в суд! – резко сказал я. – А пока, извините, прошу не отнимать у меня времени – я занят.

– А восемьсот-то рублей!

– Ни копейки!

Посетитель поднялся с кресла.

– Хорошо-с. В таком случае вы мне заплатите втрое.

– Да? Это на каком же основании? – подхватил подписчик.

– По закону. За находку полагается третья часть, а за пропажу – втрое. Я хотел с вами миром уладить, но если вы упрямитесь…

Секретарь схватил его за костлявые плечи, заглянул ему в глаза и, тряся, злобно сказал:

– В своем ли вы уме, что та…

Он вдруг закричал пронзительным голосом, оттолкнул упрямого незнакомца и выбежал в другую комнату.

Я, встревоженный, последовал за ним, нашел его лежащим в углу на диване и нервно дрожащим, чуть не в истерике.

– Что такое? Почему?

– О господи! Глаза, глаза!.. Как же вы не догадались раньше заглянуть ему в глаза: ох, какие это страшные, душу холодящие глаза! Ведь он сумасшедший!

Я вернулся в кабинет. Посетитель холодно прощался со всеми, затянув свои безумные глаза холодными непроницаемыми пленками век. Со мной холодно раскланялся и сказал:

– А так как я на эти деньги собирался открыть фабрику нарезных гаек, то вам и за это придется заплатить. Считая в год по три тысячи, за десять лет – тридцать тысяч!

Зеркальная душа

(Святочный рассказ)

Сначала кто-то долго пытался нашарить ключом замочную скважину.

Человек, пытавшийся сделать это, применял такой способ: откачнувшись, он падал на дверь, с приставленным к животу ключом, в надежде, что ключ случайно проскользнет в замочную скважину.

Но это было похоже на лотерею-аллегри, где на сто пустых билетов – только один выигрышный: общая площадь двери была громадная, а замочная скважина маленькая.

Но случай – великое дело; на сорок седьмой попытке ключ попал в замочную скважину, при тихом торжествующем смехе хозяина квартиры.

Он повернул ключ в замке, но сейчас же забыл об этом и, когда после его толчка дверь распахнулась, удивился: как это он с утра оставил дверь открытой.

– Может быть, пришел ко мне кто-нибудь? – нерешительно подумал он.