Евгений Медведев - Карманный ад Страница 6

Сегодня Лизе вдруг подумалось, что она зарыла свой талант дипломата и вместо того, чтобы помогать в благотворительном фонде больным детям, ей приходится заботиться о муже, который без нее, конечно, пропадет. Она жаловалась, что знание двух иностранных языков использует не во всеобщее благо, а только в туристических поездках, и это неправильно. Жаловалась, что муж не уделяет ей достаточного внимания, не разговаривает, и она просто не знает, как ему помочь. Жаловалась, что не успела приняться за автобиографию, которая станет уроком всем девушкам, неосмотрительно вышедшим замуж слишком рано: она хотела предостеречь студенток от ошибки своей молодости, но пока не нашла нужных слов и, конечно, времени.

Жена угомонилась и выключила телевизор. Пресытившись обвинениями, Витя устало отложил дневник, переоделся и улегся спать. Перед сном он успел подумать: скорей бы настало утро, чтобы он сбежал из квартиры в лавку Дениса и поговорил по душам с Миланом, который хоть и бабник, но понимал женщин лучше любого психиатра.

– Жить так ты должен, чтобы после смерти в аду сказали тебе: «Извините, мы вас не пустим. У нас здесь приличные люди».

Это банальная фраза, когда-то брошенная вскользь студентом филфака, прозвучала неожиданно ново. По крайней мере, так показалось Полине. «Голос», – поняла она причину своего внимания к молодому мужчине, сидевшему за соседним столиком. Он говорил уверенно и с достоинством. Гам в накуренном зале, песни со сцены не могли заглушить вибрацию его баритона. Полина была заинтригована, он же, погруженный в беседу, не замечал женщину.

– Ильяс, нам нужно поговорить. – Щетинистый мужчина, красивый, уверенный в себе, но с каким-то внутренним изъяном, пробивавшимся сквозь хорошо скроенный костюм, легко тронул собутыльника за плечо.

– Милан, одну секунду, крохотную, как горчичное зерно. – Ильяс схватил стакан с виски и переместился на диван. Собеседники живо стали что-то обсуждать, Полина следила за мимикой татарина с тонкими руками, наконец поняла, что хочет с ним переспать.

– Альбина, у меня просьба: ты можешь взять телефон у того парня, когда я уйду?

Подруга недовольно посмотрела на Полину и попыталась найти нужные слова, чтобы отказать:

– Я, что, похожа на сводницу? Если хочешь – подойти и спроси!

– Ну, Альбина… – Полина провела ладонью по голове подруги. – Пожалуйста…

Девушка почувствовала, что снова не может отказать обаянию знакомой, которая терлась словами об уши, как кошка – о ногу хозяйки.

– Хорошо, – она выдохнула, – только это в последний раз, запомни!

– Спасибо тебе! – Полина поцеловала девушку и начала собираться. Она терпеть не могла табачный дым и последние полчаса провела здесь только ради наблюдений. Ей вдруг подумалось, что парень, младше нее лет на 15, стал бы отличным экспонатом в обширной коллекции бывших и нынешних любовников. Она никому не признавалась, но хранила в коробке на балконе реликвии, доставшиеся от знакомых по постели: от кого-то сохранился шейный платок, от кого-то – плохие стихи на салфетке, от кого-то – так и неиспользованные презервативы. Карта прозрачных букв любовников ширилась, как пустыня: грудь, спина и бедра уже обросли символами, азбука начала пробиваться и на руках, поэтому Полина носила одежду с длинными рукавами.

К выходу женщина продвигалась мягко, томной походкой танцовщицы, всячески пытаясь обратить на себя внимание незадачливого оратора, но татарин смотрел в пол. Полина вышла на улицу, вынула телефон и написала Альбине: «Мне очень нужен его телефон!» У входа в бар стояла ее машина, и Полина отправилась на последнюю в тот день вечеринку, где ее ждали бывший и нынешний любовники.

– Новостной угар, страну охвативший, – прелюдия, тихая и плохо сыгранная. Империя на грани упадка готова в пропасть сорваться, а приступ патриотизма – как бочка с топливом на раскаленной крыше: здесь даже искры не потребуется, она сама…

– Простите, что прерываю, но моя подруга попросила ваш телефон. Вы не против? – Альбина смущенно переминалась с ноги на ногу перед мужчиной.

Милан не стал терять времени даром…

– Я вас покину. – Он переместился за барную стойку, оставив Альбину и Ильяса наедине.

– Да, конечно, – без задней мысли ответил татарин и достал помятую визитку, на которой были только имя, фамилия и телефон без указания регалий или должности. Альбина посмотрела на карточку, быстро набрала номер и позвонила.

– Да, гудок прошел, – одобрительно кивнул парень и посмотрел на пустое место, где минуту назад сидел товарищ.

– До свидания! – Альбина кивнула, парень вскочил и мягко пожал руку.

– Приятно было познакомиться, – разочарованно ответил он: внешне девушка ему очень и очень приглянулась, но летописец знал, что никогда не наберется смелости продолжить разговор, да еще в баре. Задней мыслью он надеялся, что это была маленькая военная хитрость и девушка попросила телефон для себя. Альбина направилась к двери, Ильяс огляделся и с завистью уставился на Милана, который уже успел познакомиться с огненно-рыжей дамой с логотипом Citigroup на плече.

Эта татуировка выдавала принадлежность женщины к телевидению. В годы Кризиса, когда холдинги и концерны порезали рекламные бюджеты, на оставшиеся гроши они стали покупать тела телеведущих. Дикторы, не умеющие считать деньги, халтуре обрадовались и с радостью набивали рекламные слоганы на ладонях, пальцах и шеях. Как нетрудно догадаться, дороже всего ценились рекламные площади на лбу.

– Одинокая девушка в баре – это всегда вызов. Как вас зовут, красавица? Позволите угостить коктейлем?

Девушка окатила Милана ушатом холодной воды: – Ты с этим парнем пришел?

– Да. – Биккок понял, что сейчас его отошьют: уж больно неказисто выглядел Ильяс в засаленной рубашке и дырявых джинсах. – Бедному и вору вся одежда впору. Этот парень любую из вас так оттрахает, что вы ходить не сможете, – сказал переписчик и вернулся за столик к другу.

Они выпили еще по пять стаканов, а потому момент знакомства с Альбиной в памяти Ильяса скомкался и стерся. Внезапно летописцу позвонили. Это был знакомый по имени Борис, живший в Подмосковье в собственном двухэтажном доме. На первом этаже поселилась семья, второй ярус владелец отдал под звукозаписывающую студию, куда регулярно заглядывали музыканты разной степени таланта. Борису не терпелось познакомить Ильяса с творчеством, как он говорил, «авангарда интеллектуального хип-хопа России». Летописец простился с Миланом и отправился на окраину Москвы, но оказался чересчур пьян, чтобы воспринять творчество широко известных в узких кругах музыкантов, а потому почти сразу заснул.

Жора не солгал и заглянул в лавку ровно в восемь вечера с бутылкой под мышкой, по традиции принеся с собой острый запах гнилой рыбы и речной тины. Букет белой сирени, стоявший на прилавке, сразу съежился и пожелтел. Капитан давно заметил, что все цветы в присутствии психиатра гибнут, но не обижался на это и каждое утро терпеливо покупал новый пахучий сверток для создания в лавке уютной атмосферы. Только гвоздики, как часовые на карауле, не поддавались чарам Боруха, но Денис терпеть не мог этих вестников смерти.

Книжник и психиатр уселись в кресла-качалки, причалившие к стене, и утонули в воспоминаниях. Спустя два часа Капитан задумался было о том, чтобы закрыть магазин и выставить психиатра за дверь, как колокольчик возвестил о появлении покупательницы. Это была студентка, которая часто здесь задерживалась. Она принесла с собой запах мандаринов, смешанный с молодым снегом и бенгальскими огнями.

Бывают люди, которые приводят с собой праздник, где бы ни оказались, щедро делятся им и угощают, не жалея. Эта девушка была одной из таких: стоило ей переступить порог лавки, как книги срывались с полок и начинали кружиться в кавалькаде вальса, и рассказы Борхеса ни видели ничего зазорного в паре па с повестью Кортасара. Инкунабулы, гроссбухи, фолианты будто молодели и сбрасывали лишний вес; прохироны, псалтири и кодексы снимали с обложки спесь; от снобизма альбомов и атласов не оставалось и следа – все книги преображались, раскрывались и пахли свежей типографской краской, грезя о том, чтобы оказаться в ладонях студентки.

Девушка уверенной походкой подошла к стеллажу с иностранной литературой и знающей рукой выбрала томик Буковски. Кресло накренилось, явно одобряя выбор гостьи. Денису лень было подниматься.

– У меня либо 100 рублей, либо тысяча, – студентка показала книжнику две купюры, явно приглашая к разговору.

– Дарю, – кивнул Капитан, но с кресла так и не встал. Оскорбленная невниманием, девушка положила банкноту побольше и выплыла на улицу грозовым облаком.

– Когда павлин хочет привлечь самку, он раскрывает свой хвост. Чем ярче и больше хвост, тем сильнее позиции самца. Когда женщина хочет покорить мужчину, она начинает заигрывать с ним, как эта кокетка. Ты ей нравишься.