Михаил Демиденко - Валенки Страница 6

— А если? — Мебельная взяла огрызок веника и вставила в него палочку, помахала, как метлой.

— Никогда! — поклялся Егор Евсеевич. — Никаких украшательств! Хватит в искусстве правду заменять полуправдой! Веники у нас для обмахивания, а не для подметания.

— Посмотрите в небо! — сказала отработанным голосом Мебельная. — Галактики гибнут, а вы: «Веники!». Выдать всем по мочалке, и в море!

Империалисты знали, где селиться: если бы на земле когда-нибудь был рай, он бы назывался Доу. Что характерно, гостиницы совершенно не были похожи на привычные корпуса «Урожая» или «Востока» на ВДНХ — сорок этажей, для каждого постояльца отдельный номер с персональным туалетом и раздельной ванной. Одних полотенец штук восемь, что с ними делать, никто из девочек не знал. На умывальнике флакончики, пузыречки с шампунями и еще чем-то, в шкафу халат и тапочки одноразового пользования, на столах проспекты и журналы, в холодильнике кассеты пива в банках, джуса и кока-колы…

— Вы на это не смотрите, — сказала девушкам Мебельная, видя, как они обрадовались. — Все эти богатства созданы нашими руками, за счет эксплуатации человека человеком. Между прочим, если бы мы привыкли жить в подобной роскоши, мы бы не выиграли войну.

Хотя, ни слова о войне! Мировой конфликт возник несколько позднее, когда Вася попал не в свой номер. Бог, так сказать, уже бросил кости, Его Величество Случай вышел на большую дорогу, а Рок, сняв перчатки, потянулся к горлу человечества, хотя все выглядело внешне респектабельно, я не боюсь этого слова.

Девушки яркой стайкой уже в сумерках выбежали на пляж знаменитого международного курорта Доу; что было характерным, на пляже не оказалось ни души. На черном бархатном небе пылали глаза тысяч звезд, ноги тонули по щиколотку в мельчайшем, еще теплом песке, за спиной — пальмы, впереди — море-океан, к ногам подкатывались волны… И какие волны! Вы бы только видели — они светились, точно на дне залива стояли мощные юпитеры и подсвечивали снизу. Девушек охватило чувство нереального, сказочного, они сбросили с себя одежды и без визга входили в теплые воды, и сами начинали светиться, как собака Баскервилей. Свет струился по лицам, волосам, по грудям… Когда они погружались с головой, казалось, что они плыли в лучах луны. Нет слов описать подобную красоту.

К счастью, Егор Евсеевич, утомленный дорогой и выпавшими испытаниями, остался в номере, не видел сказочной феерии, иначе бы он загорелся поставить подобное зрелище на сцене клуба и сжег бы его до фундамента.

Воля Мебельная в воду не пошла, она сидела на скамейке на набережной с оголенными плечами, в сарафане, рядом с ней сидел Вася Лепехин и вел с ней нужную беседу ни о чем. Конечно, он бы с удовольствием присоединился к девушкам, да забыл плавки дома.

Жора тоже отсутствовал, он заперся в номере, и сколько к нему ни стучали, не отзывался, в ответ слышался только могучий храп.

— Знаешь, Вася… Можно я тебя буду звать просто Васей? — начала душевный разговор Мебельная. — Когда я утром попала в тюрьму, у меня перед глазами прошла вся жизнь.

— Кто? — не понял Вася. — Кто, Воля, проходил?

— Ты меня не так понял… Зови меня тоже просто Валей. По рождению я просто Валентина, имя Воля я сама себе придумала, когда пошла на повышение.

— Назвалась бы тогда Силой, Молнией, Громом…

— Гром — мужское имя, — ответила расслабленно Воля-Валя. — Прошла у меня она вся перед глазами…

— И дальше что, когда прошла?

— Понимаешь… У меня есть муж, он живет в деревне, у меня есть сын, он всю неделю находится в интернате с математическим уклоном, а я горю на работе, у меня не бывает воскресений, сплошь мероприятия. Я, как вол, тащу воз…

— Куда тащишь? — посочувствовал Вася.

— Вот именно, — пододвинулась она к Васе. — На личную жизнь нет ни минуточки. Да гори все пропадом! К черту! Человек я или женщина? Ты глянь, Васенька, голубь мой сизокрылый, какая красота кругом на земле. А мы сидим в кабинетах, что-то придумываем. Назад, к природе.

И она обняла Васю и крепко-крепко поцеловала на полчаса.

— Вот так, мой родной! К аллаху все! Ох, как хорошо! Нет, чтоб понять, как прекрасна жизнь, надо хоть час посидеть в тюрьме! Ты согласен?

Вася был поражен случившимся, он самоликвидировался и лишился дара речи, и сидел, хлопал глазами, как дитя в цирке.

— А как же муж? — спросил он неуверенно.

— Что муж? Что? Я не развожусь с ним потому, что у нас не любят разведенок. Тракторист, пашет землю. Васенька, сокол ясный.

— А моя жена?

— Мы ей тоже ничего говорить не будем, Васенька… Можем мы хоть раз побывать людьми в стране Шахерезады? Ведь больше никогда такой красоты не увидишь.

— А я как-то скучаю… — сказал Вася.

— Вернемся, больше скучать не будем, успокойся, займемся текучкой… Васенька!

И она вновь поцеловала Лепехина, тот окончательно лишился силы воли, Валя, иначе я не могу назвать ее в подобный момент, шептала лестные слова:

— Я тебя озолочу… Не знаешь, почем тут электрические утюги?

— Не знаю! — честно признался Вася.

— Ты сходи, узнай, возвращайся побыстрее, я тебя жду…

Вася встал, огляделся, пожал плечами и пошел… прямо к мировому конфликту. А Воля распустила высокую прическу, вынула из нее огромный шиньон, затолкала его ногой под лавку и замерла в ожидании товарища Лепехина.

Вася шел среди манго и бананов, тянулись друг за другом в темноту притушенные фонари дневного света, куда ни глянь — заграница, где поют не по-нашему ночные птицы, квакают по-иному древесные лягушки. Заливались хором цикады, запахи валили с ног… Куда идти, где родной небоскреб, в котором остановились? На этажах темнели проруби неосвещенных окон, лишь на первых этажах слабо обозначались пустые холлы гостиниц. И спросить не у кого. Появился мужик в белом. Вася обрадовался, поинтересовался:

— Слушай, кореш, утюга не надо?

Мужик что-то залепетал в ответ и убежал.

— Стой! Стой, тебе говорят! — кричал Вася, но человек растворился без остатка в ночи. Вася пал духом и окончательно заблудился. Он шел, Доу не виделось конца, сплошной безлюдный курорт, на небе тоже нет знакомой Полярной звезды, вдруг Вася увидел светящееся окно на сороковом этаже, оттуда доносились родные слова.

Вася бросился вперед, чуть не налетел на снегоуборочные машины, вбежал в гостиницу, ткнулся в лифт, лифт не работал. Тогда Вася на едином дыхании вбежал под крышу по лестнице: в критических ситуациях человек способен на многое.

— Земляки! — ворвался Лепехин в номер.

За столом с консервами и нарезанной вареной колбасой, разложенной на газете, сидели пятеро. Двоих он не знал, двоих признал — спецы без галстуков и в одних трусах, пятого же… он глазам не поверил.

— Жора, ты как сюда попал?

— Кто к нам пришел! — обрадовался вместо ответа Жора. — У нас мальчишник.

— Ты же храпишь в номере, — сказал Вася, обращаясь персонально к осветителю.

— Да не бери в голову! — ответствовал нетвердо Жора. — Там у меня приспособление «сделай сам», магнитофон с пленкой, — он описал в воздухе кольцо. — Понимаешь, летом сплю в сарае, жена подойдет — сплю, а сзади две доски открываются. Я шасть и через двор к корешам «козла» забивать. Никаких упреков и подозрений. Храплю! Садись, штрафную ему!

— Здравствуйте! — наконец догадался поздороваться Вася. — С кем честь имею?

— Это наши: они тебя из-за решетки вытаскивали, а эти двое — венгерские тренеры по футболу, тренируют по договору местную футбольную команду. Прими!

Жора встал, подошел к электрической плитке, на которой стояло ведро, накрытое тазом с водой. Снял таз, достал хрустальную вазу с прозрачной жидкостью, налил фужер…

— Накапало! Друзья, по чуть-чуть… За Васю! Он у нас великий мастер по валенкам.

— О! — оживились специалисты. — У тебя случайно не затерялись пять пар?

— Откуда? — удивился Вася, машинально беря фужер.

Жора сменил в тазу воду, вновь поставил вазу в ведро, сверху таз.

— Вот видишь, — сказал один специалист другому и что-то добавил на хеттском, возможно, на санскрите. — Представляешь, сколько с нас высчитают?

— Прозит! Прозит! — добавили венгры, усаживая гостя на банкетку.

— Как же вы с ними объясняетесь? — спросил Вася у лингвистов. — И венгерский знаете?

— Не! — сознались те. — Мы учили вражеские языки и мертвые, а это наши, мы и так понимаем друг друга.

— Как?

— Догоняй, и тоже будешь понимать.

— Здесь на базарах порют.

— И никто не узнает, утром проглотишь специальную таблетку «антиполицай», даже в трубку будешь дышать, все будет чисто, — объяснили специалисты.

— Не дрейфь, — сказал Жора, — не продадут. У венгров наших строгостей пока еще нет, они виноград выращивают, они виноградное вино пьют во время обеда. «Такая» тут?