Владимир Чекмарев - Африка в огне Страница 65

Как и положено в таких ситуациях и сюжетах, к острову мы подошли на рассвете. Нашли нужный заливчик, высадились, замаскировали лодку и стали искать встречающих. Свежепостроенная метеостанция была пустой, судя по следам, люди тут были недавно, но следов панического бегства или боя не наблюдалось. Тарасюк задумчиво сказал: 'Адже тут повинно бути що-небудь типа льоху, або підвалу?'

И подвал нашелся. Тарасюк и Арканя привели оттуда всклоченного человека с дикими глазами. Увидя его, мы с Акимом хором воскликнули: 'Лобачевский, блин!'

Информация к размышлению. БАЛЛАДА О ЛОБАЧЕВСКОМ.

А дело с этим Лобачевским было так. На дне рождения у одного Генерала (где мне, увы, пришлось присутствовать) один не в меру подхалимствующий капитан выдал с засаленной бумажки экспромт в стихах. Я долго терпел, но когда прозвучал перл типа – наш командир орлом из меди возведенным, вперед к победам нас ведет… – я понял, что не смолчу. Когда все прохрюкались и выпили, слово взял я. Сказав военно-скабрезный тост, из которого генерал так ничего и не понял, импотент он или половой гигант, я сказал, что капитана мне все равно не переплюнуть, и только теперь я понял, почему Лобачевский так рано нас покинул. Большинство гостей были артиллеристы и, безусловно, знали, кто такой был старик Лобачевский, а капитан – пиит – сто пудов нет. А я, сделав максимально возможную паузу, таки дождался вопроса от именинника. А от чего умер Лобачевский? И со скорбной гордостью ответил: 'А ПОТОМУ, ЧТО ОН ПОНЯЛ, ЧТО ТАКИЕ СТИХИ ОН ХРЕН КОГДА НАПИШЕТ'! Стол грохнул, но моя победа была недолгой. Ее украл у меня сам издеваемый. Он успокоительно похлопал меня по плечу и искренне успокоительно сказал, что, мол, поэт Лобачевский все равно пишет лучше какого-то капитана.

Одно меня утешило. С тех пор и до конца службы капитана звали исключительно Лобачевским.

Так вот, именно его мы и встретили на острове, где он был командиром группы, с которой мы должны были выйти на контакт. Капитана Лобачевского (который в дальнейшем оказался майором Копытиным) поили ромом, били по щекам и опять поили бренди. Наконец, из него смогли выдавить нечто членораздельное. Майор и его трое людей изображавшие Метеорологов, согласно инструкции прошли на катере несколько миль вдоль берега и высадились в небольшом заливчике, для того чтобы осмотреться и разобраться с какими то развалинами, проглядывающими сквозь заросли, и доприглядывались… Из зарослей выскочили какие-то непонятные фигуры, но судя по одежде – явно солдаты, убили одного из людей майора, а двоих споро и грамотно спеленали. Потом подошло еще двое, судя по всему офицеры, и началось самое страшное. Победители буквально вспарывали пленных мечами и придавались натуральному каннибализму. Майора спасло то, что он отравился чем-то за завтраком, и его вдобавок так укачало на катере, что он не имел сил пойти на берег, к которому не получилось причалить из-за открывшейся во время отлива отмели. Улучив минуту, майор перерезал якорный трос, и катер мирно унесло в океан, ну, а когда страшный пляж скрылся за мысом, Лобачевский завел движок и вернулся в свои пенаты, где и затаился в подвале. А этой же ночью на острове произошло землетрясение, земля гудела и ходила ходуном, и Лобачевский даже хотел выбежать на улицу, но это показалось ему еще более страшным.

Услышав эту историю, мы думали не долго. Оказия будет только через два дня, а таинственный противник может появиться в любой момент. По описаниям майора, на солдатах был явно не камуфляж, а из оружия – только винтовки и штыки, да еще сабли и пистолеты у офицеров. Так что, наши полдюжины М 14 с сошками, да плюс еще Хайпауэры, и, как сказал, скромно потупившись, Тарасюк на вопрос Командира:

– И это все?

– Та є ще трохи сіоністських автоматів, штук п'ять або шість.

Давали заведомое огневое преимущество, ибо противника явно было не сильно много, по крайней мере, для нас. Еще у нас были три датчика обнаружения живой силы, коробочка величиной с две пачки сигарет крепилась на стволе М 14, на оператора надевались наушники, и его оповещало пиканьем разной конфигурации о присутствии в джунглях и весях живой силы противника. Система была made in USA, попала к нам из Индокитая, ну, а остальное, как говорится, военная тайна.

Борьку и Мачо, снабженных пулеметом, одной М-14, парой Узи и одним из двух Карлов-Густавов, обнаруженных на метеостанции, оставили в засаде около домика станции. Остальные погрузились на катер и отправились в рейд. Высадились мы, не дойдя немного до описанного Лобачевским заливчика. Там было удобное место для высадки, невидное с берега, примеченное майором раньше, и мы без проблем углубились в заросли и взяли курс на отмеченную на карте заброшенную плантацию, где когда-то что-то выращивалось. На подходе к плантации засекли пост, часового снял Таракан и предъявил заношенную выгоревшее кепи со значком сакуры и пятиконечной золотой звездочкой, и плюс к этому винтовку Арисака древнего образца. Ну, к образцам амуниции и вооружения времен второй мировой нам было не привыкать, но то, что мы увидели на плантации, все-таки смогло привести нас в изумление. Между старых построек слонялись солдаты в непонятной форме. Над входом одного из домов висел смутно знакомый красно-белый флаг:

– Императорская армия, – сказал Аким. – Ну, конечно, похожий флаг был еще у краснознаменного ВМФ РККА, но это явно не они.

– А чому це не радянський червонопрапорний флот? – заинтересованно спросил Тарасюк.

– А Маршала Буденного среди них не наблюдается, – абсолютно серьезно ответил Аким.

Противника начитывалось не меньше семи человек, при двух Гочкисах. Один стоял на треноге у здания с флагом, второго остроглазый Сокол засек на притулившейся к дереву вышке. Где-то далеко бахнул орудийный выстрел, потом еще один. А чуть погодя не хило рвануло. Грех было не воспользоваться ситуацией, и мы ей воспользовались. Первыми погибли смертью храбрых пулеметчики, остальной гарнизон падал под нашими пулями в рабочем порядке. Граната, выпущенная Арканей из Карла-Густова, прошелестела в окно штабного дома. Броском преодолев последние метры до периметра, мы щедро добавили уже ручных гранат в окна построек и зачистка была уже собственно не нужна, хотя один пленный нам достался. Оглушенный взрывом гранаты, офицер пришел в себя и, окинув нас быстрым и цепким взглядом морской собаки, встал и, резко поклонившись, представился на прекрасном английском:

– Лейтенант Хамиро Утояси. Командир специального отряда Токей-Тай.

А потом добавил напевную фразу на японском, услышав которую, Арканя усмехнулся.

Лейтенант рассказал нам историю последнего японского гарнизона Второй мировой войны. Тут в бункерах, на глубине 100 метров, были законсервированы боевые части для бомб 'И' бактериологического оружия Японской империи, так и не примененного в последнюю войну. Отряд морской Кемпетай честно нес тридцатилетний караул, уничтожая редких гостей, посещавших этот остров. В основном это были рыбаки, попавшие в шторм, пара компаний искателей приключений и кладов и даже корабль 'Гринписовцев'. Метеостанция Лобачевского должна была быть последней жертвой отряда. После инцидента на пляже, к метеостанции послали охрану входа в бункер, состоящую из четырех солдат и танка Чи-ха, последнего, из оставшихся на ходу. Тарасюк и Мачо приняли бой и, естественно, победили. Старички, я имею в виду, и солдат и танк, были сметены огневой мощью наших друзей. Тридцатимиллиметровая броня Чи-ха для Карла-Густава была смазкой для штыка, а успевшего добежать до них, визжавшего сержанта с мечом, Тарасюк срезал из Узи. А разговор продолжался и когда Барон, будто вскользь спросил, мол, а чегой-то сняли охрану с объекта номер один, японец усмехнулся и, встав и оправив на себе ветхий мундир, сказал:

– А охранять было больше нечего Эбису Гейджин. Мы получили приказ и накануне ночью взорвали хранилища.

После чего стремительным движением выхватил кинжал и вонзил себе в живот по всем правилам сепукку, сначала проведя лезвием горизонтально от левого бока к правому, а потом вертикально от диафрагмы до пупка. Опускаясь на землю, он улыбался, и только сейчас стало видно, что он далеко не молод.

Лежащий на земле японец что-то шептал, Арканя наклонился к нему, вслушался, а потом, кивнув, достал Браунинг и выполнил акт милосердия. Весь день он был еще более задумчив, чем обычно, а вечером сказал Барону:

– Японец этот и сейчас, и при встрече процитировал старинную танку, суть которой в том, что на острове, где никогда не цветет сакура, может жить только смерть, валить надо отсюда командир.

И вот закончилось и это путешествие, а потом было еще несколько и еще одно, и, как выяснилось из объявленных нам по прибытии новостей, последнее. Первой новостью было то, что наша Группа подлежит расформированию, второй, что Отдела больше не существует, третьей… впрочем, и двух первых достаточно. А Советскому Союзу оставалось жить тринадцать лет.