Трое в лодке (не считая собаки) - Джером Клапка Джером Страница 66

об одну из дужек, но не обратил на это никакого внимания. I did not even swear. Я даже не выругался. How good one feels when one is full-how satisfied with ourselves and with the world! Как хорошо себя чувствуешь, когда наешься! Как доволен бываешь самим собой и всем миром! People who have tried it, tell me that a clear conscience makes you very happy and contented; but a full stomach does the business quite as well, and is cheaper, and more easily obtained. Некоторые люди, ссылаясь на собственный опыт, утверждают, что чистая совесть делает человека веселым и довольным, но полный желудок делает это ничуть не хуже, и притом дешевле и с меньшими трудностями. One feels so forgiving and generous after a substantial and well-digested meal-so noble-minded, so kindly-hearted. После основательного, хорошо переваренного приема пищи чувствуешь себя таким великодушным, снисходительным, благородным и добрым человеком! It is very strange, this domination of our intellect by our digestive organs. Странно, до какой степени пищеварительные органы властвуют над нашим рассудком. We cannot work, we cannot think, unless our stomach wills so. Мы не можем думать, мы не можем работать, если наш желудок не хочет этого. It dictates to us our emotions, our passions. Он управляет всеми нашими страстями и переживаниями. After eggs and bacon, it says, "Work!" After beefsteak and porter, it says, "Sleep!" After a cup of tea (two spoonsful for each cup, and don't let it stand more than three minutes), it says to the brain, "Now, rise, and show your strength. После грудинки с яйцами он говорит: работай; после бифштекса и портера: спи; а после чашки чаю (две ложки на каждую чашку, настаивать не больше трех минут) он повелевает мозгу: теперь поднимайся и покажи, на что ты способен. Be eloquent, and deep, and tender; see, with a clear eye, into Nature and into life; spread your white wings of quivering thought, and soar, a god-like spirit, over the whirling world beneath you, up through long lanes of flaming stars to the gates of eternity!" Будь красноречив, глубок и нежен. Смотря ясным оком на природу и на жизнь. Раскинь белые крылья трепещущей мысли и лети, как богоподобный дух, над шумным светом, устремляясь меж длинными рядами пылающих звезд к вратам вечности. After hot muffins, it says, "Be dull and soulless, like a beast of the field-a brainless animal, with listless eye, unlit by any ray of fancy, or of hope, or fear, or love, or life." После горячих пышек он говорит: будь туп и бездушен, как скотина в поле, будь безмозглым животным с равнодушным взором, в котором не светится ни жизнь, ни воображение, ни надежда, ни страх, ни любовь. And after brandy, taken in sufficient quantity, it says, "Now, come, fool, grin and tumble, that your fellow-men may laugh-drivel in folly, and splutter in senseless sounds, and show what a helpless ninny is poor man whose wit and will are drowned, like kittens, side by side, in half an inch of alcohol." А после бренди, употребленного в должном количестве, он повелевает: теперь дури, смейся и пляши, чтобы смеялись твои ближние; болтай чепуху, издавай бессмысленные звуки; покажи, каким беспомощным пентюхом становится несчастное существо, ум и воля которого потоплены, как котята, в нескольких глотках алкоголя. We are but the veriest, sorriest slaves of our stomach. Все мы — жалкие рабы желудка. Reach not after morality and righteousness, my friends; watch vigilantly your stomach, and diet it with care and judgment. Не стремитесь быть нравственными и справедливыми, друзья! Внимательно наблюдайте за вашим желудком, питайте его с разуменьем и тщательностью. Then virtue and contentment will come and reign within your heart, unsought by any effort of your own; and you will be a good citizen, a loving husband, and a tender father-a noble, pious man. Тогда удовлетворение и добродетель воцарятся у вас в сердце без всяких усилий с вашей стороны; вы станете добрым гражданином, любящим мужем, нежным отцом — благородным, благочестивым человеком. Before our supper, Harris and George and I were quarrelsome and snappy and ill-tempered; after our supper, we sat and beamed on one another, and we beamed upon the dog, too. Перед ужином мы с Джорджем и Г аррисом были сварливы, раздражительны и дурно настроены; после ужина мы сидели и широко улыбались друг другу, мы улыбались даже нашей собаке. We loved each other, we loved everybody. Мы любили друг друга; мы любили всех. Harris, in moving about, trod on George's corn. Г аррис, расхаживая по лодке, наступил Джорджу на мозоль. Had this happened before supper, George would have expressed wishes and desires concerning Harris's fate in this world and the next that would have made a thoughtful man shudder. Случись это до ужина, Джордж высказал бы множество разных пожеланий о судьбе Гарриса в здешней и будущей жизни, от которых содрогнулся бы всякий мыслящий человек. As it was, he said: Теперь же он сказал только: "Steady, old man; 'ware wheat." "Тише, старина! Легче на поворотах". And Harris, instead of merely observing, in his most unpleasant tones, that a fellow could hardly help treading on some bit of George's foot, if he had to move about at all within ten yards of where George was sitting, suggesting that George never ought to come into an ordinary sized boat with feet that length, and advising him to hang them over the side, as he would have done before supper, now said: А Гаррис, вместо того чтобы обозлиться и заявить, что нормальному человеку просто невозможно не наступить на какую-либо часть ноги Джорджа, передвигаясь на расстоянии десяти ярдов от того места где он сидит,