Феликс Кривин - Учёные сказки Страница 7

Мой бычок широко раскрывает глаза, чтобы прогнать от себя страшную сказку, и тогда я заканчиваю иначе, не так, как хотел:

— Он ушел со двора и с тех пор бродит по свету. Он идет то за тучкой, то за белым дымком, заглядывается на снежные вершины и на пропадающие вдали паруса… Не ужели на белом свете для белого бычка не найдется бе лой вороны?

— Му-у! — радостно говорит мой бычок, нисколько, не сомневаясь, что рано или поздно белая ворона будет найдена.

Ждет она или не ждет?

Тихо шепчутся листья в нашем темном лесу, будто продолжают мою историю:

— А белая ворона ищет бычка… Ищет, хотя черные вороны твердят, что белых бычков не бывает на свете…

Не бывает на свете белых бычков…

Еще одно утро. Большое, светлое утро, а в центре его — ларек. А возле ларька по-прежнему топчется наша тропинка.

Напрасно топчется. Потому что никто никого не ищет и никто никого не ждет.

4. Мальчик-с-пальчик

Рассказать вам сказку про белого бычка? Третий день мы идем с ним по горной дороге, которая то петляет по склонам, то круто забирает вверх, то узенькой лентой повисает над пропастью. Мы идем, разрушая непрочный грунт, и камни, ускользая у нас из-под ног, стремительно уносятся в бездну. А бездна все глубже, и небо приближается к нам.

Горная страна, владение соседа Горыныча. Кажется, близко, а мы идем третий день, потому что расстояния в горах — это особые расстояния. Тут очень важно, куда идешь: если вниз — можно скатиться за пару минут, а вот вверх нужно долго и трудно взбираться.

Мой бычок несколько раз пытался сорваться с горы, но я крепко держу его за веревку. Он у меня любит свободу, но дай ему свободу сейчас… Кажется, он начинает это понимать и относиться к веревке с уважением.

Мы ушли из своей сказки. Мы ушли из нее, потому что у нас каждый день все повторяется, а повторение — это все равно что конец.

Домик Горыныча вынырнул из-за горы так, будто хотел перебежать через дорогу, да так и застыл посередине, зазевавшись на нежданных гостей.

Дорога вела прямо к нему, хотя, по правде сказать, она совсем не вела, а наоборот, на последних шагах оказывала самое отчаянное сопротивление.

Но вот, наконец, мы прибыли. Я привязываю бычка к воротам, чтобы он, не дай бог, куда-нибудь не свалился, а сам вхожу в дом.

Что такое дом соседа Горыныча, представить довольно легко, поскольку тут не нужно представлять ничего лишнего. Просто — крыша, просто — четыре стены, а внутри — отдаленный намек на мебель. Впрочем, довольно грубый намек, потому что и стол, и скамья сделаны одним топором, без помощи какого-нибудь более тонкого инструмента.

Стол заполняет собой всю комнату, тянется от двери к окну, и я не сразу замечаю Мальчика-с-пальчика, который, как мужичок на огромном поле, трудится на краю стола.

Он меня тоже не замечает. Я подхожу, останавливаюсь у него за спиной и смотрю, как он старательно выводит в тетрадке:

1 волк + 7 козлят = 1 волк.

1 волк + 1 ягненок =

Боясь, что таким образом он уничтожит всех животных, я прерываю его занятие:

— А где папа?

— Его нет, — говорит Мальчик, не поднимая глаз от тетрадки.

Судьба ягненка была решена. Мальчик уже занес руку, чтобы записать это решение, но тут я задал новый вопрос:

— А куда он ушел?

Этот вопрос, как видно, пришелся ему по вкусу. Он даже легонько прыснул в кулак, потом отодвинул тетрадь и посмотрел на меня веселыми глазами.

— Пошел с кем-нибудь посоветоваться, — сказал Маль чик и засмеялся, впрочем, сдержанно, поскольку речь шла об отце.

— О чем посоветоваться?

Какое-то время на его лице шла борьба между природным озорством и воспитанным почтением к родителю. Второе все-таки взяло верх, и когда Мальчик заговорил, лицо его было совершенно серьезно.

— Известно, о чем… О моем воспитании…

Мальчик слез со скамейки и подошел ко мне. Взял у меня прутик, махнул им несколько раз из стороны в сторону, затем отдал прутик и не спеша вернулся на свое место.

— Он совсем не умеет воспитывать. Другой возьмет палку или ремень, а он только и знает, что ходит советоваться.

— Ты что ж, не доволен?

— Да нет, я доволен, мне только на него жалко смотреть. Все ему глупости советуют, а он после переживает.

И Мальчик-с-пальчик рассказал о своей последней проделке.

У них в классе есть Царевна Лягушка. Она, конечно, больше лягушка, чем царевна, а воображает, будто наоборот. Вот подождите, говорит, ко мне прилетит стрела, а за ней придет царевич, и он меня заберет, и я стану царевной. Вот за это ее прозвали Царевной Лягушкой. А так она просто Лягушка.

Мальчик замолчал и нахмурился.

— А дальше что?

— Дальше я взял и пустил эту стрелу. Будто от ца ревича.

— И она поверила?

— Поверила, — серьезно кивнул Мальчик. — Теперь хо дит с этой стрелой, носит ее за пазухой.

— А вы смеетесь?

— Смеемся, — сказал Мальчик-с-пальчик и еще больше нахмурился.

Бедная Лягушка! Мы себе тут спокойно сидим и разговариваем, а она там носится со своей стрелой, думает, что это на самом деле. И ждет своего царевича, и когда куда-нибудь идет, предупреждает соседей: «Тут один царевич должен прийти. Вы скажите, что я ненадолго…»

Вот когда мне пригодилась бы волшебная палочка. Я помог бы Царевне Лягушке, а заодно и Мальчику-с-пальчику, которому тоже, видно, не по себе. Но Золушка говорит, что если очень захотеть, даже мой прутик может стать волшебной палочкой… А я ведь очень хочу…

Так подумал я и — махнул прутиком.

5. Царевна лягушка

В дверь постучали, и на пороге возникла девочка. Обыкновенная девочка, а совсем не лягушка.

— Что нам на завтра по арифметике? — спросила она с порога и — смутилась, увидев меня.

Мальчик-с-пальчик тоже смутился. В первую минуту он даже не мог сообразить, о чем его спрашивают. Он смотрел то на Царевну Лягушку, то на меня, и вдруг — дети хорошо разбираются в этих вещах — взгляд его остановился на прутике. Видимо, поняв, что произошло, он сразу успокоился и повернулся к двери.

— Заходи, — сказал он девочке. И — покосился на прутик.

Царевна Лягушка сделала несколько робких шагов.

— Мне только спросить, — сказала она, обращаясь скорее ко мне, чем к Мальчику.

Я повернулся к окну.

Погода начала портиться: на стекле появились капли дождя. Кажется, они катятся с гор — с тех гор, которые видны из окна дома. Я вожу прутиком по стеклу, но не остановить горные потоки.

У меня за спиной разговор:

— Здесь неправильно, — голос Царевны Лягушки.

— Нет, правильно! — это Мальчик-с-пальчик. — Один волк, плюс семеро козлят — равняется один волк.

— Да нет же! — упорствует Царевна Лягушка. — Один волк, плюс семеро козлят — равняется семеро козлят.

— Ну хорошо, будем рассуждать. Мы берем одного волка. Представляешь? Вол-ка. И добавляем семерых коз лят. Представляешь? Коз-лят. Что же получится?

— Да нет, ты совсем не так рассуждаешь. Мы берем одного волка. Представляешь? Од-но-го. И добавляем се мерых козлят. Представляешь? Се-ме-рых.

— Все равно волк съест козлят, — убежденно заявля ет Мальчик.

— Нет, не съест. Их же семеро!

— Нет, съест. Он же волк!

Мальчик готов торжествовать победу, но тут он слышит вопрос, который сводит на нет все его познания в арифметике:

— Значит, ты хочешь, чтобы волк съел козлят?

— Я хочу? Я совсем не хочу!

— А зачем же ты так решаешь?

Я подхожу к ним и теперь могу поближе разглядеть девочку. Что-то в ней все-таки есть от лягушки: рот большой и глаза какого-то зеленоватого цвета. И одета она в старое зеленое платьице, на котором ясно видны следы прошлых заплат: вероятно, это старое платье перешили из какого-то еще более старого, которое тоже перешло по наследству.

На голове у девочки торчат две косички, похожие на рожки (мечту моего бычка). Одной рукой девочка поправляет эти косички, а другой прижимает к себе что-то, спрятанное за пазухой.

— Что это у тебя?

Царевна Лягушка сразу забыла об арифметике. Она улыбнулась и заговорила так охотно, как будто давно ждала этого вопроса:

— Это у меня стрела, — сказала она, вытаскивая стре лу из-за пазухи. — Мне ее прислал царевич. По этой стре ле он должен меня найти. Меня очень трудно найти, — объяснила девочка, — потому что я живу в таком месте… Но по этой стреле царевич меня найдет, и мы уедем далеко-далеко, может быть, в тридевятое царство…

— Но почему ты думаешь, что это стрела от царевича?

— А от кого же еще? — улыбнулась Царевна Лягушка, словно и впрямь больше ждать стрелы неоткуда.

— Ну, мало ли от кого?.. Хотя бы от него, — я пока зал на Мальчика-с-пальчика.

Она засмеялась.

— А если царевич все-таки не придет?

— Это царевич-то?