Пелам Вудхаус - Псмит в Сити Страница 7

— Мне кажется, — мрачно сказал Майк, — что нам не поздоровится в этом чертовом банке. Если Бикерсдайк на нас зол, он нам задаст жару. А уж на меня-то он жутко зол за эту историю с экраном.

— Верно, — сказал Псмит. — До некоторой степени. Неоспоримый факт, что товарищ Бикерсдайк приложит все усилия, чтобы подпортить нам жизнь, но, с другой стороны, я, насколько мне дано, намерен устраивать ему умеренные заварушки то тут, то там.

— У тебя ничего не выйдет, — возразил Майк. — То есть, это же не школа. Если в школе ты хотел поквитаться с учителем, то всегда можно было его подначить и так далее. Но не тут. Как ты сможешь подначить человека, который весь день сидит в собственном кабинете, пока ты потеешь за конторкой в другом конце здания?

— Вы изложили дело с восхитительной четкостью, товарищ Джексон, — одобрил Псмит. — Когда речь идет о практическом здравомыслии, вы сто очков вперед даете с нелепейшей легкостью. Но вы не знаете всего. В этом банке я ничего делать не намерен, только работать. Я буду образцом в работе. Я буду безупречен. Я буду выполнять команды товарища Росситера, как великолепно обученный цирковой пес. А вот вне банка, когда я, пошатываясь, покину его пределы, умученный трудом, мое внимание сосредоточится на воспитании товарища Бикерсдайка.

— Но, черт подери, каким образом? Ты ведь его не увидишь. Он отправится домой, или в клуб, или…

Псмит энергично потыкал его в грудь.

— Тут, товарищ Джексон, вы попали в яблочко, зазвонили в колокольчик и забрали сигару или кокос по вашему выбору. Он «отправится» в клуб. И я сделаю точно то же самое.

— То есть, как?

— А так. Мой отец, как, возможно, ты заметил во время своего пребывания в нашем старинном фамильном доме, обладает горячим импульсивным характером. Он не всегда поступает так, как поступили бы другие люди. У него есть собственные методы. Он отправил меня в Сити поиграть в трудолюбивого банковского клерка и одновременно выплачивает мне такое же большое содержание, какое платил бы, если бы я поступил в университет. Кроме того, пока я был в Итоне, он записал мою кандидатуру в свои клубы, в том числе Старейших консерваторов. В целом мой родитель состоит в четырех клубах, как со временем, когда моя фамилия будет выдвинута на выборах, буду состоять и я. Пока я член лишь одного — Старейших консерваторов. Клуб этот больше остальных, и на выборах фамилии выдвигаются быстрее. Примерно в середине прошлого месяца великий вопль радости сотряс лондонский Вест-Энд, как желе. Три тысячи Старейших консерваторов только что узнали, что я избран.

Псмит сделал паузу и съел несколько ложек овсянки.

— Интересно, почему вот это они называют овсянкой? — заметил он с мягким любопытством. — Было бы куда более мужественно и честно с их стороны вернуть ей ее истинное имя. Продолжим. Из беседы с моим отцом о том о сем я почерпнул, что товарищ Бикерсдайк также кишит в Старейших консерваторах. Ты можешь подумать, что это вынудит меня, учитывая, насколько я разборчив в выборе общества, избегать посещений этого клуба. Ошибка. Я буду ходить туда каждый день. Если товарищ Бикерсдайк желает исправить какой-либо пустячок, не устраивающий его в моем характере, он не сможет утверждать, будто я не предоставил ему такой возможности. Я буду свободно смешиваться с товарищем Бикерсдайком в клубе Старейших консерваторов. Я буду его неизменным спутником. Я, короче говоря, буду преследовать его как привидение. С помощью этих выматывающих мер я, так сказать, слегка с ним поквитаюсь. А теперь, — сказал Псмит, вставая, — пожалуй, следует возвратиться в банк и взяться за наши коммерческие обязанности. Не знаю, как надолго тебе разрешено отлучаться в твои маленькие экскурсии на почту, но, учитывая, что расстояние составляет около тридцати ярдов, я рискну угадать, что не долее, чем на полчаса. А именно этот отрезок времени миновал с того момента, когда мы отправились в эту ответственную экспедицию. Ваша преданность овсянке, товарищ Джексон, принудила нас провести примерно двадцать пять минут в этой харчевне.

— Черт подери, — сказал Майк, — без головомойки не обойдется.

— Быть может, легкий кратковременный бриз, — сказал Псмит. — Неприятный для культурных и утонченных натур, но не продолжительный. Меня смущает лишь мысль, не встревожился ли мистер Росситер. Я смотрю на мистера Росситера как на старшего брата и ни за что на свете не хотел бы причинить ему малейшую изжогу. Однако скоро мы все узнаем, — добавил он, когда они вошли в банк и зашагали по проходу, — ибо товарищ Росситер ждет там, чтобы лично нас встретить.

Плюгавый глава Почтового Отдела беспокойно кружил вблизи конторок Псмита и Майка.

— Я ошибаюсь, — осведомился Псмит у Майка, — или на лице нашего шефа чуть брезжит тревога? Сдается мне, что легчайшая тень омрачила его широкое безмятежное чело.

7. Переезд на зимние квартиры

Да, омрачила.

Мистер Росситер обнаружил отсутствие Псмита и Майка примерно через пять минут после того, как они вышли из банка. С тех пор он вывинчивался из своего логова раз в три минуты посмотреть, не вернулись ли они. И постоянные разочарования совсем его доконали. Когда Псмит и Майк достигли своих конторок, он превратился в своего рода бутылку с шипучкой. Он бурлил вопросами, порицаниями и предостережениями.

— Что такое? Что такое? — вскричал он. — Где были вы, двое? Где были вы, двое?

— Стихи! — сказал Псмит одобрительно.

— Вы отсутствовали на своих местах свыше получаса. Почему? Почему? Почему? Где вы были? Где вы были? Я этого не потерплю. Это возмутительно. Где вы были? Что, если бы сюда зашел мистер Бикерсдайк? Я бы не знал, что ему сказать.

— Да, товарищ Бикерсдайк собеседник не из легких, — согласился Псмит.

— Вы должны уяснить, что в рабочие часы вы обязаны оставаться на своих местах.

— С другой стороны, — сказал Псмит, — это несколько затрудняет мистеру Джексону отправку писем, не правда ли?

— Вы отправляли письма?

— Да, мы их отправляли, — сказал Псмит. — Вы несправедливы к нам. Увидев наши опустевшие конторки, вы опрометчиво заключили, будто мы бездельничаем и срываем цветы удовольствий. Ошибка. Весь этот срок мы способствовали интересам банка, отправляя письма.

— Вы не должны были покидать свое место. Отправкой почты занимается Джексон.

— Вы абсолютно правы, — сказал Псмит, — и больше это не произойдет. И случилось так лишь потому, что это был первый день. Товарищ Джексон не привык к оживлению и суете Сити. И его нервы сдали. Он страшился пойти на почту в одиночку. И потому я вызвался сопроводить его. И, — внушительно заключил Псмит, — мы добрались благополучно. Каждое письмо было опущено в ящик.

— Это не могло занять у вас полчаса.

— Справедливо. Собственно, работа его и не заняла. Но нервное потрясение нас доконало. Прежде чем вернуться к более ординарным нашим занятиям, нам необходимо было подкрепиться. Краткая передышка, немножко кофе и овсянки, и вот мы тут, вновь готовые к трудам.

— Если это произойдет еще раз, я доложу мистеру Бикерсдайку.

— И правильно, — вдохновенно сказал Псмит. — Абсолютно. Дисциплина, дисциплина. Не должно быть никаких уклонений от тяжких обязанностей. В бизнесе сантименты неуместны. Росситер, человек, может испытывать сочувствие, но Росситер, глава Отдела, должен быть тверже гранита.

Мистер Росситер поразмыслил, затем сделал финт к побочной теме.

— Что означает это дурачество? — спросил он, указывая на шляпу и перчатки Псмита. — Предположим, мистер Бикерсдайк зашел бы сюда и увидел их, что мог бы я сказать?

— Вы сообщили бы ему бодрящую весть. Вы бы сказали: «Все в порядке. Псмит нас не покинул. Он возвратится». И товарищ Бикерсдайк с облегчением…

— Вы словно бы не очень заняты, мистер Смит.

И Псмит, и мистер Росситер подскочили.

Собственно, мистер Росситер подпрыгнул, будто кто-то ткнул в него буравчиком, и даже Псмит, несомненно, вздрогнул.

Они не услышали приближения мистера Бикерсдайка. Майк, который уже во второй половине их беседы усердно записывал адреса в свой гроссбух, также был захвачен врасплох.

Первым опомнился Псмит. Мистер Росситер все еще не был способен открыть рот, однако Псмит тут же взял ситуацию под контроль.

— По виду нет, — сказал он, молниеносно сдергивая шляпу с линейки. — На самом же деле более чем. Когда вы пришли, мы с мистером Росситером как раз подбирали линию работы для меня. Прибудь вы минутой позже, то застали бы меня в трудах.

— Хм. Надеюсь, что так и было бы. В этом банке мы безделье не поощряем.

— Безусловно, нет, — сказал Псмит тепло. — Сверхбезусловно, нет. Ничего другого я и не желал бы. Я труженик. Пчелка, а не трутень. «Лузитания», а не приставшая к ней ракушка. Быть может, я еще не обрел хватку, которую скоро обрету, но уже ощущаю ее. Я вижу дневной свет.