Андрей Рискин - Все пропьем, но флот не опозорим, или Не носил бы я погоны, если б не было смешно Страница 8

Как-то на борту нашего гидрографического судна «Линза» появилась сиамская кошара Матильда. Прозвали ее так за противный заграничный нрав и вечное недовольство, выражаемое гнусавым протяжным мяуканьем. Матильду пытались спарить, или повязать, говоря по-научному, с Маркизом. Но, увы, благородный и ленивый наш корабельный старожил на иностранщину не позарился.

Через пару месяцев боевой службы страстное мяуканье сексуально озабоченной Матильды настолько обрыдло экипажу, что при первом же заходе в порт (Свиноуйсьце – в Польше) иностранку с выгодой обменяли на соседнем «корвете» – на ящик пива.

Тогда у нас на борту был целый зоопарк. Ноев ковчег по-флотски: Матильда, Маркиз, собачка Бим и два попугая. А до этого еще пес «дворянских» кровей Кранец. Для бестолковых сухопутных читателей поясняю: кранец – штука, которая служит прокладкой между кораблем и причалом, чтобы не повредить борт при швартовке. Обычно это что-то вроде части бревна, оплетенного канатом.

Служил Кранец на «Линзе» несколько лет. И все его любили, кроме боцмана. Что и понятно – нужду псине в море приходилось справлять на палубе.

Вот и решил боцман при выходе из Свиноуйсьце от кобеля нашего избавиться. Скинул Кранца за борт, благо до берега кабельтова[36] два было, не больше. Мол, выплывет.

Мы с командиром – Виктором Михайловичем Мавзолевским – на главном командном пункте. Рулим на выход.

Слышим истошный крик:

– Товарищ командир! Кранец за бортом!

Кэп отмахивается:

– И хрен с ним, новый сплетем…

– Да нет, не сплетенный, а наш Кранец, живой который!

– Что?! Человек за бортом! Лево на борт, катер левого борта к спуску, шлюпочной команде наверх!..

Вытащили мы Кранца. Но после этого перестал он в море ходить. Только заработает вспомогательный дизелек, застучит мелкой дрожью палуба, соединяя утренние росинки в маленькие лужицы, а Кранец уже на берегу.

И ждет нас возле штабного вагончика.

Любить животных нас еще в военно-морской бурсе научили. Году эдак в 1974-м в начальнике нашего Калининградского высшего военно-морского училища адмирала Пилипенко (клички Пипа, Барин и Хозяин) проснулась страстная любовь к животным.

Тогда в училищном пруду уже вовсю плескались здоровенные зеркальные карпы, отожравшиеся на картошке, которую курсанты, дабы не чистить эту грязную гниль сверх меры (техники не было, чистили простыми ножичками), сбрасывали тайком в пруд. И, конечно, утки с лебедями. Лебедей мы ненавидели. Они красиво парили над плацем и бомбили его понятно чем. А мы каждое утро на приборке (плац был закреплен за нашим взводом) отмывали следы бомбежки.

Когда в пруду завелись водяные крысы, повадившиеся жрать только что народившихся утят, выставлялся патруль во главе с мичманом. Последнему выдавалось мелкокалиберное ружье. И если наутро Пипа недосчитывался любимой живности, старшему патруля приходилось несладко.

Лебедей и уток Барину было мало.

У трех тополей, что росли близ пруда, спилили верхушки, а на них водрузили натуральные гнезда. Откуда их привезли, не знаю, но вскоре в гнезда посадили аистят. Мол, родители никуда не денутся, прилетят. Не прилетели. И аистят куда-то сплавили.

Затем в училище появились косули. Самец и самочка. В расчете на бурное плодоношение. К косулям прикрепили мичмана.

В завершение всего рядом со столовой установили громадную клетку, в которую посадили здоровенного бурого мишку. Мишка мычал, как корова, и ни черта не хотел жрать.

К тому же веселые курсанты-пятикурсники приучили бурого к портвейну. «Три семерки» тогда стоили сущие копейки. Наливали вино в обрез[37]. Мишка пил алкогольную отраву. Ему нравилось.

Зверь опустился, перестал следить за собой, а желающих причесать его шерсть не находилось. Через пару месяцев он напоминал не царя лесов, а давно спившегося бомжа. Пищу он по-прежнему не принимал. По крайней мере не вылакав предварительно пару бутылочек портвейна.

Потом его пожалели. Курсанты поставили на каком-то то ли партийном, то ли комсомольском активе вопрос: хватит измываться над бедной животиной.

Мишку отдали в Калининградский зоопарк.

Через пару лет во флотской газете «Страж Балтики» опубликовали замечательную статью о животных, на кораблях и на флоте вообще имевших место быть. Заканчивалась статья главкой о нашем училищном мишке: был такой Михал Потапыч, служил в училище, зачем его отдали в зоопарк. А в самом конце примерно так: «Теперь медведь живет в зоопарке. Только взгляд его долго задерживается на людях в морской форме…» Понятное дело, задерживается. Поить-то поили, а кто опохмелиться даст?

Уйти в запас через Всемирную паутину

Как флоту пытаются придать новый облик – белый и пушистый

Тут такая история приключилась в 2011 году. Командир подлодки «Самара» Роман Щурий, ругавший матом начальство в ролике на YouТube, был представлен к увольнению в запас. Вина каперанга, как утверждали в прокуратуре, состоит в том, что командир атомохода «нарушил требования нормативных документов, регламентирующих порядок телефонных переговоров, а его поведение не соответствует положениям Устава Вооруженных сил, который требует от военнослужащих уважения друг к другу и командирам, соблюдения правил воинской вежливости».

Что же случилось такого страшного, что флот в итоге мог потерять высококвалифицированного (иначе он бы не был назначен командиром субмарины, способной нести на борту крылатые ракеты и торпеды с ядерными боеголовками) офицера? Да, ролик взорвал Интернет. Пять минут беспрестанного мата по мобильному телефону в адрес замполита бригады за то, что тот не поздравил экипаж с Днем флота, – это впечатляет. Но не тех, кто служил на флоте.

Мой сослуживец, в прошлом командир корабля, просмотрев ролик, был разочарован:

– Мельчает флот. Совсем обеднел лексикон офицеров. Столько ярких слов так и не было использовано…

Еще один аспект дела командира несчастливой «Щуки» (атомоход «Самара» – проекта «Щука-Б», который на Западе называют «Акула») – временной. Дело произошло год назад. И если бы не ролик в Интернете, выложенный только в мае с.г., служил бы каперанг и горя не знал. Никаких проверок и комиссий.

Возникает вопрос: офицера представляют к увольнению за «нарушение правил воинской вежливости» или за то, что кто-то выложил скандальный ролик во Всемирную паутину и история стала достоянием гласности?

Что, вышестоящие флотские и прокурорские товарищи никогда мата не слышали?

Или они всерьез полагают, что, когда у корабля во время шторма отказывает рулевое устройство, командир кричит: «Ой, как-то все неудачно получается!»?

Конечно, с вышестоящим начальством говорить на повышенных тонах – не комильфо. Неправильно. Но в советские времена за такое максимум потащили бы на партсобрание – выговор без занесения, и свободен. Но отправлять за подобное в запас командира гвардейской атомной подводной лодки – это чересчур.

И что значит заявление о том, что капитан 1 ранга Щурий не выполнил «требования нормативных документов, регламентирующих порядок телефонных переговоров»? Что это за требования, интересно? Говорил офицер не по ЗАСу (аппаратуре засекреченной связи), а по обычному мобильному телефону, в ходе разговоров никаких тайн не раскрыл (то, что флотские офицеры порой матерятся, надо полагать, если и тайна, так невеликая).

Конечно, если нужно показать всему миру, что армия и флот уже приобрели новый облик – белый и пушистый, то нужно гнать командира субмарины на пенсию немедленно. Но не факт, что на смену ему придет офицер, который матросу, лезущему в распределительный щиток (380 вольт!) без резиновых перчаток и коврика, произносит не спеша и вежливо: «Товарищ матрос, вы совершаете неправильные действия».

Не говоря уже о том, что командиры атомоходов у нас – товар штучный.

Да, чуть не забыл. В сообщении прокуратуры говорится, что судьба каперанга Щурия будет решаться в столице. И это правильно. Потому что настоящие моряки, как говорил мой первый командир, служат в Москве и носят калоши.

Часть 2

Короткие байки

Имитаторы

Случилось сие событие в тысяча девятьсот затертом году. На острове Русский, входящем в зону ответственности Тихоокеанского флота. Различные комиссии и инспекции вышестоящих штабов этот забытый Богом и скучный уголок земли посещали крайне редко. Так что неудивителен факт несколько халатного несения дежурно-вахтенной службы личным составом расположенного здесь дивизиона кораблей.

А тут на флоте очередное ЧП. Что-то где-то то ли рвануло, то ли медленно сгорело. Естественно, волна пошла. И тут же: «В соседней деревне сломалась телега, всем сменить оси…» Комиссии по взрывопожаробезопасности заработали, до самых низов снизошли.