Александр Покровский - 72 метра Страница 8

Он водил ее на службу. Каждый день. На службу и со службы.

Долго водил, бабочка весело бежала рядом.

С того момента, как он бабочку водить стал, он онемел: все время молчал и улыбался.

С ним пытались говорить, беседовать, его проверяли, таскали по врачам. А он всюду ходил с бабочкой: открывалась дверь, и к врачу сначала впархивала бабочка, а потом уже он.

И к командиру дивизии он пошел с бабочкой, и к командующему…

Врачи пожимали плечами и говорили, что он здоров… хотя…

— Ну-ка, посмотрите вот сюда… нет… все вроде… до носа дотроньтесь…

Врачи пожимали плечами и не давали ему годности. Скоро его уволили в запас. На пенсию ему хватило. До вагона его провожал заместитель командира по политической части: случай был исключительно тяжелый. Зам даже помог донести кое-что из вещей.

Верная бабочка бежала рядом, порхая под ногами прохожих и уворачиваясь от чемоданов. Перед вагоном она взмахнула крыльями в последний раз: он вошел в вагон, а ее, неразлучную, оставил на перроне.

Зам увидел и вспотел.

— Вадим Сергеич! — закричал зам, подхватив бабочку: как бы там, в вагоне, без бабочки что-нибудь не случилось. Выбросится еще на ходу — не отпишешься потом. — Вадим Сергеич! — зам даже задохнулся. — Бабочку… бабочку забыли… — суетился зам, пытаясь найти дверь вагона и в нее попасть.

— Не надо, — услышал он голос свыше, поднял голову и увидел его, спокойного, в окне. — Не надо, — он смотрел на зама чудесными глазами, — оставь ее себе, дорогой, я поводил, теперь ты поводи, теперь твоя очередь… — с тем и уехал, а зам с тем и остался.

Или, вернее, с той: с бабочкой…

Химик

— Где этот моральный урод?!

Слышите! Это меня старпом ищет. Сейчас он меня найдет и заорет:

— Куда вы суетесь со своим ампутированным мозгом?!!

А теперь разрешите представиться: подводник флота Ее Величества России, начальник химической службы атомной подводной лодки, или, проще, химик.

Одиннадцать лет Северный флот качал меня в своих ладонях и докачал до капитана третьего ранга.

— Доросли тут до капитана третьего ранга!!! — периодически выл и визжал мой старпом, после того как у него включалась вторая сигнальная система и появлялась, извините, речь, и я знал, что, если мой старпом забился в злобной пене, значит, все я сделал правильно — дорос!

Умный на флоте дорастает до капитана первого ранга, мудрый — до третьего, а человек-легенда — только до старшего лейтенанта.

Нужно выбирать между капитаном первого ранга, мудростью и легендой.

«Кто бы ты ни был, радуйся солнцу!» — учили меня древние греки, и я радовался солнцу. Только солнцу и больше ничему.

Химия на флоте всегда помещалась где-то в районе гальюна и ящиков для противогазов.

— Нахимичили тут! — говорило эпизодически мое начальство, и я всегда удивлялся, почему при этом оно не зажимает себе нос.

Химик на флоте — это не профессиональный промысел, не этническая принадлежность и даже не окончательный диагноз.

Химик на флоте — это кличка. «Отзывается на кличку „химик“».

— Хы-мик! — кричали мне, и я бежал со всех ног, разлаписто мелькая, как цыпленок за ускользающим конвейером с пищей; и мне не надо было подавать дополнительных команд «Беги сюда» или «Беги отсюда». Свою кличку «химик» лично я воспринимал только с низкого старта.

— Наглец! — говорили мне.

— Виноват! — говорил я.

— Накажите его, — говорили уже не мне. И меня наказывали.

«НХС» — значилось у меня на карманной бирке и расшифровывалось друзьями как «нахальный, хамовитый, скандальный».

— С вашим куриным пониманием всей сущности офицерской службы! — кричали мне в края моей ушной раковины, на что я хлопал себя своими собственными крыльями по бедрам и кричал:

— Ку-ка-ре-ку! — и бывал тут же уестествлен.

«Кластерный метод», как говорят математики. Берется «кластер» — и по роже! И по роже!

На флоте меня проверяли на «вшивость», на «отсутствие», на «проходимость» и «непроходимость», на «яйценоскость» и на «укупорку», и везде стояло: «вып.» с оценкой «хорошо».

— Наклоните сюда свой рукомойник!!! (Голову, наверное.) — Я сделаю вам вливание! Я вас физически накажу!

Есть, наклонил.

— Перестаньте являть собой полное отсутствие!!!

Есть, перестал.

— И закусите для себя вопрос!!!

Уже закусил.

— А что вы вообще можете, товарищ капитан третьего ранга, подводник флота Ее Величества России?

Я могу все:

От тамады до дворника,От лопаты до космоса,От канавы до флота!Могу — носить, возить, копать, выливать, вставлять!Могу — протереть влажной ветошью!Могу — еще раз!А Родину защищать?

А это и есть «Родину защищать». Родина начинается с половой тряпки… для подводника флота Ее Величества России… и химика, извините за выражение…

Картина навсегда

В глазах застыла картина навсегда: центральный пост атомного ракетоносца; размеренно и тихо; все по углам; лодка у пирса; послеобеденное время; все переваривают; в едином временном измерении; дремотно.

Вдруг в центральный — ни с того ни с сего — влетает старпом и, наклонившись, орет:

— Суки! Суки! Суки! Все — суки!!! У-у-у, ё-ол-ки! — и убегает.

Все застывают. Замирают. Соображают. Думают про себя. Онемело. Остекленело. Минуту, наверное.

Наконец мимо, внося с собой жизнь, проходит вахтенный: он пришел из другого отсека, не присутствовал.

Словно подуло. Потихоньку отпускает. Дышится. Движения свободней. Дежурный говорит матросу:

— Ты в трюме был? Давай рысью туда.

Тот в трюм.

Все оживает, восстанавливается и — потекло; размеренно; чинно; послеобеденное время; хорошо; опять все переваривают…

Флот

— Что это у вас?

— Это усы, товарищ капитан первого ранга!

— Это не усы, это трамплин для мандавошек.

— Сгниешь на «железе», сгниешь! А я говорю: сгниешь! Да… а вы думали, здесь что? Что вы думали?

— Чего вы тут сявку раз-зявили?! Что вы тут сидите молью! Я вам тут что? Что?! Я вас с-спрашиваю! Мал-чи-те! Лучше!!! Я вам верну дар речи, когда это нужно будет!!! Если хотите со мной говорить, то молчите!..

Абсолютно новый крик:

— Что вы тут ходите! Ногами! С умной рожей! Па-дай-ди-те сюда, я вам верну человеческий облик!..

— По-ротно на одного линейного дистанции…

— Ссс-чет! — Раз! — Ииии-раз!!!

— Поздравляю вас!

— Уууу-ррр-ааа!!!

— Эй, сколопендра!

— Это вы мне?..

— А кому же? Ползи сюда!..

— Что вы мечетесь, как раненная в жопу рысь! Вы мичман или где?..

— Слушай, что стряслось во Вселенной? Умер кто-нибудь из высшего командования или съели твой завтрак?

— Где ваш конспект?

— Сильные не конспектируют.

— Кто вы такой? Кто вы такой, я вас спрашиваю?! Вот доложите, кто вы такой!

— Что вы тут разматываете сопли по щекам? Что вы тут роняете пену на асфальт? Га-ва-ри-те члена-раздель-на! Члена-раздельна! Каждый свой член в раздельности!

— Где ваш план? Что вы мне подсовываете здесь постоянно?! Это что? План? Почему за месяц? Где за год? Восстановить немедленно! Жизнь без плана — жизнь впустую!..

— Что вы тут опять написали? Липа должна быть липовой, а не дубовой. Поймите, дело может стоять, но журнал должен идти.

— Что такое флотский смех? Это когда по тебе промахнулись.

— И все-таки, а какова преамбула!

— Чё?

— Преамбула, говорю, какова?

— Чё?

— Да-да-да! Да! Те же яйца, только в профиль! Значить, так! Задёрнить! Восстановить методом заливания! Нештатные тропинки уничтожить! Ямы защебёнить! Для чего достать щебенку! Озеро одеть в гранитные берега. Назначаю вас старшим над этим безобразием. Горячку пороть не будем. К утру сделаем.

Через три часа, когда ты уже задёрнил:

— Так! Все! Дрова в исходное! Удалось отбиться, теперь это не наш объект.

— Видишь ли, Шура, замечания и традиции у нас с русско-японской войны. А может быть, с Чингисхана… Не устранены еще… И грань между замечанием и традицией такая стертая… что замечание легко переходит в традицию, а традиция… в замечание… Так что потом, когда мне говорят вот это: «славная традиция» или «беречь и умножать традиции, бережно сохранять»… я все думаю: о чем они говорят… бедные…

— У вас такое лицо, будто вы только что побывали в лапах нашей флотской организации…

— Не организации, а «долболедизма».