Виктор Тихомиров - ЧАПАЕВ — ЧАПАЕВ Страница 8

Но не до медведя было сейчас полярникам. Обежав опасное животное, товарищи настигли все время отползавшее под воздействием ветра жилище и бросились на него, прижав к снегу тяжестью тел. Когда друзья ухватили брезент покрепче и потянули к прежнему месту, с брошенными кое-как предметами обихода и рацией, из-под палатки определенно послышался стон. Недолго порывшись, товарищи обнаружили еле живого Поликарпа Шторма собственной персоной, счастливо накрытого украденным было у полярников сооружением. Без сомнения, покража брезентового жилища была делом рук местных демонов.

Полярники давно уж изучали заодно и полярных демонов, хозяйничавших на Полюсе и даже через это порастеряли былой заряд атеизма, с которым отправлялись в экспедицию. Велись и записи наблюдений в отдельной тетрадке. Дело дошло до того, что хотели поставить на общее обсуждение вопрос о жертвоприношениях демонам, в виде, может, крупы или охотничьих трофеев. Но запутались сразу в терминологии и отложили протокольную часть на потом. Пока же, каждый сам по себе подкладывал каких-либо гостинцев в специально отведенное место меж торосов.

Теперешний случай позволял допустить некоторую ответную расположенность демонов к участникам экспедиции. Ведь не укради демоны палатки и не накрой ею Поликарпа, разве ж отыскался бы он так скоро?

— Тю, Поликарп! А где ж аппарат твой? Угробил? — взыскательно вопрошал Мокий Парфеныч, сноровисто оказывая потерпевшему первую помощь.

— Ага, Мокий, так и есть, угадал ты опять, — простонал, заметно оживившийся летчик. — Я уж думал пропаду, замерзну, а тут, слава Богу и вы, — радостно прохрипел он.

— То-то, что Слава Богу, — ворчал завхоз, накрепко приматывая обломок приборной доски, взятый из рук летчика, к его ноге в качестве шины, — не забудь свечу поставить Николе-угоднику, когда домой вернешься.

— Тоже химия, небось, Никола твой, — кашлял и хрипел упрямый в своем безбожии, Поликарп, — Аппарат не подлежит ремонту, весь поломан хуже меня и мотор заклинен. Да черт с ним! Не война ведь, — радовался полярный авиатор, которому так полегчало, что он принялся посильно помогать своим спасителям. Даже, ковыляя настом, подхватил оставленную медведем керосинку, и теплый чайник нашел в снегу.

Вскоре палатка стала на прежнее место, укрепленная на нем дополнительно. Парфеныч выдал керосину из неприкосновенного запаса и еще по две баранки каждому. Поликарпа насуслили моржовым жиром и устроили отлеживаться на овчинные тулупы. Когда все опять заговорили о демонах и спасенном товарище, тот встрял со своего места в разговор и принялся настаивать, что спасся сам по себе, а демоны — суть химические соединения из атмосферы, помутняющие сознание, наподобие выпивки или кокаина.

— Может, местная вода, которую вы из талого льда добываете, их содержит, а может осадки, — пояснил он.

Полярники не стали возражать раненому, только переглянулись молча, да поскорее отправились на боковую.

Поодаль, медведь Вова облизывал найденный кусок сахару и думал, что, пожалуй, и недавняя близость с медведицей не была так восхитительно сладка.

18

Однако, время, подобно описанным порывам ветра, не всегда движется ровно, в одном направлении. Иногда какой-нибудь клок его вдруг да повернет вспять, и оживут все те действующие лица, которые оказались там и тогда, где и когда надлежит быть читательскому вниманию, по воле надменного сочинителя. Так что отцов оставим пока в прошлом, а обратимся к событиям, связанным с их подросшими детьми и внуками.

Без калош и очков Дядя, не выдержав томления и, движимый законами психологии, почти сразу не усидел дома и, не окончив ужина, решил вновь наведаться на недавний театр своих действий, где помимо того происходила киносъемка. Сумерки хоть и сгустились, но видимость оставалась прозрачной, что указывало на вероятность в этом климате «белых ночей».

На площадке Дядя застал полное разорение, в центре которого находился молоденький милиционер, меряющий что-то рулеткой. Тут же стояла, как вкопанная, лошадь без привязи, путались в проводах пьяные осветители. По краям места действия расположилась на боках, спинах и животах остальная киногруппа, вернувшаяся из бегов и ждущая теперь неизвестно чего.

Иногда вспыхивали обсуждения событий, в виде споров, в которых каждый описывал помногу раз свои впечатления и, главное, свою роль и поведение в момент происшествия, чтоб все запомнили, на случай, если событие окажется на поверку важным или историческим.

Режиссер сидел на тележке, стиснув бедовую голову в ладонях и мерно раскачивался из стороны в сторону, как индийский слон. Рядом хлопотала девушка-ассистент, называемая «хлопушкой», не заставшая событий, поскольку посылалась за кузнецом. Теперь она с ужасом про все узнала и пыталась расспросить подробности, трогая и постановщика за голову и заглядывая ему в лицо бледно-серыми глазами, как будто и он мог быть ранен. Но тот отделывался лишь краткими, неопределенными восклицаниями, да не без удовольствия отмахивался.

У всех были расстегнуты ворота рубах или задраны майки в подтверждение необычной, неведомо откуда пришедшей и не желающей уходить жары. Даже вечер и сиреневые сумерки не принесли прохлады. Вода вся вышла. Очень хотелось на реку или напиться пива, но постановщик, действуя всем на нервы, на вопросы не отвечал и по домам никого не отпускал.

Дядя поблындал по площадке, повертел в разные стороны криво остриженной башкой, и, стащив, почти машинально, у зазевавшегося опера дорогостоящий объектив, принялся, что называется, играть отходную, загребая при этом своей коротковатой конечностью, кривизна которой усугублялась горбом от затиснутого в штаны денежного мешка.

19

Сидящая в этот время поодаль, но в пределах видимости Матрена Спиридонова сразу заметила преступную личность, нахально явившуюся во второй раз, и цепко вперила в нее свой пронзительный взор.

Но и субъект этот сразу заметил старуху и, прежде чем спрятать лицо за опущенные фиолетовые стекла очков, пронзил ее издалека бледным, леденящим кровь взглядом.

Матрена знавала такие взгляды, приходилось встречаться. В каждую такую встречу она едва уносила ноги, но после всегда корила себя за бабью робость. Будь Матрена менее впечатлительна, она б кликнула народ для задержки явного негодяя, но язык ее присох к небу и горло замкнуло, нельзя стало кричать. И даже будто сказал кто-то на ухо:

— Молчи!

И Матрена послушалась, смолчала. Она даже прижала себе темя рукой, от опаски, что вырвется в слабом месте. Зато глаза вдовы стали разгораться все сильнее от досады на себя саму и так разгорелись, что, кажется, объявились и повернули несколько в сторону тени от худосочных деревьев.

Исторгавшиеся из глаз старухи лучи, подобно клинкам, скрестились с бледными лучами Дядиных глаз, лязгнув будто железом. Она рванулась было со своего ящика в догонную экспедицию за подозрительной фигурой, хотя бы до ближайшего угла, но сообразив свои годы и некрепкое здоровье, повернула на попятный и присела опять на постеленную газету.

Дядя же, не почуяв погони, добрался опять до своего жилища, подле загородного дома Раисы Шторм, запер дверь на замок и, присев к столу, долго рассматривал украденный объектив, глядел в него с обоих сторон шевелящимся глазом, ковырял ногтем цыфирки и резьбу у основания. Затем он стал забавлять себя вываленными из мешка деньгами, катать их, строить столбы, рушить, слушать чрезвычайно внимательно звон монет, изображавших одной стороной Дмитрия Менделеева, которому он говорил «Бу-бу, Гы-гы, Му-у-у» и прочее, на что ученый терпеливо помалкивал и хмурил металлический лоб.

20

— Я не понимаю! Я не знаю! Я даже в толк не могу взять! Почему меня? За что?! Что это за мерзость? Как же можно так жестоко, несправедливо! Я ведь артист!..

— О ком это вы? — попытался уточнить молоденький милиционер, наклоняя щеку к своему блокноту, расположенному на тумбочке возле больничной койки, на которую был заботливо уложен пострадавший артист кино, — Кого вы подозреваете конкретно? Может, припомните чего-нибудь подозрительное? Ну постарайтесь, я прошу вас.

Лицо артиста Семена Семеновича Ворона, известное по огромному числу популярных фильмов и ставшее от того почти историческим, омывалось потоками слез, кривило тонкие губы, перемежая мольбы о помощи изверженьями ругательств. Сила его артистического таланта была такова, что милиционеру начало казаться, что и он участник какого-то фильма с трагическими событиями, что и он — артист. Юноша потряс головой, прогоняя наваждение, подобрал под себя опасливо ноги и продолжил дело.

Звали милиционера Павел Перец. На месте событий он оказался случайно (вызванный наряд так и не явился), но из книжек и небольшого опыта знал, что важно всегда действовать быстро и снимать все показания как можно скорей. Вот он и начал следствие немедленно, чтоб помочь незадачливым коллегам, не спешащим пресекать и наказывать злодеяние.