Роальд Даль - Мой дядюшка Освальд Страница 8

— Ну… — протянул я и загадочно замолчал.

Молчание длилось несколько секунд. Девять иностранцев и британский посол тихо сидели и вежливо ждали продолжения. В их взглядах читалось терпение и удивленный интерес. «Какой нахальный мальчишка, — казалось, говорят они, — имеет смелость разглагольствовать перед нами. Но пусть говорит. Лучше слушать его, чем рассуждать о политике».

— Только не говорите мне, что такому молодому человеку доверяют секреты, — усмехнулся сэр Чарльз, сморщив терракотовое лицо.

— Это же не военные секреты, сэр, — возразил я. — Они не нужны врагу. Эти секреты помогут всему человечеству.

— Так расскажите нам о них, — сказал сэр Чарльз, прикуривая сигару. — Здесь собралась весьма редкостная аудитория, и все ждут вашего рассказа.

— Я считаю, что это величайшее научное открытие со времен Пастера, — начал я. — Оно изменит весь мир.

Министр иностранных дел Франции издал резкий свистящий звук, втянув носом воздух.

— В Англии появился новый Пастер? — хмыкнул он. — В таком случае я хотел бы о нем послушать.

Скользкий, льстивый француз, этот министр, с ним надо держать ухо востро.

— Если мир собирается измениться, — заметил сэр Чарльз, — меня немного удивляет, что информация об этом до сих пор не попала на мой стол.

«Спокойно, Освальд, — сказал я себе. — Ты едва начал, а уже хватил через край».

— Простите, сэр, но дело в том, что он еще не опубликовал свое открытие.

— Кто он?

— Профессор Юсупов, сэр.

Русский посол поставил свой стакан и воскликнул:

— Юсупов? Он русский? Тогда почему я никогда о нем не слыхал?

Я не собирался ссориться с этим черноглазым и чернобородым барином, похожим на казака, поэтому промолчал.

— Ну же, молодой человек, — нетерпеливо произнес сэр Чарльз. — Расскажите нам, наконец, об этом величайшем научном открытии нашего времени. Нельзя так долго испытывать наше терпение.

Я сделал несколько глубоких вздохов и большой глоток портвейна. Наступил решающий момент. Господи, только бы ничего не испортить!

— На протяжении многих лет, — начал я, — профессор Юсупов работал над теорией, что зерна спелого граната содержат вещество, обладающее сильными омолаживающими свойствами.

— В моей стране миллионы гранатов! — с гордостью воскликнул итальянский посол.

— Подожди, Эмилио, — остановил его сэр Чарльз. — Пусть мальчик продолжает.

— Профессор Юсупов, — продолжал я, — двадцать семь лет изучал зерна граната. Он был просто одержим. Спал в лаборатории. Не выходил в свет. Он так и не женился. Вся лаборатория была завалена гранатами и их зернами.

— Простите, пожалуйста, — прервал меня маленький японец. — Но почему именно гранат? А не виноград или черная смородина?

— Я не могу ответить на ваш вопрос, сэр, — пожал плечами я. — Полагаю, он действовал по наитию.

— Чертовски много времени потрачено на наитие, — вставил сэр Чарльз. — Но продолжайте, мой мальчик. Не будем вас перебивать.

— В прошлом январе, — рассказывал я, — терпение профессора было наконец-то вознаграждено. Он сделал вот что. Он разрезал зернышко граната и по частицам изучал его внутренности под мощным микроскопом. И только тогда в самом центре зернышка он заметил микроскопическую крупинку красной растительной ткани, которую не видел раньше. Он отделил эту крупинку от зернышка. Но что можно сделать с такой мелочью? Поэтому профессор разрезал сто зерен и извлек из них сотню крошечных красных частиц. Как раз на этом этапе он воспользовался моей помощью. Я извлекал частицы под микроскопом. На эту трудоемкую работу ушла целая неделя.

Я сделал еще один глоток портвейна. Мои слушатели ждали продолжения.

— Итак, мы собрали сто красных крупинок, но, даже сложенных вместе, их нельзя было увидеть невооруженным глазом.

— Вы говорите, эти штучки были красного цвета? — переспросил венгерский посол.

— Под микроскопом они выглядели ярко-алыми, — пояснил я.

— И что сделал с ними этот знаменитый профессор?

— Скормил их крысе, — ответил я.

— Крысе!

— Да. Большой белой крысе.

— Зачем ему понадобилось кормить крысу этими маленькими гранатовыми зернами? — удивился немецкий посол.

— Не перебивайте, Вольфганг, — остановил немца сэр Чарльз, — Пусть он закончит. Я хочу знать, что было дальше. — Он кивнул, чтобы я продолжал.

— Видите ли, сэр, — возобновил я свой рассказ, — в лаборатории профессора Юсупова очень много белых крыс. Он взял сто красных частиц, под микроскопом смешал их с мясом и скормил одному крупному здоровому самцу. Потом посадил его в клетку вместе с десятью самками. Я очень хорошо помню, как мы с профессором стояли у клетки, наблюдая за крысиным самцом. Мы были так взволнованы, что даже забыли про обед.

— Прошу прощения, — немедленно встрял французский министр иностранных дел. — Но почему вы были взволнованы? Почему вы решили, что с крысой должно что-то произойти?

«Началось», — подумал я; так и есть: нужно остерегаться этого хитрого француза.

— Я был взволнован, сэр, потому что профессор был взволнован, — ответил я. — Он явно знал, что произойдет нечто необычное. Не знаю, почему. Не забывайте, господа, я был всего лишь временным ассистентом. Профессор не посвящал меня во все свои секреты.

— Понятно, — кивнул министр. — Рассказывайте дальше.

— Да, сэр, — сказал я, — Так вот, мы наблюдали за крысой. Поначалу ничего не происходило. Потом, ровно через девять минут, самец внезапно застыл на месте. Упав на пол, он дрожал всем телом и смотрел на самок. Затем подобрался к ближайшей самке, вцепился зубами ей в загривок и взгромоздился на нее. Процесс не занял много времени. Он действовал яростно и быстро. Но вот что удивительно. Как только он закончил совокупляться с первой самкой, он тотчас схватил вторую и проделал с ней то же самое. Потом принялся за третью, четвертую, пятую. Он был совершенно неутомим. Он перепрыгивал с одной самки на другую, совокупляясь с каждой по очереди, пока не оприходовал всех. И даже тогда, господа, он не насытился.

— Боже правый! — пробормотал сэр Чарльз. — Какой странный эксперимент.

— Следует добавить, — продолжал я, — что крысы обычно не ведут беспорядочную половую жизнь. Их сексуальные аппетиты довольно умеренны.

— Вы в этом уверены? — не согласился французский министр. — Я считал, что крысы необычайно похотливы.

— Нет, сэр, — твердо возразил я. — Крысы очень умные и нежные существа. Они, например, легко поддаются приручению.

— Продолжайте же, — вмешался сэр Чарльз. — Что все это означало?

— Профессор Юсупов страшно разволновался. «Освальдский! — крикнул он, — так он меня обычно называл. — Освальдский, мой мальчик, кажется, я открыл величайший сексуальный возбудитель за всю историю человечества!» — «Вы правы», — согласился я. Мы так и стояли около клетки, а крысиный самец продолжал напрыгивать на несчастных самок. Лишь через час он упал от изнеможения. «Мы дали ему слишком большую дозу», — решил профессор.

— А этот самец, — подал голос мексиканский посол, — что с ним стало?

— Он умер, — ответил я.

— От переизбытка женщин, да?

— Да.

Маленький мексиканец хлопнул в ладоши и воскликнул:

— Как бы я хотел умереть такой смертью! От переизбытка женщин!

— Скорее от переизбытка козлов и ослов в Мексике, — хмыкнул немецкий посол.

— Хватит, Вольфганг, — остановил его сэр Чарльз. — Не будем развязывать войну. Мы слушаем чрезвычайно интересную историю. Продолжайте, мой мальчик.

— В следующий раз, — возобновил я свой рассказ, — мы отделили всего двадцать красных микроскопических ядер. Вложили их в хлебный шарик и отправились на поиски очень старого мужчины. С помощью местной газеты мы нашли такого старика в Ньюмаркете — это город в окрестностях Кембриджа. Его звали мистер Соукинс, и ему было сто два года. Он уже ничего не воображал, и его приходилось кормить с ложечки. Он семь лет не вставал с постели. Мы с профессором постучали в дверь его дома, и нам открыла его восьмидесятилетняя дочь. «Я профессор Юсупов, — представился профессор. — Я изобрел лекарство, помогающее старикам. Вы позволите дать его вашему несчастному отцу?»

«Можете давать ему, что хотите, черт его побери, — ответила дочь. — Старый осел не знает даже, какой сегодня день. Он мне надоел хуже горькой редьки».

Мы поднялись наверх, и профессор каким-то образом умудрился впихнуть в старика хлебный шарик. Я засек время. «Давайте выйдем на улицу и будем наблюдать оттуда», — предложил профессор.

Мы стояли на улице и ждали. Я вслух отсчитывал минуты. А потом — вы не поверите, господа, но клянусь, все было именно так, — ровно через девять минут из дома Соукинсов раздался безумный вопль. Дверь распахнулась, и старик собственной персоной выскочил на улицу. Босиком, в грязной серо-голубой полосатой пижаме, с длинными развевающимися седыми волосами. «Хочу женщину! — голосил он. — Мне нужна женщина и, клянусь Богом, я ее достану!» Профессор схватил меня за руку. «Стойте на месте! — приказал он. — Просто наблюдайте».