Владимир Иванов - Всё как в жизни Страница 8

Вам будет оказан прием в соответствии с занимаемым общественным положением. Крупнейшие организации и ответственные лица приняли самое живое участие в пополнении известной Вам редкой коллекции в камин-баре и соответствующих экспонатов в холодильнике. При этом удачно учтена география: с севера отгружена слабосоленая ихтиофауна, с юга — цитрусовые…

Итак, просим Вас не отказать нам в радости общения в понедельник с восьми часов утра. Неисправности: на кухне засорилась раковина и протекает кран горячей воды в ванной комнате.

С понятным волнением опускаю приглашение в ящик на двери Вашей каптерки.

Житель квартиры № 12 Чудов И. И.

ЗНАМЕНИТОСТЬ

К удивлению служащих, ничем не выделяющийся инженер Зонов защитил диссертацию. По тресту пошло поветрие. Производственники стали появляться на работе с гигантскими портфелями в руках, пугая вахтера Ефима. Потом сообщали радостную весть о присвоении им ученой степени.

Управляющий обнимал их с отеческой улыбкой, а затем в одиночестве ломал голову над тем, как в тесных рамках штатного расписания выкроить высокооплачиваемые должности. Приходилось сокращать секретарей, ремонтных рабочих.

Финансовые возможности были исчерпаны.

Управляющий, бледнея, вставал из-за стола, вяло пожимал новоиспеченным кандидатам руку и говорил:

— К сожалению, уволить вас не могу, не имею права.

На хозяйственном активе управляющий подвел итог:

— Товарищи, в тресте по списку числится девяносто восемь работников, из них девяносто семь кандидатов наук и один техник — Демин Александр Петрович.

Обычно управляющий на работе никого не называл по имени и отчеству. Стало ясно, что шеф дорожит единственным техником. А так как от техника во многом теперь зависели сдача отчетов в срок и получение премий, его стали беречь.

Демин жил на окраине города и в часы пик с трудом добирался до места работы. Из-за этого нервничал. По распоряжению управляющего его стали возить на «Волге». Его избавили от кандидатского минимума — перенести двести кирпичей и побелить двадцать квадратных метров потолков. Его показывали как знаменитость делегациям из соседних областей.

— В аспирантуре не учится, — говорил управляющий.

Для приема посетителей Демину выделили отдельный кабинет.

Через какое-то время Демин потребовал секретаря.

— Проси все, что угодно, — взмолился руководитель, — установку для кондиционирования воздуха, персональную машину, цветной телевизор, только не секретаря. Понимаешь, сам работаю без секретаря.

— Уйду в аспирантуру! — пригрозил техник.

— Ничего не могу поделать, — управляющий беспомощно развел руками, — хотя впрочем…

На следующий день инженер Мошкин увидел руководителя треста, сидящего за столом перед дверью кабинета техника.

— Хочу дать Демину задание, — начал было Мошкин, войдя в приемную.

— Он занят, — сказал управляющий и продолжал деловито отстукивать на пишущей машинке.

МУЖЧИНА В ПАРАНДЖЕ

В отделе появилась фигура в черном одеянии, почти наглухо закрывавшем лицо.

— Человек в парандже! — воскликнул инженер Спиркин. Бесцветные глаза его расширились так, что стали больше очков с оправой «дипломат», которые он носил.

— Это вы, Кульков? — обрела, наконец, голос начальник отдела Елена Розанчик.

— Он самый, — послышалось из складок черной материи.

— Тогда объясните же, наконец, что с вами и почему вы в такой странной одежде?

— Вопрос вполне резонный, — отвечал Кульков между приступами жесткого кашля от скопившегося под паранджой табачного дыма. — Так вот, как-то задумавшись, я понял, что мы вступаем в новую полосу матриархата. Ведь женщины в наше время завладели семейным бюджетом, в большинстве стали фактически главами семьи, переняли мужскую одежду — сапоги, джинсы, шапку-ушанку. И нам, мужчинам, теперь ничего не остается как надеть паранджу… Тогда появится основание бороться за то, чтобы ее снять. Возможно, объявят даже праздник — мужской день. Ну, допустим, двадцать девятого февраля, когда наши милые подруги будут дарить нам цветы, готовить жаркое, ходить на рынок за картошкой, стирать белье, натирать паркет. Конечно, жены это делают всегда, но в мужской день они будут трудиться с особым удовольствием. А мы сможем спокойно читать газеты, забивать «козла», пить жигулевское пиво, лежа на диване, смотреть по телеку детективы.

Закончив монолог, Кульков достал пачку сигарет.

— Еще хочу курить, а в парандже не совсем удобно. Кстати, прошу отвернуться. Мое лицо теперь может видеть только жена. И все-таки неудобства с курением всего лишь досадная мелочь по сравнению с преимуществами, которые дает нам ношение паранджи. На меня теперь не заглядываются женщины. И жена, слава богу, прекратила сцены ревности и каждый день стала подавать к обеду любимый мною салат.

Кульков задумался.

— Паранджа может принести кое-какие удобства и на работе. Вот, к примеру, смотрите, — сказал он.

Паранджа на Кулькове стала колыхаться в направлении от карманов брюк к голове. Послышалось мерное бульканье.

— Вы можете сказать, что я сейчас делаю? — интригующе спросил Кульков.

Сотрудники пожимали плечами.

— Постойте! — радостно закричал технолог Карасев. — Я, кажется, начинаю понимать. Сегодня же понедельник. Не иначе, он пьет армянский коньяк.

— Пока только лимонад, — возразил Кульков, — в порядке эксперимента.

— При хорошей постановке дела под паранджой можно открыть буфет, — предложил Спиркин.

— Ну это ты уже загнул, — возразил плановик Печкин, — а вот для хранения заначки лучшего места не придумаешь.

— Прекрасно, что начинаете понимать, — продолжал довольный Кульков, — но вы даже не догадываетесь о другом. Представьте хозяйственный актив нашей фабрики. Выступает директор. Все у него в докладе хорошо, все в порядке. Председатель спрашивает: «Кто возьмет слово?» Все молчат. Тогда в своем черном одеянии, словно Мефистофель, я поднимаюсь с места. «Вот вы, товарищ директор, — говорю я, — считаете, что фабрика успешно справилась с выполнением плана. Согласен. Но, позвольте спросить, за счет чего? Да потому, что выпускаем галоши, которые никто не носит и которыми мы завалили не только области умеренных климатов, но и зоны полупустынь. Говорят, что галоши там предлагают в нагрузку к кроссовкам…» Директор багровеет и указывает перстом на меня: «Кто это такой? И почему он в черном мешке? Что за маскарад? Назовите, наконец, его имя». Председатель только разводит руками: дескать, кто его знает, может, наш работник, а может какой посторонний. Итак, я остаюсь инкогнито. А представьте собрание, на котором все сидят в парандже. Это же на какой уровень можно поднять критику и самокритику! А еще…

Не успел Кульков закончить, как в отдел впорхнула звонкоголосая Сима Зворыкина.

— Товарищ Кульков! Что же вы? Репетиция драмкружка уже началась. Сейчас ваш выход…

Она выразительно посмотрела на начальника отдела и подняла вверх указательный палец:

— Все согласовано, Елена Ивановна.

Кульков проверил часы и картинно развел руки:

— Вот видите, вы еще работаете, а я уже…

Очевидно, это было еще одним преимуществом паранджи, о котором он не успел рассказать…

СОН ДУСЬКИНА

О пользе сна вроде бы и говорить не стоит. Наукой это доказано. Хорошо выспавшись, со свежей головой, мы можем весь день успешно готовить себя к последующему сну. Но как выспаться хорошо? Какой сон наиболее приятный и в каких условиях? Вы скажете: «Обычный — дома на мягкой постели, под чистым бельем, под размеренное тиканье будильника».

А я считаю, что самый приятный бывает тогда, когда спать нельзя, не разрешается. А это бывает где? На работе. Дома и дурак выспится. А вот попробуйте спать в рабочее время в присутствии шефа, который неустанно сверлит вас руководящим взглядом.

В такой обстановке надо научиться кемарить с открытыми глазами и в то же время сквозь сон разговаривать с шефом. Это трудно, но достигается тренировкой. Вы смотрите на него и, к примеру, на его вопрос: «Почему в проекте фундамент здания оказался над крышей?» — отвечаете:

— Трудимся без сна и отдыха.

Вы говорите, а он и не подозревает, что вы в этот момент спите.

Как-то сквозь сон слышу:

— Что это вы, Дуськин, вращаете глазами как таракан после обработки хлорофосом?

А мне привиделось, будто меня лишили премии за то, что прикорнул на работе.

— Не имеете такого права! — кричу.

— Какого еще такого права, Дуськин? — интересуется шеф.

Я тут встряхнулся, черкнул пером по бумаге и говорю:

— Послышалось вам, Петр Петрович, не права, а — нрава. Нрав, то есть характер, у вас хороший. Жалеете людей, не лишаете премии по пустякам.