Ильдиго фон Кюрти - Сердечный трепет Страница 8

Твой муж тебе верен? С чем и поздравляю! Может, его никто не хочет, кроме тебя?

Когда Ибо, например, впервые обманули, а она об этом догадалась — это был праздник! Она встречалась с Хайнером четыре месяца, потом поехала на выходные к родителям, а в понедельник, хорошенько пошарив, нашла в кармане его брюк ресторанный счет, который как-то не вязался с его заявлением: «Мы с Мартином, Удо и Джоном посидели немного, потом поиграли в бильярд», — ведь счет-то был на пятьсот восемьдесят марок за ужин для двоих в ресторане высшего класса Ле Канард, что в Гамбурге.

Ингеборг строго посмотрела на Хайнера, и тот сразу во всем признался: неожиданно объявилась бывшая подружка. Отпраздновали встречу. Много пили. Ничего, мол, не значит.

Много чего для мужчин «ничего не значит».

Но Ингеборг проявила характер и не упустила такой случай.

Наконец-то подходящий повод!

Она дала ему по башке дамской сумочкой, не сказала больше ни слова, собрала небольшой чемоданчик, вызвала такси и удалилась. В люкс одного из лучших отелей города.

Там она провела ночь, попивая коктейль на террасе. Благосклонно взирая на мобильный телефон, то звонивший, то принимавший эсемески от Хайнера.

Когда она позвонила мне около трех часов утра и поведала о его чудовищном преступлении, я обалдела: «Что? Этого я от него не ожидала».

К счастью, Ибо особенно не страдала. Она захихикала и сказала: «Я тоже». И принялась плакать.

Я поехала к ней на террасу.

Она приняла меня со словами: «И к чему эти слезы? Я его и не любила. А плохо мне оттого, что меня обманул мужчина, который ничего для меня не значит».

Я подумала о своем злосчастном опыте с нелюбимым Хонкой и тихо сказала: «Раз ты его не любишь, то сможешь простить».

Так и случилось. Они расстались два месяца спустя: Хайнер так и не смог переварить, что его измена так мало огорчила Ибо.

Отношение к правде и скрытности отличает мужчин от женщин. Женщины хотят быть обманутыми. Мужчины никогда не хотят знать всей правды.

Но это долгий разговор. При случае я вернусь к теме.

6:10

Я откупориваю бутылку дорогого, очень дорогого красного вина. Кажется, это подарок Каролины, принцессы Монако. Она прислала капельку Филиппу после того, как тот в очередной раз вынудил «Бунте»[16] возместить ей моральный ущерб.

«Искусственная грудь Каролины — так, кажется, звучало заглавие. Или «Каролина: беременна от Бориса Беккера»

Точнее не помню. Было время, когда чуть не каждая беременная считала, что ее ребенок от Бориса Беккера.

Я стою посредине гостиной с бутылкой в руке и смотрю на костер моей любви.

«Вам сообщение». Уже нет.

Это не весело. Но несколько трагикомично.

Я бы посмеялась, но, боюсь, станет дурно.

В прихожей я свалила костюмы Филиппа в кучу. Метра полтора высотой. Как адвокату, ему нужно каждый день выглядеть презентабельно. Дюжина кашемировых пуловеров и шелковых футболок. Светлые летние костюмы от Жиля Сандера и карамельного цвета льняной, шикарный костюм от Гуччи я положила сверху, потому что они очень нежные.

Я наливаю бокал, делаю пару глотков — а не надо бы перед завтраком — произношу: «За здоровье» и остатки из бутылки выливаю на кучу одежды.

Благородные ткани впитывают вино, как будто в прежней своей жизни были тщеславными половыми тряпками. Светлый лен оказался особенно жадным.

Я как бы со стороны наблюдаю за тем, что творю.

Вижу бутылку в руке и собственное лицо. Глаза горят. Я выгляжу очень решительной и сосредоточенной. Как будто успешно решаю мудреную задачу.

Может ли переживание быть столь же сильным, как рассказ о нем? Или же удовлетворение, месть, облегчение, счастье познаются только в воспоминаниях, в обработке?

Сознаюсь, некоторые вещи в жизни я совершила только затем, чтобы потом можно было о них рассказать.

Я, например, уверена, что оставалась бы девственницей значительно дольше, когда бы не жгучая потребность на равных участвовать в разговорах на школьном дворе. А сам пресловутый акт оказался куда менее интересным, чем последующее его описание в присутствии всех моих двенадцати тогдашних лучших подруг.

Переживание прекрасно. Но рассказ о нем лучше.

Разве не правда, что лишь в воспоминаниях мы определяем, каким был, собственно, момент, о котором мы вспоминаем? Вечеринки, секс, разговоры о предложениях, потасовки, петтинг: разве все эти приключения не кажутся хорошими лишь тогда, когда непринужденно рассказываешь о них лучшей подруге, за несколькими бокалами Кави ди Кави и парой пачек Голуаз?

Я бы никогда не спала с Томасом Клингом, никогда бы не целовалась с Михаэлем Тальхаймом, никогда бы не поехала с Жаном Германом на море, если бы перед этим с меня не брали обещания никому об этом не рассказывать!

Девочки, будем честны: вы бы многого не совершили, не будь у вас подруг, чтобы все им рассказывать? Как скучна была бы ваша жизнь, если бы вы не старались постоянно жить так, чтобы было о чем рассказать?

Мне нравится эта тема. Но пока что — довольно об этом.

Что я хотела сказать: облить хорошим красным вином дорогущие костюмы Филиппа фон Бюлова — вот лучшее, что я сделала в своей жизни.

Если, конечно, не считать моего запоздалого решения в следующем году приобрести наконец цветные линзы. Все было так красиво: и — что лучше всего — чувствую гениальность момента именно тогда, когда его проживаю. Это редкое чувство. За него надо быть благодарным.

Моя толстая Марпл, тихо виляя хвостом, стоит сзади. Запах вина, вид быстро растекающейся красной лужи, возможно, напоминает ей об ужасной первой ночи в этой квартире. Ее морщинистый лоб выражает особенную озабоченность. Я беру мисс Марпл на руки и крепко прижимаю к себе.

Моя собака и я — мы довольно настрадались.

Она тычется носом мне в ухо. Я уверена, что, окажись на месте Марпл младенец или растерянный малыш, ситуация показалась бы ему куда более драматичной.

Но ничего не изменить.

Это моя жизнь.

Это не Голливуд.

И так все достаточно плохо.

Я еще мгновение смотрю, как винная струйка медленно течет по желобку, бодро подбираясь к бежевому ковру.

«Ковер-самолет нашей любви», — забавно называл его Филипп.

Ах, боженька.

Вот я принесла из ванной тюбик Элмекса и выдавила его поверх костюма в тонкую полоску. Получилось красиво. Хорошо бы зубная паста раскрасила материал навсегда.

Я делаю глубокий вдох. И беру свои вещи.

6:30

Тихо закрываю за собой дверь. Все.

Кончено.

Так сказать, все кончено.

Я героически выпячиваю подбородок и, пытаясь сохранить гордую осанку, тащу вниз по лестнице тяжелый чемодан, огромную дорожную сумку и два пакета.

Марпл шаловливо скачет вокруг меня и так энергично виляет хвостиком, как будто хочет, чтобы он отвалился. Как всегда, на последних метрах лестницы она теряет равновесие, кувыркается и скользит, выставив вперед все четыре лапы, и врезается прямо во входную дверь.

Хлоп.

Каждый раз одно и то же. Марпл уже к этому привыкла и оповещает об этом столкновении характерным «пффффхтхххююю». Звук, как будто из очень сильно накаченной шины разом выпустили весь воздух.

Машина припаркована прямо у подъезда. Я заталкиваю чемоданы в багажник, открываю верх и сажаю Марпл на переднее сиденье. У меня фиат «Спайдер» небесно-голубого цвета с металлическим отливом. Это не просто какой-то «Спайдер», но первая модель, разработанная самим Пинином Фарина, потрясающий, единственный в своем роде небольшой кабриолет с чудесными дверными ручками и замечательными выпуклостями на капоте.

Я купила его еще тогда, когда мы с Ибо второй год нашей независимости еще числились в списках должников, в проклятых черных списках. На правой дверце надпись красными буквами: www.cafe-himmelreich.de. Я считаю это отличной рекламой, потому что небесно-голубой автомобиль — самая подходящая машина для женщины, которая даже на шпильках не достигает метра семидесяти.

Моя машина — как плюшевый мишка, которого прижимаешь к себе, если не можешь заснуть в чужом месте. Мой дом, моя отрада, мой кусочек родины в тяжелые времена, вдали от дома.

Мало найдется женщин, которые так же трепетно относятся к своей машине, как я. Например, когда садишься к Ибо, нужно повыше засучивать брючины, до того загажен салон. Повсюду — следы ее деятельности. Она просматривает почту, пока стоит на светофоре, за рулем она ест бананы, конфетки от кашля и шоколадки. Конверты, счета, открытки, обертки, фантики — все валяется на полу.

Кроме того, вещи, которые не помещаются в квартире, Ибо складывает в багажник.

Например, старые ролики, двенадцать томов «Разговорного словаря» Мейера, многофункциональный кухонный комбайн, который она получила на Рождество от своей глупой крестной. А когда Ибо стоит в пробке — а Ибо стоит в пробке каждое утро, она поворачивает к себе зеркало заднего вида и начинает выщипывать брови.