Феликс Кривин - Киным-кино Страница 8

Глава 15. БЕСПОЛЕЗНЫЙ МЕТРАЖ

– Внимание! Мотор!

Помреж, юное создание, до того запуганное работой, что старается от нее держаться на расстоянии, щелкнула хлопушкой:

– Четыреста пятьдесят восемь, дубль один!

– Стоп! – грозный взгляд на помрежа и извиняющийся – на Приблудного Пса. – У нас двадцать второй кадр, а вы что объявляете?

Татьяна Сергеевна виновато улыбается Игнатию, который уже успел выйти из образа (Хозяин Леса крепится, чтоб не выйти, понимая, как трудно будет потом войти).

– Здесь какая-то путаница, – оправдывается помреж. – Двадцать второй кадр показан как снятый.

– Опять! – негодует режиссер. – Снимать не снимаем, только отчитываемся! Опять отдали полезные метры!

Отдали – значит, в отчете показали как снятые, но не те неснятые кадры, которые нужно показать как снятые, а те, которые действительно нужно снимать. А как их теперь снимать, когда они показаны в отчете как снятые?

Суть дела заключается в том, что студия, экономя метраж, на каждый эпизод отпускает минимум метров. В этот минимум не может уложиться ни один режиссер, и он вынужден расширять метраж эпизода, но так, чтобы сохранить общий метраж, который увеличивать никто не имеет права. За счет чего можно расширить метраж эпизода, который не лезет в установленный для него метраж?

Есть такие эпизоды, записанные в сценарии и обеспеченные метражом, но не имеющие существенного значения. Допустим, снимается фильм про Золотую Рыбку, и сценарием предусмотрено, что Старик пять раз приходит к синему морю и всякий раз имеет с Рыбкой разговор, на который отведено, допустим, сто метров. Но на ста метрах много не скажешь, поэтому Старика решают зря не гонять, а послать его к морю всего три раза, но так, чтобы с Рыбкой поговорить обстоятельно. А остальные – запланированные, но не снятые эпизоды записывают в отчеты как снятые, употребляя их метраж на снятые эпизоды, в отчетах существующие в утвержденном метраже, а фактически – в расширенном. То, что снимается, это и есть полезный метраж, а то, в чем только отчитываются, – метраж бесполезный.

Глава 16. ЛЕПКА ОБРАЗА

– Двадцать два, дубль два!

Щелкнула хлопушка.

– Опять ты здесь! Только тебя здесь не хватало!

Легкий пушок на голове Хозяина Леса, после буйного цветения и отцветания вернувшийся к тихому младенчеству, чуть-чуть приподнялся, словно интересуясь, кого это там не хватало, и опал, уже не в силах ничем интересоваться.

Игнатий отпустил свои глаза куда-то вдаль, где они какое-то время блуждали без присмотра, выпустил из себя застоявшийся вздох, и сквозь эту задумчивость, сквозь эту тихую грусть прорвалось наглое и сварливое:

– Хватало! Меня всюду хватало!

Этот ответ не был предусмотрен в сценарии, но такая вольность была Игнатию разрешена, поскольку он, как настоящий артист, не играл, а жил на экране.

– Я Хозяин Леса, – ответил Хозяин Леса на предусмотренную сценарием реплику: «А ты кто такой?»

– Хозяин! – нашелся Игнатий. – Знаем мы этих хозяев!

– Бедный Пес! – среагировал Хозяин Леса, так как запланированная сценарием реплика Игнатия должна была звучать так: «Хозяин! О, когда-то и у меня был хозяин!»

На лицо Игнатия возвращалась ушедшая молодость. Возвращался румянец, возвращалась голубизна глаз, и лицо его добрело, добрело, пока не стало таким родным, что Хозяин Леса не мог понять, как они до сих пор жили под разными крышами.

Оправдана ли психологически реплика «Бедный Пес!» в ответ на реплику «Знаем мы этих хозяев!»? – молниеносно соображала Татьяна Сергеевна. И оправдана ли реплика «Я – Хозяин Леса» в ответ на реплику «Хватало! Меня всюду хватало!»? На первый взгляд они как будто не связаны, но, возможно, существует более глубокая, внутренняя связь?

Итак, Приблудный Пес идет к Хозяину Леса, чтобы сообщить ему о злоключениях Дюймовочки. Он впервые решается на такой хороший поступок, прежде все его поступки были нехорошими.

Но Хозяин Леса не подозревает о благих намерениях Игнатия и встречает его, как привык встречать: «Опять ты здесь? Только тебя здесь не хватало!» Приблудный Пес оскорблен в своих лучших чувствах, в нем опять просыпается забулдыга и разгильдяй, и он отвечает: «Хватало! Меня всюду хватало!» Естественно, что Хозяин Леса должен напомнить этому Псу, с кем он разговаривает, поэтому он говорит: «Я – Хозяин Леса». В ответ на это Игнатий должен предаться сентиментальным воспоминаниям о своих былых хозяевах («Хозяин! О, когда-то и у меня был хозяин!»), но он почувствовал внутреннюю фальшь этой реплики и решил ее заострить, приблизив к жизненной правде. «Хозяин! Знаем мы этих хозяев!» – возвышает он голос до протеста, до разоблачения несправедливости, и Хозяин Леса, испугавшись этого бунта, идет на попятную, лицемерно восклицая: «Бедный Пес!»

Молодец Игнатий, мысленно одобрила этот вариант Татьяна Сергеевна, он даже в сказке умеет создать правдивую ситуацию, лепит образ и за себя, и за партнера. Настоящий актер не следует слепо сценарию, он не играет, а живет в кадре.

Съемки продолжались. Игнатий жил, Хозяин играл.

Игнатий жил, как играл: хорошо. Хозяин играл, как жил: плохо.

Глава 17. НОС КОЛЛЕЖСКОГО АСЕССОРА КОВАЛЕВА

У директора картины было несколько заместителей, у Игнатия только один, и этого заместителя называли дублером. Увидев его впервые, Игнатий испытал такое чувство, словно кто-то проживает за него его жизнь, причем проживает не так, как он, а ловко, красиво, весело. У него даже возникла мысль, что это сильное, молодое тело принадлежит ему и украдено у него, а ему подсунуто старое, почти не годное к употреблению. От такого фантастического, хотя и вполне понятного чувства Игнатию стало как-то неуютно в собственном теле – ощущение, знакомое приговоренным к телесному наказанию, а также пьяницам, не умеющим пить. Тело, которое он видел перед собой и которое дублировало его собственное безотрадное тело, напоминало известный нос коллежского асессора Ковалева, предавший Ковалева ради собственной независимости.

Коллежского асессора предал только нос, и уже это считалось чем-то сверхъестественным, вопиющим. А когда нас с годами предает все наше тело, это считается нормальным явлением.

Для знакомства Игнатий пригласил дублера в ресторан, пообедал с ним по-приятельски и сказал, разомлев от безутешной своей философии:

– Смотрел я, как ты перед камерой прячешь лицо. Как преступник.

– Как преступник перед камерой, – обрадовался дублер осенившему его каламбуру.

– Ну, хорошо, – поморщился Игнатий, – пусть так. А ведь лицо у тебя – моему не равняться. Правильно я говорю?

– Неправильно, – запротестовал дублер – из уважения к тому, кому предстояло платить по счету.

Но при этом дублер вздохнул: обидно, конечно, что никто его лица не увидит. У дублера не должно быть своего лица, вернее, его лицо – это его личное дело. Настоящее же его лицо, всем известное и представляющее общественный интерес, – это лицо Игнатия.

А когда отснимется Игнатий? Кому будет нужен его дублер? Новые персонажи сменят их с Игнатием на площадке, и это будет, как на площадке жизни, где новые персонажи приходят, а старые чувствуют, что им пора уходить…

Но дублер Игнатия не уйдет и будет продолжать выкидывать свои фокусы на площадке. Это будут грустные фокусы, хотя и не лишенные профессионального веселья и озорства, но в них не будет того, без чего веселье уже не веселье. В них не будет чувства собственной нужности. Как будто весь кислород пустили на резиновые мячи, и он в них резвится, прыгает по земле, но ему грустно, что никто им не дышит. И тогда дублер поймет, что время Игнатия прошло и что настала пора дублировать кого-то другого.

Игнатий выпил рюмку. Вместо закуски минуты две помолчал.

Если б коллежский асессор Ковалев мог вот так посидеть со своим носом, они б, наверно, гораздо легче пришли к соглашению. Но нос у Ковалева был статским советником, в то время как сам Ковалев был всего лишь коллежский асессор…

Мысли Игнатия текли, как текут слезы по лицу истинного актера: размазывая грим и обнажая все, что под ним скрывается. Мысли Игнатия текли, обнажая душу Игнатия, и когда ее, обнаженную, уже нельзя было скрыть, он спросил у дублера:

– Ты «Нос» читал?

– Какой нос?

– Гоголя.

– Не читал. Видел на портрете. Длинный такой.

Глава 18. БОРЬБА ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ

Федор Иванович Купер загорелся чужим сценарием. Но Алмазов систематически подливал воду в его огонь, совершенно некстати напоминая ему о читателях.

– Вы все-таки писатель, Федор Иванович. Как же вы можете не встречаться с читателями?

– У меня нет читателей, – с горечью отвечал Купер.

– Как это нет? Положитесь на меня, Федор Иванович, я вам найду читателей. На Купера они пойдут.

– На какого Купера?

– На любого. Купер есть Купер, не мне вам объяснять. Встреча в Доме культуры. С цветами. С вопросами и ответами.