Борис Привалов - Странные происшествия в бездымный день Страница 8

— Клянусь аллахом, тут что-то неладно. Гнилой товар всегда расхваливают громче, чем хороший. Дайте-ка я проверю, — потребовала соломенная шляпа и направилась к весам.

Решив, что все пропало, торговец персиками крепко схватил Андрея Микаэловича за пиджак и заорал не своим голосом:

— Это жулик! Милиция! Это он подбросил мне магнит на весы и предложил разделить прибыль пополам! Я — честный человек! Держи! Убежит! — торговец ухватился за гирю.

— Э-э, да тут целая шайка! Один изображает из себя чемпиона вежливости и заговаривает зубы, а другой в это время обвешивает! — кричал гражданин в соломенной шляпе.

— Пора, понимаете, прекратить безобразие! Пережитки капитализма, понимаете! — поддержал его пожилой бородач, набивая под шумок свою сумку персиками. — Только без самосуда, граждане!

Привлеченный суматохой и выкриками, подошел милиционер. И второй раз за последние сорок минут Андрея. Микаэловича крепко взяли под руки.

— А этого специалиста по магнетизму тоже задержали? — спросил майор Муратов.

— Так точно, уже дает показания! — ответил сержант Исмаилов.

— Ой, — вдруг произнес, поднимая голову-дыньку юрисконсульт. — Где я нахожусь? Почему милиция? Зачем я здесь?

— Вы, гражданин, нарушали общественный порядок в кафе-мороженом, а затем на бульваре, приставали к незнакомой женщине, потом вошли в сговор с жуликом-торгашом и помогали ему обвешивать покупателей… — грустно проговорил Муратов, утрамбовывая табак в громадном чубуке своей трубки.

— Не может быть! — упавшим голосом молвил юрисконсульт. — Я в жизни никогда и ничего, даже морального кодекса, не нарушал, никому не способствовал, ни к одной особе женского пола не приставал. Даже жена моя сама познакомилась со мною, а не я — с ней.

— Значит, не помните? — разжигая трубку-пыхтелку, спросил майор. — А все, что было с вами до кафе-мороженого, — это в памяти отчетливо?

— Да-а, — неуверенно согласился Андрей Микаэлович. — Вроде да… Я позвонил на работу, потом выпил два стакана газированной воды с сиропом у Шуры…

— Почему вы хорошо запомнили газированную воду? У вас был какой-нибудь разговор с Шурой? — быстро спросил Муратов. — О чем вы говорили?

— О вчерашней лекции, — ответил юрисконсульт. — Доктор наук Давыдов из столицы вчера вечером читал лекцию о вреде различных пагубных привычек и пережитков. Было много народа. Тетушка Шура поспорила со мною, что не может быть недостатков больших и малых, что все они приносят человеку величайший вред. Шура, впрочем, просто поддерживала лектора, повторяя его тезисы… Ой, что-то болит голова… Я хочу на свежий воздух, на волю… — сказал он плаксиво.

— Идите в соседнюю комнату, дайте показания лейтенанту Маликову, — брезгливо поморщился Муратов, скрываясь в табачном дыму. — Ночевать вы будете дома, не волнуйтесь.

И когда Андрей Микаэлович вышел, майор, облегченно вздохнув, удобнее расположился в кресле.

Как всегда в минуты раздумий и волнений, он усиленно задымил своей могучей трубкой, которая среди горожан была не менее популярна, чем соответствующие трубки Шерлока Холмса или инспектора Мегре. Что же прорисовывалось? Все три необычных случая имели одну общую точку: газированную тачанку тетушки Шуры.

Майор снял трубку телефона:

— Дайте третий пост. Подольше сигнальте — постовой ведь на месте не стоит… Еще… звоните… Степанов? Взгляни-ка, тетушка Шура торгует газировкой? Тебе не видно? Только что была на месте? Попроси ее зайти ко мне. Срочно. Скажи дружинникам, чтобы сопровождали. Почему — «задержанную»?

Просто мне очень нужно ее видеть по важному делу!

В дверь кабинета мягко постучали.

— Войдите! — сказал Муратов.

На пороге появился улыбающийся Назаров — «Райпожар» с неизменным чайником: — Не помешал?

— Садись, дорогой, — произнес майор, тренированным жестом доставая из нижнего ящика стола две чашки. — Крепкий чай — как раз то, что мне сейчас нужно…

— Интересное сообщение прочел в газете, — сказал Назаров. — Оказывается, в наш век сплошной автомобилизации пожарникам в больших городах США приходится на своих мощнейших машинах добираться до места происшествия в два раза дольше, чем их коллегам 75 лет назад на конной тяге!

— Значит, тебя спасает лишь то, что пока еще не каждый житель Ново-Дарьинска имеет автомобиль, — усмехнулся майор, разливав чай. — А что теперь меня спасет — не знаю. Представляешь: за один день — три таинственных случая, да еще с поличным пойман на обвесе торговец персиками, да еще незаконная продажа Беркиным товаров с черного хода — это тоже отдельный эпизод… охо-хо, и всего-то еще три часа дня! Что же произойдет за сутки?!

— Может, и ничего больше не произойдет, — вздохнул Назаров. — Мне бы одно пожарное происшествие — так нет его, а вот милиции везет…

— Э-э, «везет»! — сокрушенно покачал головой Муратов. — Ты мне лучше расскажи про вчерашнюю лекцию. В чем ее суть?

— Любопытная гипотеза была выдвинута этим доктором наук, — сказал Орест Михайлович. — Он утверждает, что…

Резкий телефонный звонок заглушил голос «Райпожара».

— Муратов слушает. Что?! Ах, черт! Передай дружинникам мой приказ: разыскать! Срочно! Да, пусть попросят ее прийти сюда… Вот тебе еще новость, — укладывая телефонную трубку на место, сказал майор. — Тетушка Шура исчезла.

— А зачем ей исчезать? — удивился Назаров. — Разве она натворила что-нибудь?

— Не знаю, не знаю… — задумчиво проговорил Муратов. — Но именно в тот момент, когда она мне понадобилась — Шура исчезла со своего рабочего места. То, что она бросила работу среди дня — это само по себе ЧП.

— Точно, за последние двадцать лет тётушка Шура во время работы ни разу не отлучалась от своего газированного агрегата, — подтвердил Орест Михайлович.

Снова вонзился в уши телефонный звонок.

— Почему ты не сделаешь его музыкальнее? — поморщился Орест Михайлович. — У меня есть замечательный мастер по теле…

Он не закончил фразы, увидев, как, едва приложив трубку к уху, застонал Муратов:

— Черт подери! Ну и денек! Опять таинственное происшествие! На этот раз в зверинце! Только этого нам еще не хватало!

Туник (разг.) — сокращенно от слова «тунеядец», т. е. бездельник, живущий за чужой счет. Не путать с туника (см.).

Туника (лат.) — у древних римлян — одежда из льна или шерсти, род рубахи. (Из словаря.).

Материальная база двадцатилетнего оболтуса Гаи была довольна крепка: родители его давно жили врозь, и это обстоятельство давало их великовозрастному сынку массу преимуществ — мать и отчим старались в своих заботах о нем во что бы то ни стало перещеголять отца и мачеху.

Кроме того, за городом жила бабушка, которая души не чаяла в единственном внуке. А так как бабушка имела приусадебный участок, на котором бойко росли различные овощи и даже фрукты, то их реализация обеспечивала Гаи деньгами на карманные расходы.

Чтоб официально не прослыть тунеядцем, Гаи был оформлен домработницей в семье отчима: работой его там не утруждали, ибо мать искренне была убеждена, что Гаи готовится к поступлению в Московский институт международных отношений.

Первейшей заповедью Гаи было ничегонеделанье.

— Только полная свобода от обязательств перед обществом, — говорил он тем, кто соглашался его слушать, — гарантирует свежесть жизненных ощущений. Я делаю все, что хочу, когда хочу и где хочу. Перевешивание табеля или стремление к зарабатыванию денег посредством трудового процесса мешает оставаться наедине с самим собою, заглядывать в собственную душу, любоваться ее невидимыми со стороны красотами.

— Ну, а может, тебе сейчас захочется хулиганить? — спрашивали Гаи собеседники. — Тогда как? Будешь хулиганить?

— В том-то и заключается дилемма, — туманно отвечал туник, — что приходится из-за всяких там рубрик и параграфов смирять естественные порывы души и чувств. Это обедняет. Я не всегда могу из-за этого самораскрыться, и вы лишены возможности видеть меня во всей красоте натуры.

Собственно, как происходит «самораскрытие», Гаи не знал. Но сама мысль о наличии невскрытых подспудных слоев души приятно щекотала, наполняя Гаи сознанием своей значимости.

В этот злополучный день ничто не предвещало тунику, что именно сегодня произойдет его публичное самораскрытие.

Часиков в двенадцать Гаи выбрался из дому и, включив переброшенный через плечо транзистор на полную мощность, прогулялся по парку, пугая малолетних и заставляя вздрагивать пенсионеров, спасающихся в тени деревьев от жары.

Завернув на базарную площадь, Гаи с удовольствием выпил у тетушки Шуры два стакана газированной воды с любимым кизиловым сиропом.