Виктор Емский - Славянские шутки (О нелегкой жизни украинских националистов) Страница 8

Неожиданно дверь в палату распахнулась, и в ее проеме возник милиционер, дежуривший в коридоре. В руке его чернел пистолет, которым он размахивал, как бадминтонной ракеткой.

— Это беспорядок! — заорал мент. — Всем стоять, вашу мать!

Кока от неожиданности икнул и перестал смеяться. Жора всхрюкнул напоследок и тоже заткнулся, недоуменно глядя на мелькающий в воздухе ствол.

Мент, профессиональным чувством осознав, что пистолет он достал зря, неприхотливо засунул его в кобуру и, как ни в чем не бывало, заявил:

— Эй, больные, ведите себя прилично. Если в лечебном учреждении звучит смех (а тем более — хохот), значит — больница липовая. Любой нормальный человек знает — от медицины не смеются. От медицины плачут. Особенно от нашей, от украинской! А вы тут ржете, как кони во время случки! Это что такое? Сейчас, не дай бог, появится какой-нибудь проверяющий и спросит у меня, мол, что это в палате так весело? Если больные веселятся, значит — выздоровели. И что потом? Вас выпишут и все! Кока пойдет париться в свою камеру с холодильником и кондиционером, адвокат поедет в баню с девками. А я? А меня отправят разгонять этот дурацкий майдан. А мне это надо? Так. Все заткнулись! И вести себя тихо! А то сейчас кое-кому ногу прострелю, чтобы болел подольше!

Кока, прослушав эту пламенную речь, сказал Толяну:

— Толик, ну что ты стоишь как пень? Ну-ка, разберись с этим мусором…

Толян тут же встряхнулся, подошел к милиционеру, нежно взял его под локоть и поволок к выходу из палаты, ласково при этом приговаривая:

— Ну что ты кипятишься, в самом деле? Пойдем, сыгранем в нардишки по двести гривен партия. Что-то мне сегодня не прет, гадом буду, ей-ей…

Дверь за ними захлопнулась, и пациенты остались в палате одни.

Петро, оправдываясь, сказал:

— Вот видите, я пострадал ни за что. А вы меня третируете…

Кока слез с койки, подошел к столу и, взяв в руку бутылку коньяка, произнес:

— Слушай, герой майдана… Сам виноват. А то петухов на земле ныне больше, чем китайцев. Пойди-ка сюда и мы тебя жить научим. В натуре. Не веришь? Зря. Одежды нет? Ничего, это мы исправим. А пока завернись в простыню. Считай, что ты в бане. Да не бойся! Мужику — даже голому — нечего опасаться, если он действительно мужик. Только бабы боятся обнаженности. Потому что у голой бабы всякие ненужные складочки сразу видны. А мужику плевать, какие складки и где у него находятся! Подходи, Петя. Давай выпьем!

И Петро, завернувшись в простынь, подсел к столу, чувствуя себя настоящим мужиком, которого пригласили важные люди, способные объяснить, почему мировой свет состоит из семи цветов радуги, а не из двух — черного и белого…

Глава третья

Февраль 2015 года. Украина. Луганская область.

Петро сел задом на подсумок с магазинами и прислонился спиной к глиняной стенке траншеи. Достав из кармана пачку «Кэмела», он пересчитал сигареты и понял, что курить ему осталось недолго. Пачка была последней, а взять новую было уже негде. Даже купить.

Курить он начал только здесь. До этого Петро даже представить себе не мог, что можно травить здоровый организм ядом. Но жизнь наложила свой отпечаток на него именно в этом формате и именно в нынешней ситуации.

Москалюк прикурил от зажигалки, подаренной ему командиром батальона за то, что он громче всех орал гимн Украины при посещении казарм президентом, и задумался. Он непроизвольно потрогал рукой нагрудный карман и, ощутив его выпуклость, ласково погладил клапан, закрывавший ценную вещь.

В кармане лежал запаянный пластиковый конвертик. Содержимое его было неизвестно Москалюку, но миссия, связанная с ним была очень важной. Петро должен был передать этот конвертик некоему отцу Серапиону, который являлся духовным пастырем и управлял в Донецке филиалом общины «Церковь райского блаженства». Отец Пафнутий лично вручил Петро конвертик и сказал:

— Смотри, Петрик! Это очень важный документ. Как только завоюешь Донецк, сразу же найди отца Серапиона. Адрес указан на лицевой стороне. От этого документа зависит бытие всего мира. Понял?

Петро вспомнил свое последнее посещение молельного дома, и у него потеплело в груди. Он тогда исповедался отцу Пафнутию и мудрый наставник потребовал, чтобы Петро снял штаны и показал свою диковинную татуировку, что Москалюк и сделал. Он нисколько не стеснялся старого мудреца, но с удивлением услышал у себя за спиной хриплый вздох.

Повернув голову назад, Петро увидел доброе лицо Пафнутия, которое почему-то исказилось самым странным образом. Борода старца встала дыбом, а глаза выкатились из орбит и готовы были взорваться от напряжения. Рот Пафнутия открылся и из него вывалился длинный язык. Святой отец, увидев взгляд Москалюка, тут же пришел в себя, втянул язык и сказал:

— Погоди, сын мой. Дай-ка мне получше разглядеть эту бесовскую картинку…

Петро отвернул голову вперед и стал смотреть в стенку. Через несколько секунд Пафнутий заявил:

— Все, сын мой. Рассмотрел. Надевай штаны и слушай, что я тебе скажу. Москали оставили на твоем теле сатанинский знак. Но ты не переживай. Каждый несет крест по-своему. И у каждого он разный. У тебя он расположен на седалище. И хорошо еще, что он просто нарисован, а не торчит в гузне как вавилонский столп в небе…

Раздумья Петро прервал боец из его взвода, который уселся рядом с Петро прямо на холодную землю и принялся шуршать конфетной оберткой. Содрав упаковку, боец сломал конфету пополам (ей оказался «Сникерс»), и протянул половину Москалюку со словами:

— Жри, Петруха, Бандеру тебе в ухо!

Петро взял и принялся есть.

Боец был самым натуральным грузином и воевал за деньги и прочие бонусы, полагающиеся в таких делах. Звали его Котэ Мурзашвили, но чаще упоминали как Кота Мурзика. Он нисколько на это прозвище не обижался, потому что действительно был похож на тощего длинноносого кота-крысолова. Разговаривал он с характерным акцентом и только по-русски, объясняя свою нелюбовь к украинскому языку следующим образом:

— Я вам кто, боец или полиглот? Если я завтра в Уганду воевать поеду, мне что, угандийский язык учить надо? А если в Гренландию? Эскимосский?

Но никто его ничем не попрекал, так как таких как он в батальоне было несколько десятков (не только грузины, но и наемники других национальностей). Всем им кроме денег обещали украинское гражданство, земельные участки и еще что-то там такое вкусное и питательное. Но пока ничего не дали и потому они были злы и матерно-разговорчивы.

Мурзик доел «Сникерс» и сказал:

— Гадость какая! А все равно вкусно. Знаешь, почему? Потому что последний. Магазин сегодня снарядом накрыло. А ваши американские благодетели, кстати, в виде помощи вместо конфет присылают только бинты и консервы. Ах, да! Еще бронежилеты, которыми можно защититься от пьяного арканзасского охотника со спортивным луком.

— Почему это благодетели наши? — возмутился Петро, проглотив последний кусок конфеты.

— Потому что грузинскими они были раньше, — ответил Мурзик. — После того, как в две тысячи восьмом году российские войска вломили нам «по самое не горюй», эти благодетели переключились на вас. Как только русские вломят вам «по самые помидоры», они быстренько найдут еще кого-нибудь для оказания такого же рода услуг. Ну, скажем, Узбекистан. Мне кажется, что в американской администрации сидят только садисты. Они выбирают какую-нибудь зачуханную страну рядом с Россией, науськивают ее, а потом с удовольствием наблюдают, как Россия сношает эту страну во все места. Сами же во время просмотра занимаются политическим онанизмом, пуская слюни. И может даже не политическим, а конкретно физиологическим…

— С чего это ты взял, что русские нам обязательно вломят? — не согласился с грузином Петро. — Вон, уже почти год воюем и все на одном месте.

— Ха-ха! — деланно рассмеялся Мурзик. — Ты прекрасно знаешь сам, с кем воюешь. Против тебя сражаются бывшие шахтеры и крестьяне. Если б ваши войска имели дело с регулярной российской армией, то через три дня после начала боевых действий правительство Украины стояло бы в очереди на границе с Польшей, причем, смею тебя заверить, все министры были б босые, так как потеряли бы тапки от быстрого бега. А президент ваш в это время находился бы в воздушном пространстве Соединенных Штатов. Всем известно, что если ты украл деньги — надо смыться в Англию. А если обосрался в политическом плане — Америка тебя ждет. Я все это понял в две тысячи восьмом году, когда воевал в составе одного из хорошо обученных грузинских элитных батальонов. Русские за сутки раздолбили половину Грузии. И когда им поступила команда «Стоять!», они на нее положили — сам знаешь что… И у вас так будет, если идиоты, находящиеся сейчас у власти, не придут в чувство. А в чувство они придут только тогда, когда поймут, что американцы являются самыми последними жуликами. То есть, организовать переворотик — пожалуйста. А как жареным запахло — в кусты. И плевать им на тех, кого они организовывали. Вот так и сейчас будет.