Светлана Багдерина - Убыр и гондыр Страница 8

– Кто урод? Кто урод? – забеспокоился дрозд.

– Царь Костей, не побоюсь этого слова, урод. Моральный, правда. Но это стократ хуже.

– Костей – со всех волостей, – ни к селу, ни к городу сообщила птица. – С дерева упадешь – костей не соберешь. Наварил костей – созывай гостей.

– Варить не пробовала, – призналась царевна, – но ничего остальное его не берет. Говорит, что бессмертный. Так что управы на него нет. Только и остается, что от него бежать.

– Бежать – не лежать, – тонко подметила птичка. – Побежишь – людей насмешишь. Заяц бегал, да в суп попал. Бегом – не ладом. Quo vadis – от кого бежим?

Усталую царевну их сумбурный диалог стал забавлять.

– От гвардейцев его бежим, – объяснила она дрозду. – Покойников ходячих. И даже бегающих, весьма некстати. Умрунами прозываются. Пятнадцать умрунов – беда. И сержант.

– Пришла беда – отворяй ворота, – посочувствовал дрозд. – Беда не приходит одна. Бедному беда – богатому вода. Семь бед – один ответ. Ать-два – горе – не беда. Беду бедовать – не век вековать. Друзья познаются в беде.

– Ага, познаются, – криво усмехнулась царевна и оглянулась – не видать ли познаваемых в беде друзей с дарами – или отнятыми силой трофеями – леса.

Друзей было видно – с полным подолом лесных продуктов Находка широким шагом спешила к царевне. За ней поспешал Саёк.

– Идут друзья, – кивнула она на них дрозду.

– Друзья – не разлей вода. Старый друг лучше новых двух. Хороший друг – что спасательный круг, – одобрила спутников Серафимы птичка. – Тот герой, что за друга горой.

– Ваше ве… Серафима! – радостно закричал поваренок, подбегая к ней вперед октябришны и первым делом устремляясь к своему мечу. – Нам так повезло – мы в пять минут всего, что надо, набрали! Сейчас Находка обряд будет делать!

– Сейчас, сейчас, ваш… Серафима, сейчас в один секунд все готово будет, – вывалила на песок орехи, «ножки», «морды» и грибы та и деловито склонилась над ними. – Сейчас все разложим, как положено… или положим, как разложено?… и начнем…

Птичка, вопреки ожиданию царевны, не улетела. Она лишь перепорхнула на несколько шагов со ставшего слишком шумным места беседы и с интересом воззрилась на приготовления октябришны, прищурив один глаз.

– Так… так… – приговаривала Находка, располагая лесные дары в заведенном когда-то раз и навсегда порядке на принесенных на дне подола больших желто-красных листьях, похожих на тарелки с черешками. – Как там дальше… «…от лихой смерти спасаемся, только на тебя и полагаемся – больше не на кого…«…потом опустить три орешка в воду, потом поклониться три раза и сказать «не дай сгинуть – пропасть в лапах врага кровавого»… потом расколоть всем по ореху и съесть… Потом опустить три «морды»… Потом сказать…

– Беда!!! Беда!!! Они бегут!!!..

Отчаянный вопль Сайка перекрыл и оборвал бормотание Находки и заставил Серафиму подавиться последним куском под шумок утащенной «ножки» – вку-усненькой!..

Меч как по волшебству оказался у нее в руке.

Нужды крутить головой, чтобы оценить обстановку, не было: справа и слева, насколько хватало глаз, простирался голый песчаный берег. За спиной – река. Впереди – сержант Щур с бедой. Вернее, беда с сержантом – с первого взгляда было видно, что в бою тот предпочитал держаться в тени своих солдат. Значит, выбить его первого не удастся.

Если бы эти полтора десятка были обычными людьми…

Нет, одна против пятнадцати обычных солдат, на ровном месте, да еще в этом дурацком балахоне – шансов тоже не так чтобы много, но одна против пятнадцати умрунов…

Шансов не было вовсе.

Серафима, пятясь, отступила на несколько шагов и вдруг почувствовала, что ступает не по песку, и не по воде, а…

Что это?…

Вода, но твердая, как камень и прозрачная, как стекло!

Не раздумывая ни секунды больше, она бросилась к спутникам, ухватила их за рукава и поволокла за собой по невесть откуда взявшемуся спасительному мосту.

О том, что мост, невесть откуда взявшийся, в любой момент может невесть куда и подеваться, она старалась не думать.

– Саёк, беги вперед!

– Нет! Я буду…

– РАЗВЕДЧИКОМ!!! – проревела Серафима и дала ему в спину такого тычка, что тот мгновенно согласился и помчался вперед с мечом наголо очертя голову.

– Но грибы!.. Морды!.. Все осталось!..

– Быстрей, быстрей! – тащила она яростно упирающуюся Находку. – Перебирай ногами! Да брось ты свои яблоки, кому говорят!..

– Это не яблоки!..

– Тем более брось!!!

– Но обряд!..

– На том берегу проведешь!..

– На том?…

Она посмотрела себе под ноги и осознала, что стоит почти посредине реки на двух десятках метров воды, всего лишь по неизвестному капризу природы не расступающейся под ее тяжестью.

– Находка! Мы прошли!!! – оглянулся и завопил радостно Саёк. – Твои орехи помогли! Обряд получился!!!

– Но я не делала никакого… Я не успела…

У берега, по грудь в воде – традиционно жидкой, мокрой и по-осеннему холодной, измазанный в грязи, песке и иле, метался, изрыгая проклятия, сержант Щур. А на том месте, где сидел дрозд-болтун, стоял высокий тощий старик с развевающимися на ветру длинными – до песка – волосами и бородой и приветливо махал ей рукой.

До сержанта Щура скоро дошло, что его жертвы – его надежда на продвижение в прапоры или даже – тьфу, тьфу, тьфу три раза через левое плечо! – в лейтенанты – как какие-нибудь древние пророки пешком уходят от него по воде, а он остается промокший, грязный и злой на этой стороне.

Но ведь так не бывает! Так не должно быть! Солдаты его величества, верно служащие ему, должны выходить победителями изо всех – самых головоломных – ситуаций!..

Но из такой?…

Может, это магия?

Точно. Магия.

Старый пень этот… как его? Ноябрь? Февраль? Октябрь. То, что они считали суевериями отсталых народностей.

Но как?…

Его безумно рыскающий по берегу в поисках лодки или плота взгляд упал на длинного тощего старика, радостно намахивающего сбежавшей царице рукой.

Старик как старик. Один удар мечом – и все.

Но с голубой кожей и волосами?…

Октябрь.

– Эй, ты, – истекая потоками воды и ила, Щур грузно вышел на берег, где его ждала беда, и грубо схватил старика за рукав голубой рубахи. – Это ты – Октябрь?

– Ну, я, – хитро усмехаясь в голубые усы, прищурился старик. – Чего хотел?

– Это ты позволили преступникам уйти?

– Преступникам – не преступникам, не мне судить, а уйти я позволил. Моя река. Что хочу – то и делаю.

Из реки вырвалась крутая волна и ткнула сержанта в спину, повалив старику под ноги.

Сержант был солдафон, но не дурак.

– Прости солдата, старик, – стиснув с хрустнувшим песком зубы, процедил он, не поднимая глаз. – Погорячился.

– Бывает, – мягко отозвался Октябрь.

– Старик, позволь и мне через твою реку перейти.

– Зачем?

– Я должен схватить их и передать в руки царю Костею. Это мой приказ.

– Приказ, говоришь? – задумчиво поскреб в бороде Октябрь, вынул рака и бросил его в воду. – Приказы надо выполнять, солдатик.

– Вот видишь, – обрадовался Щур, проглотив с ненавистью «солдатика». – Давай, пропускай нас! Скорей!..

– Только, чтобы мою реку перейти, вы должны принести мне жертву, – продолжил размеренно старик. – У тебя свои правила, солдатик, а у меня – свои.

– Что ты хочешь? – высокомерно фыркнул сержант. – Деньги? Драгоценности? Доспехи? Оружие?

– Человека, – спокойно ответил Октябрь. – Ты должен отдать мне одного человека из своего отряда.

– Всего-то? – брови Щура невольно поползли к линии волос. – Да хоть десяток!

– Мне не нужен десяток, – покачал головой Октябрь – Мне нужен один.

– Забирай любого! – широким жестом сержант обвел свой отряд. – Только дай пройти быстрей! Ну же!

– Значит, по рукам?

– По рукам! Только быстрей, быстрей!!!..

– Проходите, – удовлетворенно кивнул старик, повел рукой, и у самого берега вода затвердела, как камень.

– Бегом!!! – заорал сержант и, не дожидаясь, когда Октябрь выберет свою жертву, бросился вперед на водяной мостик.

Который растворился у него под ногами, когда он был на середине реки.

– Помогите!.. Помогите!.. Спасите!.. – Щур панически барахтался, всплывая и исчезая под мутной волной, как поплавок во время поклевки, отплевываясь речной водой, но, одетый в тяжелую кожу и металл, чувствовал, что проигрывает борьбу. – СТАРИК!!! МЕРЗАВЕЦ!!! ТЫ ЖЕ ВЗЯЛ У МЕНЯ ЧЕЛОВЕКА!!!..

– Не взял еще, но уже беру, – услышал он ровный голос над собой, и увидел стоящего на волнах в паре метров от него Октября. – Извини, солдатик, но ты же сам ударил со мной по рукам. А у меня не было выбора. Ведь единственный человек в твоем отряде – это ты. Был, – договорил он в слабо закрутившуюся, и тут же сровнявшуюся с поверхностью воды воронку – последний след сержанта Щура на этом свете.

Умруны ушли под воду и осели в многометровой толще ила не сопротивляясь, почти умиротворенно.