Михаил Задорнов - Я люблю Америку Страница 9

– Это два куста.

– Два куста? – недоверчиво переспросил таможенник.

– Да, два высушенных куста, – подтвердил я с максимально честным выражением лица.

Правда, тут же почувствовал, что мои слова все-таки не сошлись с его картинкой и еще с чем-то.

– Для чего же вы везете их с собой?

Я решил оставаться честным до конца:

– Для бани.

– Два куста для бани?!

Что-то в его программе разошлось окончательно. Он обратился к стоящим за мной людям:

– Очередь ко мне больше не занимайте.

Я понял, что попал надолго.

– Итак, два куста для бани? – переспросил он, напряженно пытаясь представить, как я буду в бане высаживать два высушенных куста.

– Да, для бани! – Все еще следуя советам друга, я старался не ляпнуть ни одного лишнего слова.

– А зачем вам два куста в бане? Объясните, пожалуйста!

Этим вопросом офицер был явно доволен. Словно поймал арабского террориста.

– Бить себя, – ответил я со всей честностью, на которую был способен.

– Бить себя? В бане?!

По его глазам я понял, что он стал с этого момента подозревать меня уже не в терроризме.

– Да, бить себя в бане. По спине. Вот так, – показал я жестом.

Наступила пауза. Таможенник нарушил ее первым:

– А вы в бане голый находитесь?

– Да.

– Вы что, мазохист?

– Нет. У нас в России все так делают.

– И все голые? И бьют себя?

– Именно так.

– У вас что, все мазохисты?

Я был в отчаянии. Чем точнее я пытался ему объяснить, тем больше у него «не сходилось». И я предпринял последнюю попытку на своем немощном английском, состоящем из главных слов и интернациональных жестов:

– Эти веники я привез для своего друга в Нью-Йорке. Он из русских. Построил здесь баню. Русскую баню… У нас такие бани уже тысячу лет, с вениками. – Я объяснял медленно, по слогам, как для робота. – Я его буду вот так хлестать… Холестерин понижает!

Очевидно, на этот раз я наговорил много лишнего. Зато он понял из моей тирады слово «холестерин».

– Так, значит, это ваш друг – мазохист, а вы – садист, – сделал вывод таможенник и затряс головой, как бы желая стряхнуть с нее полученную от меня ненужную ему информацию. Так собака стряхивает капли, выходя из воды. – Фу, – выдохнул он, – сейчас проверим вашего друга. Телефон есть?

Меня отвели в офицерскую. Позвонили Юре:

– Вы знаете, что вам привез ваш друг из России?

Юра помолчал. Видимо, как компьютер, пролистал возможные мои ответы, соотнес с моим скудным английским, после чего сказал:

– Два куста из веток для моей бани.

Американцы так ничего и не поняли. Но меня отпустили. Потому что, слава богу, на этот раз у них сошлось!

Знаете, почему в Америке влюбленные не встречаются у памятников поэтам? Потому что там нет памятников поэтам. Есть только памятники бизнесменам и президентам. А я не хочу встречаться с любимой девушкой у памятника Клинтону! Если только с Моникой Левински…

В Америке люди природой не умеют так наслаждаться, как наши. Они не могут, выйдя на середину реки на лодке, восхищенно материться на солнце. Они не умеют нецензурно восхищаться. Это привилегия российского мата. Их мат – это скудоумие их души: три слова без падежей, без суффиксов, без производных. Наш мат – это вязь литературная, потому что наш мат помогает нам выражать жизнь нашей души. Американцы не могут понять, почему мы ругаемся этими органами. Мы не ругаемся этими органами – мы так ощущаем жизнь. Только наш человек может кричать на середине реки: «Солнце, ё-мое!» – это его переполняет вибрация жизни души, спасительная вибрация.

Вот эта вибрация души и должна спасти мир. Может, действительно под нашим материком особая энергия бушует? Ведь совестью России всегда были поэты, писатели, философы, а совестью Америки – юристы, самое бессовестное сословие на земле. Показательно, что в истории Америки никогда не было дуэлей, у них всегда были только суды Линча, они всегда путали нравственность с решением суда. Закон заменил им честь и достоинство.

Мои знакомые как-то были в гостях у американцев, напились, говорят: «Не надо такси, мы за рулем сами поедем». Хозяева говорят: «Нельзя так ездить в Америке». Наши отвечают: «Да мы чуть-чуть выпили!» На прощание расцеловались по-американски: во все шестнадцать подбородков друг друга чмокнули, и наши поехали. Хозяева позвонили в полицию, сказали, что от них едут пьяные. Они уверены, что поступили нравственно.

Сегодня толпы юристов рассыпались по Америке, чтобы хоть кого-нибудь раскрутить в суде, они ищут новых и новых клиентов, издаются все новые законы, чтобы у юристов была возможность на них заработать. Например, по вновь изданному закону ребенок может подать в суд на родителей, если те его слишком сильно наказывают. Представляете, папаня дал сыну подзатыльник – мальчонка вызвал полицейского, его освидетельствовали, сняли отпечатки пальцев с затылка. Юрист тут как тут. И раскрутили папаню!

Друзья мои, это страна Павликов Морозовых. У нас был один такой за семьдесят лет, мы его до сих пор в анекдотах склоняем. А у американцев я давно заметил предательский симптом: они на дорогах фарами не сигналят, что за кустом полиция. Ты превышаешь скорость – тебя должны наказать. Они – за государство, а мы – всегда за Родину.

Меня часто пародируют фразой: «Какие они там, в Америке, все тупые!» Неправда, не все. В Америке есть гениальные люди, их человек восемнадцать, они организовали эту страну как единый конвейер, где каждый человек, как гайка этого конвейера, очень профессионально исполняет свою обязанность. Если врач – специалист по правой ноздре, он все знает о правой ноздре (в левой ноздре он вообще не ориентируется, ни входа, ни выхода не знает). По левой ноздре другой специалист через дорогу заседает. У них нет ухо-горло-носов, они не могут усвоить такой объем знаний.

Как врач в Америке ведет прием? Приходит пациент. «Фамилия? На что жалуетесь?» Врач нажимает на кнопку компьютера – список антибиотиков выдается на дисплее. Всё. Антибиотики застрахованы страховыми компаниями. Ни в коем случае нельзя что-то от себя еще назначить – засудят юристы.

Мой друг, русский врач, работает в Техасе. Он, когда заболевает и не хочет лечиться антибиотиками, спрашивает у меня, что надо делать. Я ему говорю: «Ты простудился? Попей водочки на ночь, поставь баночки, горчичники прилепи сам себе на спину. Веничек с можжевельником, немного колючей проволоки…» Он потом звонит, говорит: «Ты знаешь, помогло, но пациентам посоветовать не могу – засудят, не имею права. Все лекарства и методы должны быть застрахованы».

Его судили несколько раз. В первый раз, когда он по моему совету предложил американцу от насморка чеснок засунуть в нос. Ну, вообще-то я предлагал чеснок в марлю предварительно завернуть, а тот настрогал прямо в ноздри себе и до утра… А во второй раз мой друг посоветовал другому американцу поставить банки. В Америке давно уже только консервные банки есть. Представляете, как этот бедняга мучился, когда сам себе консервные банки на спину ставил? А в третий раз мой друг не выдержал, позвонил мне, говорит: «Расскажи об этом своим зрителям!»

Рассказываю. Была статья в журнале – о том, что у пациентов старше пятидесяти лет врачи в Америке обязаны поголовно проверять предстательную железу. На моего друга подала в суд пациентка, она так и написала: «Мне уже 53 года, а он до сих пор не проверил у меня предстательную железу». Ну мандалаи, честное слово! И следующий мандалай – судья – вызвал его и допрашивал, а мой друг оправдывался: «Я искал у нее, честно, все эти три года, но не смог найти».

Однажды мне узбеки рассказали, как они смеялись над американцами. Узбеки – молодцы, остроумные, воспитание получили в Советском Союзе. Пригласили американцев, сели за стол, узбек стал говорить тост: «Один из узбеков давно, еще до Колумба, завоевал Америку. Индейцы его очень полюбили. Когда он уплывал, они ему кричали: „Скажи, как тебя звать, чтоб мы молились за тебя!“ А он им кричал в ответ: „Меня звать Амир ибн Саид Кефир Абдурахман…“ и так далее. Индейцы ему кричат: „Мы не запомним, короче!“ А на Востоке есть такое слово – „ака“. Это „старший господин, брат старший“. И он им: „Короче, зовите меня Амир-ака!“ И они: „Амир-ака, Амир-ака!“ Так появилось название „Америка“. Все узбеки смеялись. Американцы неделю рылись в справочниках!

Замечательный случай мне рассказала редактор московской редакции журнала «Вог». Она говорит: «Мне так надоели эти мои американские одноклеточные коллеги, что я однажды спросила: „У вас хоть один хомо сапиенс есть?“ Американец влет ответил: „Нет, у нас все правильной ориентации!“

Разговаривают два американских нефтяных магната.

– Слушай, мне кажется, самые богатые люди в мире – это русские крестьяне.

– С чего ты взял?

– Ну ты только подумай: спонсор сборной России по футболу – какой-то старый мельник…