Владимир Каминер - Russendisko. Рассказы Страница 9

Лично меня русский телефонный секс удручает. Если бы в городе был еще и турецкий телефонный секс, их можно было бы сравнить и получить таким образом массу бесценных социологических данных. А теперь русский телефонный секс стал доступен и туземцам — газета «Русский Берлин» выложила в интернет его немецкую версию.

Так чем же отличается русский телефонный секс от нормального, немецкого?

Во-первых, тем, что русские девушки иногда звонят сами. Однажды я записал такой разговор на кассету и теперь могу наслаждаться им когда пожелаю — и не за 3,64 марки, а совершенно бесплатно. А могу, тоже совершенно бесплатно, давать кассету друзьям и знакомым. Я могу даже использовать ее в радиопостановке на радио «Мультикульти» — авторское право телефонный секс не защищает.

После того, как я прокрутил кассету всем друзьям и знакомым, могу сказать с уверенностью — лучше всего русский и, возможно, турецкий телефонный секс действует на тех, кто не понимает язык. Они не понимают, как коварны русские на самом деле (в данном случае того, что девушки притворяются). А они, между прочим, в основном — профессиональные актрисы.

Вчера мне позвонил один известный немецкий режиссер. Он только что приехал с гастролей из Челябинска. Там на театральном фестивале его театр играл пьесу Хайнера Мюллера.

«Мы были кульминацией фестиваля, — рассказывал он с блеском в глазах., — Местная пресса визжала от восторга. Я хочу послать вырезки в Гете-институт в Москве, чтобы они продлили нам гранты. Слушай, а что если ты их мне переведешь? Я ведь по-русски, сам знаешь, не очень». И послал мне текст по факсу. Меня насторожил уже один заголовок: «Для злой собаки и шесть верст не крюк». А написал театральный критик из Челябинска вот что: «Что же скрывает этот немецкий театр за блестящей вывеской Хайнера Мюллера? Презрение к публике, болезненное самоупоение или полную беспомощность перед лицом современности? Поляки, конечно, тоже укурились в хлам, но все-таки они были покультурнее».

Перевод Н. Клименюка

Жизнь без комаров

Берлин для меня — все равно что курорт. Во-первых, из-за мягкого климата. Летом почти не бывает жары, зимой — морозов. И комаров очень мало, а в Пренцлауер Берге так их нет и вовсе. В Нью-Йорке из-за москитов часто случаются перебои в уличном движении. Они переносят инфекцию и постоянно вызывают эпидемии. В Москве комариный вопрос стоит не менее остро. В мою последнюю поездку я видел, как диктор, который читал по телевизору последние известия, вдруг влепил сам себе пощечину прямо во время прямого эфира. А еще, как бомжи варят из комаров суп. Комары водятся во всем мире. Только не в Берлине. Хотя это, конечно, не единственная причина, почему мне здесь так нравится. Жители немецкой столицы — люди спокойные, расслабленные и задумчивые. Вы только подумайте, сколько всякого случилось за последние годы — разрушилась стена, объединилась Германия, закрылось казино в Европа-центре. А берлинцы ничего, держатся, с ума почти не сходят. И даже наоборот — делают что хотят и радуются жизни. Не то что в Москве. Там как-то раз программу «Время» задержали на двадцать минут, что привело к массовым самоубийствам среди населения — граждане решили, что наступает конец света. Многие в панике покинули город. По статистике, только 17,8 % граждан России радуются жизни. Думаю, во всем виноваты комары — там их слишком много. Поэтому в Берлине мне нравится больше.

Давеча встретил я на Шенхаузер Аллее своего соседа-вьетнамца, который работает в магазине «Овощи & Фрукты». И что вы думаете, на голове у него была свежайшая химическая завивка. Так он интегрируется в европейское общество. Теперь он похож на Паганини. «Ты теперь похож на Паганини, Чак!» — говорю я ему. А он мне: «Нет Паганини. Есть цуккини. 3,99 килограмма». Вот так мы и стоим посреди Шенхаузер Аллее — он с завивкой на голове и с цуккини в руке, я — рядом. Не хватает только японских туристов с дорогими камерами. Вероятно, застряли туристы в какой-нибудь пробке. Чудна Шенхаузер Аллее при любой погоде, да только не всякий автобус с туристами долетит до ее середины.

Конечно, есть и у Берлина свои недостатки. Например, нацисты. Недели две назад Республиканская партия устроила на Шенхаузер Аллее пункт предвыборной агитации. Установили здоровенный плакат — «Пора взяться за поганую метлу!» Рядом два молодчика раздавали листовки. Из динамиков гремела Pretty Woman. Один из молодчиков, вооруженный мегафоном, заманивал прохожих: «Идите сюда, мы вам покажем!» Прохожие предпочитали держаться на безопасном расстоянии. Вероятно, испугались загадочной поганой метлы. Что такое поганая метла, я точно не знал и обратился за помощью к двум пожилым дамам, которые стояли рядом. «Поганая метла? Ну, это что-то вроде обычной, ею всякую грязь метут на улице», — стала объяснять одна. «Да уж, скорее, на кладбище», — добавила другая. «Надо запомнить», — сказал я. «Не стоит! Это дурное слово. Такие уж у нас нацисты, вечно придумывают какие-нибудь глупости!» — успокоили меня дамы хором, и я пошел домой. Людей, готовых взяться за поганую метлу, везде навалом — и в России, и в Америке, и во Вьетнаме. Зато здесь у нас нет комаров.

Перевод Н. Клименюка

Выпрыгни из окна!

Немецкие законы о политическом убежище капризны, как женщина. Черт их разберет, почему одних любят, а других — нет. В одних беженцев законы влюбляются с первого взгляда, другим дают коленкой под зад. Совсем недавно я встретил на Шенхаузер Аллее одного давнишнего знакомого, у которого любви с политическим убежищем не вышло. Он уже дважды затевал с ним флирт, и его уже дважды высылали из страны. А он упорствовал и всякий раз возвращался в Германию нелегально.

Нога у знакомого была в гипсе. В ответ на мой вопрос он рассказал трагическую историю своего последнего ареста. Он ехал по Грайфсвальдер штрассе в магазин Оби. И тут его задержала полиция. Потому что он не пристегнулся. Полиция проверила у него документы и с превеликой радостью установила, что он числится в списке самых злостных нелегалов, которые подлежат незамедлительной высылке. Так он попал в тюрьму. Правила игры мой знакомый давно уже выучил: прежде чем посадить нелегала в самолет, его отвозят на последнее место жительства и дают собрать вещи. В тюрьме его навестил приятель, принес гостинцев и дал совет: выпрыгни из окна.

На следующий день полиция отвезла моего знакомого на Грайфсвальдер штрассе. В квартире с него сняли наручники, и он тут же последовал совету своего друга — выпрыгнул из окна третьего этажа. Друг его не обманул. Он действительно стоял внизу со всем необходимым для безопасного приземления. Только ждал он не под тем окном. Кроме того, мой знакомый не рассчитал дистанцию, прыгнул слишком далеко и врезался в фонарь. К счастью, ему удалось зацепиться за предвыборный плакат НПГ «Кому смелости не мало — выбирай националов!» На плакате он и спустился. Друг затащил его в машину. А плакат НПГ так и остался лежать на тротуаре. Через пару часов у моего знакомого распухла нога, и он отправился к «хирургу» — нелегальному русскому доктору, который нелегально лечил нелегальных пациентов от абсолютно легальных болезней. «Хирург» провел обследование и установил перелом. И теперь моему знакомому предстоит целый месяц проходить в гипсе. А уж о том, чтобы водить машину, не может быть и речи.

«Этот случай меня многому научил, — сообщил он, затянувшись моей сигаретой, — в этой стране ни в коем случае нельзя ездить, не пристегнувшись».

Перевод Н. Клименюка

Женщина, жизнь приносящая

Наша подруга Катя увлекалась Кастанедой. Она прочитала все Кастанедины книжки, какие только смогла достать, закупила мескалиновых кактусов, а в придачу к ним — специальную обогревательную лампу за 160 марок. Она ходила на конспиративные встречи кастанедианцев и обменивалась там метафизическим опытом. А также приобретала новый, причем неоднократно. По прошествии весьма непродолжительного времени Катя научилась без малейших усилий отделять дух от тела. Таким образом она приобрела постоянный доступ в астральный мир, в котором встречалась с самыми разными интересными личностями, в том числе с самим Кастанедой. Все шло замечательно, пока в один прекрасный день дух и тело не отказались воссоединяться и были по отдельности доставлены в психиатрическое отделение Клиники Королевы Елизаветы Херцберг в Лихтенберге. Там Катю вернули в единое и неделимое состояние — при помощи наисовременнейшей медицины, в том числе, перкуссионной терапии. Состояние Катиного здоровья стабилизировалось, но доступ в астральный мир ей строго-настрого запретили.

Под чутким руководством доктора Катя пересмотрела свою жизненную позицию и пришла к выводу, что ее предназначение — приносить в мир новую жизнь. Начала она скромно — с собак. Ее мужа, не шибко удачливого предпринимателя, как раз постигло очередное бедствие. Гениальная коммерческая идея мужа заключалась в том, чтобы разбогатеть на продаже напитков во время Парада Любви. Только какие-то гады выделили ему место не на той улице. Весь день предприниматель прождал снедаемых жаждой рейверов, но дождался только сердобольной бабульки, которая из сострадания приобрела у него бутылку теплого прохладительного напитка. И теперь он понуро сидел на шестидесяти ящиках с пивом и лимонадом и никак не мог придумать, как же от них избавиться. А Катя убедила его одолжить еще денег и заняться шарпееводством. Если купить пару китайских собачек породы шарпей, — убеждала она, — то можно с избытком возместить все понесенные траты.