Льюис Кэрролл - Ранние стихи Страница 2

Лэ, исполненные скорби

№ 1

А ливень лил как из ведра    Клубничным джемом[1], ноВ курятнике стоит жара,    Молотят — прям гумно!Два молодца — горят сердца —    Тела их дышат паром.Раскалывать старинный пень на жерди в птичниким не лень —    В минуту сто ударов[2].

Закончен труд — и вот покорноСадится птичка на яички —Но не хотят яиц с беконом[3]Два парня. (Дивно непреклонны!)

    Она все оглядела,    Чтоб видеть: яйца целы!Потрогала соломку:Не слишком она ломка?Обошла домишко[4]:Боясь, ах, нет ли мышки!Затем решила сестьТихонько на насест,    Сперва она поджала лапки.Ведь катятся яйцо и время в старость,    «И сладкое все меньше сладко»,А мать украдкой выпускает чары[5]:    Пусть каждый себя четко выражает[6],Но как «убоги выраженья», —    Сказал поэт, не все ль равно мне кто.Кто ж он? Других вопросом озадачьте.    Скажу, хоть факт сей и невзрачен,    Что он парламентские пренья    Не посещал, когда б иначе,    Он быстро б изменил сужденья,    По-совьи ухая, издав шипенье.    Но его имя так прозрачно!    Оно не ваше, не мое — вот что!

Ужасный выдался денек,    (Цыпленок больше не вздохнет.)Забрался перед смертью в стог.Жизнь схлынула, ведь жизнь поток.Он веселиться уж не мог,Забыл и игры, и урок.И разрывается на частиУ парня[7] сердце от напасти.    Стих голос: мука, боль и шок.

Так мы с билетом[8] ходим хмуро,Ждем у дороги экипажа,Смятенье, ужас, и поклажа,И мысль о вечном доме — урне —Всех нас гнетет. И вот вокзал —Ты зря спешил, ты опоздал:Последний поезд уж ушел[9].

Гипотезу о суициде нектоВдруг выдвинул — все бурно обсуждали,Сурово хмурил брови грустный лектор:    «Его иглой проткнули, не кинжалом!»Кричат и с пеной говорят у рта,    Рыданье, плач и вздохов не сдержать,«Как пенни к шиллингу, один как к ста,    Он сам себя убил — невинна мать!» —    Но этого не доказать,    И тишину бежит взломатьТолпа детей, шумящая всегда.    Они в слезах, они в печали,    С недоброй вестью вдруг вбежали,Сказать: стряслась еще одна бедаНет, не глаза глядят — глазищи,    И сердце[10] бьется звонко:«Там курица безумно рыщет,Убив еще цыпленка!»

Лэ, исполненные скорби

№ 2

Дом Пастора[11] красив,Старинный Дом из Крофта,На нем лучей массив,И ветер дремлет кротко.

Из всех домов, садовСпешит вперед народ.И маршем, вставши на дорогу,Идут по двое-трое в ногу

Вот детский хоровод,Вот дети средь садов.Здесь кто у двери ждет,Кто двинулся вперед,Кто позади идет.На островок, на сушуСпешат скорей к земле.Сегодня смотр: кто лучшеЗдесь держится в седле.На запад и востокТолпа вдруг разделиласьПод парнями «конек», —Поводья пригодились, —Мучительно жесток,Силен — таких вязать[12], —Привык всегда лягать копытцем,Привык всегда назад стремитьсяИ всеми управлять.

В седло забрался рыцарь. Ах!И рад народ сердечно:Вот стремя на его ногах,В руках его уздечка,Будь осторожней рыцарь,Не искушай судьбу.Сей зверь не позволял садитьсяНи князю, ни рабу.

Тебе послал зайчонокВ соломе свой поклон,Смиреннейший цыпленок[13]Лишь твой — таков закон,Снегирь и канарейкаПослушны много лет,И черепаха в душегрейкеТебе не скажет «нет».

«Коняшка» же не признаетУдил — ах, зла «коняшка»,И горе тем, кто бьет ее,Тем, кто пинает тяжко.Когда ездок хотел ееУдарить[14] что есть сил,Она в загон пошла беспечноИ молча напрягла уздечку,Не слушаясь удил.Шажком дорогу в ДальтонШлифуют — нет новей —Стремятся толпы в даль ту,И каждый во главе,И часто смотрят вспять:Там медленно шагаютНаездник с «боевым конем» —Все тише тихого — вдвоем,Почти не продвигаясь.

Вот на развилке всталиСедок и «конь здоров»:Вперед — дорога в Дальтон,Направо же — в Нью-Крофт.Вскричал наездник: «СтояСтоять мне непристойно,Но ехать не могу, покудаУводит путь один отсюдаВ его родное стойло».

Затем заговорил Альфред[15],Его отважней нет.«Я встану справа — почти облава —Ведь „конь“ твой приверед!»Затем промолвила Флуриза[16]Сестра, что лучше приза:«А я не против стоять напротив,Борясь с его капризом».

Тут разразился бойНаездника со «зверем».Не хватит силы никакойИм управлять — поверь мне.Альфред с родной сестройВсем заградили путь.Вокруг народ стоит-орет:«Куда же нам шагнуть!»

Он слышит крики, но не внемлетСловам их — вот дела!Вновь из-под ног скользнуло стремяИз рук же — удила.Цепляться он за гриву стал,Но выпал из седла,С триумфом[17] на дорогу — встал:Что ж, голова цела.

Но с этого моментаУсердней рвется в бойАльфред — рука согретаОтвагой молодой.А брат его, ступив на твердь,Ведь брат его — шпион,«Что делаешь?» — вскричал вдруг звонкоИ тихо отошел в сторонку,А «конь» умчался вон!

Вручат герою хлеб и масло[18] —Таков закон народа, —Крольчих, — ешь безопасноС восхода до восхода —За подвиг свой прекрасный,За бой к врагу лицомТеперь пей кофе с сахарком,Все, что захочется, нальем, —От нас награда в том.

Когда же вечерамиПылает пламя бурно,Когда за мотылькамиНе видно абажура;А дети не желают спатьИ бьют до синяков.Мы захотели вам поведатьО славных подвигах Альфреда:Он мчал на помощь, непоседа,И защищал, ища победы,Дорогу на Нью-Крофт.

Два брата

Учились в Твифорде два сынаИ выучились в школе.    А дома слышат: «На латыниЧитаешь — или ноль?»    «А пробежишь вот те мосты?»«Крючок насадишь к ловле?»

«Я туп, чтоб выучить латынь,    Хоть бегать лень и вновь мне,Давай взберемся на мосты,    Крючок насадим к ловле!»

Он к удочке приставил сук,    Была коротковата,Достал он крюк без мук и вдруг    Столкнулся тут же с братом.

И забросали — шум безумный! —    Свинью камнями мигом.Но брат наделал больше шума,    Скакнув с верхушки брига.

Тут стаи рыбок налетели —    У каждой зуб торчит:Он возбудил в них мягким телом    Ужасный аппетит.

«Пороть? — Его усвоят рыбы,    Заучат на зубокОтветь про зубра без ошибок,    Таков тебе урок».

Донес тут ветер прямо к уху:«Помилуй, братик мой!За что служить чужому брюху,Кормить рыб на убой?

Ведь отродясь я кушал всласть,    Теперь меня едят,Здесь дивный клев, но я улов    Хотел увидеть, брат:Косяк плотвы у головы,    А окунь возле пят.

Не как тогда — чужда вода,    Как кит, планктоном сыт».А брат в ответ: «Средь страшных бед    Мы оба, — говорит, —

Судьба одна — и неспроста,    Хоть ты решил топиться,Мой окунь на верху моста,    А твой в воде резвится.

Убью сома — тебя бьет сом,    На нас с тобой — о мука! —Нащучен рок — от страха взмок:    Ты станешь мокрой щукой».

«Прошу, мой брат, — меня едят,    Но лучше быть наживкойМне для тебя — тащи любя    Ту рыбу, в коей жив я».

«Коль то форель — смогу скорей    Поймать и даже взвесить,Коль это щука — одна с ней мука:    Возиться минут десять».

«Дан малый срок — чтоб сгинул рок,    Чтоб брат твой не пропал».«Минут за пять — сраженье б дать,    Но шанс ужасно мал».

«Беда, когда кровь как вода,    А сердце словно сталь».«Ах, пожалей — уж много дней    Как я бесчувствен стал.

Желанье сердца просто — поймать бы                             рыбы вдосталь,    Но злоба все растет.С тьмой окуней — не стал добрей,    Скорей наоборот».

«Вернуться б в Твифорд, в нашу школу,    Жить с розгой веселей!»«И так веселый — гонял в футбол он,    Сиди средь карасей».

В речной водичке — беспечней птички,    Бездельник ты, игрок;Прозрачна леска и прелестна    И лучше книжных строк.

Лишь удочка над головой,    Готовая упасть,Ты здесь пожил, корпел, учил —    Уж научился всласть.

Но где форель-старуха — курноса,                    с белым брюхом?    (Не вспомню без улыбки.)Люблю я, брат, ее сто крат    Сильнее прочей рыбки.

Хочу к обеду, между прочим,    Ее зазвать из речки,Коль жарко очень — черкну ей строчку    И мы назначим встречу.

Она не выходила в свет,    Не знает обращенья,Кто как одет — и то секрет:    Возьму ее в ученье.

Доносит ветер: «злой», «любезный»,    «Страдаю пуще зверя»,А брат же с логикой железной    Ответил: «Я не верю».

«Что-что? Прелестней плавать всюду,    Чем вдавливаться в ил?Взгляни на блюдо, где рыбок груда, —    Как натюрморт сей мил!

Что? В грязной тине — тебе противно    Их плаванье, мерцанье?Ах ты дурак! Ведь их пора    Убить, не созерцая.

Всяк пустослов устал от слов    О красоте творенья:Как мчится птица — форель резвится,    Ликуя от движенья.

Так насладись, взирая ввысь,    Живешь в прелестном зданье.Но слаще речь — как рыб подсечь,    Чем вздор о мирозданье.

Все говорят: кому дан ум,    Тот любит божьи твари.Зачем же ум, когда нет дум,    Как их ловить и жарить».

«Дом и друзей — возьми скорей    Из банки — денег груды,Противен кров средь плавников,    Спаси меня отсюда!»

Сестра из дома вышла смело,    Чтоб братьев повидать,Когда ж узрела — как плохо дело,    То начала рыдать.

«Что за наживка на крюке?    Скажи мне милый брат!»«Трубастый голубь там в реке    Молчит, а я не рад».

«От голубя напрасно ждешь    Ты песенок, к тому жеНа голубятню не похож    Загон, где я погружен».

«Что за наживка на крюке?    Скажи мне милый брат!»Он крикнул: «Младший брат в реке.    О горе мне и ад!

Я зол. И звать пора    Мне смерть, и не одну.Прощай, прощай сестра,    А я пошел ко дну».

«Когда же ты придешь назад?    Скажи мне, милый брат!Ведь блюда с рыбою стоят    И ждут, что их съедят».

И сердце вдруг разорвалось,    И молвила печально:«Один промок насквозь-насквозь.    Другой — придет ли к чаю?»

Леди ковша