Льюис Кэрролл - Охота на Снарка Страница 3

Вопль четвертый

НАЧАЛО ОХОТЫ

Балабон покачал головой: «Вот беда!         Что ж вы раньше сказать не сумели?Подложить нам такую свинью — и когда! —         В двух шагах от намеченной цели.

Все мы будем, конечно, горевать безутешно,         Если что-нибудь с вами случится;Но зачем же вначале вы об этом молчали,         Когда был еще шанс воротиться?

А теперь — подложить нам такую свинью! —         Снова вынужден вам повторить я».И со вздохом Дохляк отвечал ему так:         «Я вам все рассказал в день отплытья.

Обвиняйте в убийстве меня, в колдовстве.         В слабоумии, если хотите;Но в увертках сомнительных и в плутовстве         Я никак не повинен, простите.

Я в тот день по-турецки вам все объяснил,         Повторил на фарси, на латыни;Но сказать по-английски, как видно, забыл         Это мучит меня и поныне».

«Очень, очень прискорбно, — пропел Балабон.         Хоть отчасти и мы виноваты.Но теперь, когда этот вопрос разъяснен,         Продолжать бесполезно дебаты.

Разберемся потом, дело нынче не в том,         Нынче наша забота простая:Надо Снарка ловить, надо Снарка добыть —         Вот обязанность наша святая.

Его надо с умом и со свечкой искать,         С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций ему угрожать         И пленять процветанья картиной!

Снарк — серьезная дичь! Уж поверьте, друзья,         Предстоит нам совсем не потеха;Мы должны все, что можно, и все, что нельзя,         Совершить — но добиться успеха.

Так смелей же вперед — ибо Англия ждет!         Мы положим врага на лопатки!Кто чем может себя оснащай! Настает         Час последней, решительной схватки!»

Тут Банкир свои слитки разменял на кредитки         И в гроссбух углубился угрюмо,Пока Булочник, баки разъерошив для драки,         Выколачивал пыль из костюма.

Билетер с Барахольщиком взяли брусок         И лопату точили совместно,Лишь Бобер продолжал вышивать свой цветок,         Что не очень-то было уместно, —

Хоть ему Барабанщик (и Бывший судья)         Объяснил на примерах из жизни,Как легко к вышиванию шьется статья         Об измене гербу и отчизне.

Бедный шляпный Болванщик, утратив покой,         Мял беретку с помпончиком белым,А Бильярдный маэстро дрожащей рукой         Кончик носа намазывал мелом.

Браконьер нацепил кружевное жабо         И скулил, перепуган до смерти;Он признался, что очень боится «бо-бо»         И волнуется, как на концерте.

Он просил: «Не забудьте представить меня,         Если Снарка мы встретим в походе».Балабон, неизменную важность храня,         Отозвался: «Смотря по погоде».

Видя, как Браконьер себя чинно ведет,         И Бобер, осмелев, разыгрался;Даже Булочник, этот растяпа, — и тот         Бесшабашно присвистнуть пытался.

«Ничего! — предводитель сказал. — Не робей!         Мы покуда еще накануне Главных дел.Вот как встретится нам ХВОРОБЕЙ         Вот тогда пораспустите нюни!»

Вопль пятый

УРОК БОБРА

И со свечкой искали они, и с умом,         С упованьем и крепкой дубиной,Понижением акций грозили притом         И пленяли улыбкой невинной.

И решил браконьер в одиночку рискнуть,         И, влекомый высокою целью,Он бесстрашно свернул на нехоженый путь         И пошел по глухому ущелью.

Но рискнуть в одиночку решил и Бобер,         Повинуясь наитью моментаИ при этом как будто не видя в упор         В двух шагах своего конкурента.

Каждый думал, казалось, про будущий бой,         Жаждал подвига, словно награды! —И не выдал ни словом ни тот, ни другой         На лице проступившей досады.

Но все уже тропа становилась, и мрак         Постепенно окутал округу,Так что сами они не заметили, как         Их притерло вплотную друг к другу.

Вдруг пронзительный крик, непонятен и дик,         Над горой прокатился уныло;И Бобер обомлел, побелев точно мел,         И в кишках Браконьера заныло.

Ему вспомнилась милого детства пора,         Невозвратные светлые дали —Так похож был тот крик на скрипенье пера,         Выводящего двойку в журнале.

«Это крик Хворобья — громко выдохнул он         И на сторону сплюнул от сглазу. —Как сказал бы теперь старина Балабон,         Говорю вам по первому разу.

Это клич Хворобья! Продолжайте считать,         Только в точности, а не примерно.Это — песнь Хворобья! — повторяю опять.         Если трижды сказал, значит, верно».

Всполошенный бобер скрупулезно считал,         Всей душой погрузившись в работу,Но когда этот крик в третий раз прозвучал,         Передрейфил и сбился со счету.

Все смешалось в лохматой его голове,         Ум за разум зашел от натуги.«Сколько было вначале — одна или две?         Я не помню» — шептал он в испуге.

«Этот палец загнем, а другой отогнем..         Что-то плохо сгибается палец;Вижу, выхода нет — не сойдется ответ», —         И заплакал несчастный страдалец

«Это — легкий пример, — заявил Браконьер.         Принесите перо и чернила;Я решу вам шутя этот жалкий пример,         Лишь бы только бумаги хватило».

Тут Бобер притащил две бутылки чернил,         Кипу лучшей бумаги в портфеле…Обитатели гор выползали из нор         И на них с любопытством смотрели.

Между тем Браконьер, прикипая к перу,         Все строчил без оглядки и лени,В популярном ключе объясняя Бобру         Ход научных своих вычислений.

«За основу берем цифру, равную трем         (С трех удобней всего начинать),Приплюсуем сперва восемьсот сорок два         И умножим на семьдесят пять.

Разделив результат на шестьсот пятьдесят         (Ничего в этом трудного нет),Вычтем сто без пяти и получим почти         Безошибочно точный ответ.

Суть же метода, мной примененного тут,         Объяснить я подробней готов,Если есть у вас пара свободных минут         И хотя бы крупица мозгов.

Впрочем, вникнуть, как я, в тайники бытия,         Очевидно, способны не многие;И поэтому вам я сейчас преподам         Популярный урок зоологии».

И он с пафосом стал излагать матерьял         (При всеобщем тоскливом внимании)Забывая, что вдруг брать людей на испуг         Неприлично в приличной компании.

«Хворобой — провозвестник великих идей,         Устремленный в грядущее смело;Он душою свиреп, а одеждой нелеп,         Ибо мода за ним не поспела.

Презирает он взятки, обожает загадки,         Хворобейчиков держит он в клеткеИ в делах милосердия проявляет усердие,         Но не жертвует сам ни монетки.

Он на вкус превосходней кальмаров с вином,         Трюфелей и гусиной печенки.(Его лучше в горшочке хранить костяном         Или в крепком дубовом бочонке.)

Вскипятите его, остудите во льду         И немножко припудрите мелом,Но одно безусловно имейте в виду:         Не нарушить симметрию в целом!»

Браконьер мог бы так продолжать до утра,         Но — увы! — было с временем туго;И он тихо заплакал, взглянув на Бобра,         Как на самого близкого друга.

И Бобер ему взглядом признался в ответ,         Что он понял душою за миг Столько,сколько бы он и за тысячу лет         Не усвоил из тысячи книг.

Они вместе в обнимку вернулись назад,         И воскликнул Банкир в умилении:«Вот воистину лучшая нам из наград         За убытки, труды и терпение!»

Так сдружились они, Браконьер и Бобер         (Свет не видел примера такого!),Что никто и нигде никогда с этих пор         Одного не встречал без другого.

Ну а если и ссорились все же друзья         (Впрочем, крайне беззубо и вяло),Только вспомнить им стоило песнь Хворобья         И размолвки их как не бывало!

Вопль шестой