Юрий Курик - Кладбище желаний Страница 8

– Борис Иванович! – крикнула Ольга Михайловна. – Я на кухне. Иди-те ко мне. Освежимся шампанским.

В дверях появилась фигура Сахарова. Шелковый китайский халат Тараса Григорьевича оказался чуть маловат в районе живота. Трудовая мозоль доктора нахально выпирала наружу, грозя распахнуть полы халата. Придерживая их рукой, Борис Иванович скромно сел на край стула напротив хозяйки.

– Борис Иванович. – обратилась Ольга Михайловна к доктору. – Я думаю, холодное шампанское массажу не помешает, а от жары спасёт. Наливайте. Не стесняйтесь.

Сахаров сконфузился, замешкался. Одной рукой держал полы халата, и опасался, как бы незваный гость не высунул свою обрезанную башку наружу.

– Кто из нас мужчина? – продолжала хозяйка. – Поухаживайте за женщиной. Сейчас охладимся шампанским, и я лягу в кровать. Снова стану пациенткой, а пока я дама и хочу шампанского. Кстати смените бутылку. В холодильнике есть замечательное холодное шампанское.

В холодильнике притаилась не одна, а две бутылки холодного полусладкого напитка…

Действие алкоголя не зависит от благородства происхождения ни напитка, ни пьющего его. Оно многогранно, многообразно и неожиданно.

При кончине второй бутылки холодного шампанского присутствовали те же лица – доктор со своей пациенткой.

Борис Иванович, ей Богу, без умысла, всё чаще забывал придерживать рукой полы халата. Они нахально разлетались, и взгляд Ольги Михайловны невольно обращался в темноту подхалатного пространства. Она интуитивно искала средство от хронической неудовлетворённости, и нашла его. Но сначала она увидела отражение своих глаз в блестящей лысине Сахарова. Было ли это игрой солнца или шампанского, неизвестно, но факт остаётся фактом. Ольга Михайловна, увидев своё отражение в лысине Бориса Ивановича, не удивилась. Она подумала: «Это судьба!» и вслух сказала:

– И-ик! Борюсик! Ещё шампанского и в койку! Без массажа я тебя не выпущу.

Новое имя «Борюсик» доктору понравилось. Он внимательно посмотрел на Ольгу Михайловну, и рассмотрел в ней, если не красавицу, то точно весьма привлекательную даму. Ноги у неё ниже колен волшебным образом выпрямились, а выше, манили доступной обнажённостью. Разнузданные груди шарахались под тонким шёлковым халатом из стороны в сторону, лицо пылало ярким девичьим румянцем и желанием заполучить массаж. Седалище Ольги Михайловны с годами не усохло. Оно едва помещалось на стуле, выходя за его периметр тремя упругими на вид складками.

Желание женщины, закон для мужчины, тем более, если она – работодательница.

«Шампан стаканского» незамедлительно был подан, массаж исполнен. Ольга Михайловна со своей кошёлкой неудовлетворённости измяла «Борюсика» до синяков, а сама едва не получила перелом шейки бедра.

Слава Богу, всё окончилось благополучно. Без членовредительства и без претензий. С того памятного сеанса массажа прошло семь месяцев. Ольга Михайловна по предварительному сговору с Борисом Ивановичем раз в неделю предавались пороку страсти на супружеском ложе четы Задунайских.

Ольга Михайловна, с розовожопого сопливого детства, слыла у окружающих за очень умную девочку. Представьте себе, она знала к концу седьмого класса разницу между фрикцией и фикцией. Это дано не каждому женскому мозгу в школьные годы. Некоторые уходят на заслуженный отдых, так и не узнав разницы.

Чтобы фрикции не обернулись фикцией, Ольга Михайловна принялась, по методу великого русского учёного Павлова, вырабатывать у Бориса Ивановича условный рефлекс на вкусную и здоровую пищу. После каждого соития она своего «Борюсика» приглашала отведать очередной кулинарный шедевр. Борис Иванович без домашних женских рук воспитывался дикой цивилизацией пельменей. Любое другое кушанье для него подарок судьбы.

Ольга Михайловна серьёзным опытом мужеловства не обладала, но из бабских разговоров знала, что холостые мужчины слетаются на запах здоровой, вкусной пищи, и там их нужно ловить.

Самые нетерпеливые из них женщины пытаются сразу отловить среди них себе кандидатов в мужья. Иногда удаётся.

Самые умные прикармливают прилетающих голодных одиноких самцов к определённому месту и времени кормёжки.

Со временем у них формируется в голове условный рефлекс, как у городских голубей. Если не торопиться и продолжать их прикармливать, то вскоре они будут кушать с руки, а там и без особого страха заполучить стресс, они спокойно пойдут вам в руки. Их можно уносить в свою голубятню, и без боязни выпускать наружу.

К условленному часу у них проснётся рефлекс жратвы, и они снова будут у ваших ног.

Борис Иванович на городского голубя не походил, но с выработкой условного рефлекса у него было всё в порядке. Слюнотечение на кормёжку у него начиналось раньше, чем оргазм.

«Пришло время накидывать на „Борюсика“ аркан своих желаний». – Подумала Ольга Михайловна, и решила сразу, после сеанса в постельных тонах, приступить к решительному разговору.

Нахальный телефонный звонок прозвучал дерзко и не ко времени. Фрикции грозились превратиться в фикции.

– Чёрт! – выругалась в сердцах Ольга Михайловна. – Какая скотина на горло песне наступает!

Одновременно «чёртом» и «скотиной» был Соломончик. Он, в большой тревоге за жизнь Ольги Михайловны, звонил без результата на квартиру господ Задунайских.

***

Слежка за отцом заставила Кирилла внимательно в него вглядеться, и он с удивлением обнаружил в нём ряд необъяснимых изменений. На работе он всё так же оставался серой канцелярской крысой, без претензий и намёков на подковёрную борьбу.

После службы Тарас Григорьевич выходил на улицу, и его сутулая фигура, по мере отдаления от служебного входа, расправлялась, приобретала черты монументальности и значимости. Шаги из мелких и заискивающих становились широкими, поступь наливалась твёрдостью и мужественностью. Подбородок вздирался к зениту. В глазах зарождался стальной блеск. В эти минуты Тарас Григорьевич любил сам себя и с тайным восхищением любовался своим отражением в зеркальных витринах магазинов.

Кирилл не мог понять причин волшебных превращений отца из заурядного клерка в уверенного в себе мужчину. Теперь он понимал Пашку Киселёва, решившего, что он обознался и принял за Тараса Григорьевича совершенно другого человека. Немудрено, с такими метаморфозами «из лягушки в царевну». Слежку за отцом Кирилл усилил, и буквально сопровождал его с риском попасть ему на глаза.

Заканчивалась вторая неделя наблюдения. Тарас Григорьевич не сделал ни шагу к таинственной квартире в четвёртом подъезде. Кирилл проверил записи на видеокамере. Пусто. На ней мелькали все, кто угодно, но только мужик, похожий на отца не появлялся. Оставалось одно – ждать в кадре отца, либо того, кто ввёл в заблуждение Пашку.

В душе Кирилла поселился червь сомнения. Может отец, вообще, ни при чём – так, пятая нога у собаки, а волшебные превращения связаны не с бабой.

Может быть, отец прознал про шашни Ольги Михайловны с Борисом Ивановичем, и радуется скорому разводу.

Конец ознакомительного фрагмента.