Алексей Черных - ВИННИ-ПУХ И ЛЮБИ ДРУЗИ Страница 9

С ног на голову ставим мы нужное,

А не нужное просто мы вытравим,

Мы умелые, чуткие, дружные,

И за это неслабый счет выставим.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, В КОТОРОЙ ВИННИ-ПУХ, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ОН МЕДВЕДЬ, ОБНАРУЖИВАЕТ В СЕБЕ ЗАДАТКИ НАСТОЯЩЕГО ЛЬВА

Услышав это сообщение, Пух очень взволновался и предложил немедленно устроить икспедицию к Восточному Полюсу, но Кристофер Робин был чем-то занят с Кенгой, так что Пух отправился открывать Восточный Полюс сам.

Прекрасно всё-таки, когда

Детей игривая орда

Весельем будоражит дом,

Даруя радостью при том.

Обременительно без слов

Иметь обилье кумовьёв,

Им бесконечно потакать

И всяко-разно помогать.

Когда вы просто рядовой

Зверёк из массы трудовой,

То кумовьёвское тиранство

Для вас, как бабушки жеманство,

До места, в общем, одного.

Но коль достигли вы чего,

То кумовья уж тут как тут -

Летят, как мухи на продукт,

Который каждый должен знать.

Его не будем поминать.

Пух кумовья имел вагон

С тележкой маленькой вдогон.

Им не умея отказать,

Стал их повсюду продвигать,

Чтоб не мешали мёд вкушать

И о горшочках рассуждать.

Но мало то, что кумовья

Возникли из утильсырья

Тарам-Парамского замеса,

Пух также за пределом леса

Их, наглых, взялся разводить.

Хотел он что ли их солить?

Ну, как известно, в голове

С умом опилки не в родстве.

Так вот, один из кумовьёв,

С восточных горных Медведёв

(Иль «МедведЕй»?) в своих горах

Устроил всем трах-тарарах:

Он на своих же земляков

Пошел с войной, как на врагов.

А был тот горный кум-Медведь

Труслив, что стыдно посмотреть, -

Он суетливо убегал

От каждого, кто пролетал

В пределах сотни метров над

Его главою невпопад.

Как трус, подлец и сумасброд

Сумел возглавить свой народ?

Он бесновался, говоря

Перед толпою из зверья,

Но в одиночестве дрожал

И галстуки свои сжирал.

Орлом, короче, среди кур

Смотрелся этот бедокур,

Но - курицей среди орлов

На деле был сей пустослов.

Что Пуха с этим бесноватым

Повязывало? Не понятно.

Пусть кум! Но принято считать,

Что войны гнусно начинать.

Преступно пыжиться войной,

Тем паче - пред своей страной.

С такими даже сам Шакал

И какать рядом бы не стал,

А Винни, стыдно то признать,

Решил паршивца поддержать.

Их крепко связывало то,

Что Миха горный - как никто -

Заморских Скунсов обожал.

И этим Пуху близок стал.

Ведь всем известно: Винни-Пух -

Знатнейший в мире Скунсодруг,

И рупор Скунсовой бреднИ,

Лапши, фигни и трескотни,

Готовый лес родной сгноить,

Чтоб только Скунсу угодить.

Вот Пух и думал: стоит знать

И знаться с теми, кто мог стать

Соратником в его любви

К заокеанским визави…

…И с теми, кто в Тарам-Парам

Поддерживал и здесь и там

Болезный Пухов интерес

К горшкам и пчёлам позарез.

…И с теми, кто что было сил

Во всю и нагло Винни льстил.

…И с теми, кто на все готов

За сладость денежных постов,

Готов и чаще даже рад

Лизать начальствующий зад.

Но отвлеклись… Вернём свой взор

Мы в сторону восточных гор.

Так вот. Воинствующий кум,

В войну ввязавшись наобум,

Вдруг получил с размаху в лоб.

Чего ж он ждал, народофоб?

Решили Михи земляки,

Кого пытался тот в штыки

С земли насиженной согнать,

К вселенской помощи воззвать.

Был призван северный Медведь.

А тот был рад подутереть

Лихому горному глупцу

Нос, как сопливому мальцу.

Ибо малец сей, Пухов кум,

Как недалёкий скородум

Разброд свой горный и развал

Медведям северным вменял.

И вот явились Жеребцы,

Каких не схватишь под уздцы,

И начали МихОву рать

Во всю и с радостью гонять.

Как Миха с войском побежал!

Как он в штаны свои наклал!

Иль «наложил»?! Как он дрожал!

И галстуки свои глодал.

На том бы сказ и завершить.

Какое дело может быть

Нам до трусливых МедведЕй,

Напавших на своих зверей?

Брезгливо только сплюнуть им

Под ноги и уйти к другим

Проблемам, темам и делам,

Наполнившим Тарам-Парам.

Но нет! Отвлёкшийся от пчёл,

Наш Винни, мыслями тяжёл,

Решил пережевать вопрос,

В который Миха горный врос.

Тем более заморский шеф,

Известный всем нам Скунс-аншеф,

Поднял за океаном гвалт,

Звеня как тысяча кувалд.

Для Скунса северный Медведь -

Заклятый друг, кого терпеть

Мог Скунс с большим-большим трудом,

Скрепя зубами, бья хвостом.

И раз уж Скунс - негласный шеф,

Понос словесный растерев,

Слюной забрызгал микрофон,

Давая северным разгон,

То Пух подумал, что и он

Сей гвалт раскручивать должОн.

Короче, начал Винни гнать

Волну словесную. Видать,

Надеялся он, если что

Поддержит Скунс его за то.

А тут и северный Медведь,

В ответ давай себе реветь,

Клыки ощерив напоказ,

Мол, им вонючки - не указ.

А Винни, раз их поддержал,

Для них - напыщенный нахал,

Тупой с опилками мешок,

Уж источающий душок,

Поскольку предал их союз,

Их братских и медвежьих уз.

Но Винни глупо продолжал

Влезать туда, куда не звал

Простой, обычный здравый смысл, -

Лез в эпицентр словесных грызл.

Старался, чтоб заморский шеф

Подумал, что не Пух он - Лев.

Ведь всё, что Скунс от Винни ждал,

Не сделал Пух и не создал,

Поэтому хоть в словесах

Хотелось Винни на весах

Истории остаться, чтоб

Его запомнил каждый жлоб.

Когда опилки в голове,

Ум с ними точно не в родстве.

Всё это глупости. Любой,

Кто обладал бы хоть какой,

Пусть и пустою головой,

Знал то, что гонит Пух отстой.

Нельзя поддерживать того,

Кто жжёт оружьем своего

Соседа или земляка,

Того, чья сущность жестока.

Даже соратники-друзья

На Пуха покосились: «Гля!!!

Куда медведя понесло?» -

Они вздыхали тяжело.

А Винни рыкал аки Лев,

Попавший с полупьяну в хлев.

И требовал от всех своих,

Чтоб поддержали скопом их,

Его и кума, что в горах

Наклал (иль «наложил») в штанах.

Или «в штаны»? Не в этом суть.

Когда начальник гонит муть,

То подчиненные порой

Стараются тот геморрой

Спустить на тихих тормозах,

Ждут, чтобы сей маразм зачах.

Вот так и Пуховая рать

Пыталась мимо пропускать

Ту ахинею, что развёл

Их Винни-Лев и Пух-Орёл.

Но Пух настойчиво взывал,

Чтоб каждый рьяно поддержал

Его и кума с дальних гор.

Такой вот вдохновенный вздор.

Овца молчала. Дикий Кот

Втянул разъеденный живот,

Гриф делал вид, что не вникал

В страстей сжигающий накал.

Лось тупо дёргал головой,

Шакал не брызгался слюной.

Поразбежались звери споро

По дальним рощам и по норам.

Притихли все. Но всё ж нашлись

Такие, что легко взялись

За Винни следом наезжать

На северных и тупо гнать

На них какую-то муру,

Что даже спьяну поутру

Не зародится в голове,

Когда с умом ты есть в родстве.

Махровый националист

Шипящий Гусь и аферист

По части липовых дипломов,

Юрист из Скунсовых доткомов

И Дятел Дятлом с юных лет, -

Вот эти двое Пухов бред

Взялись поддерживать с душой.

Но это всё - само собой.

И тот и этот так глупы,

Как и бетонные столбы.

Но кроме них ввязался в бой

И Пятачок - их рулевой.

Уж он то чётко понимал,

Что Винни глупости толкал.

Не говори, что ты не дюж,

Когда хватаешься за гуж.

А Пятачок по уши влез

В сумбур, что испоганил лес,

И потому-то отступать

Уже не мог, свиная мать!

А Винни продолжал давить

На всех своих, слюной душить.

Те ж упирались, говоря,

Что чтут его де как царя,

Но пить не будут. И кричать,

Что северный Медведь, как тать,

На горца мирного полез,