Сборник - Еврейское остроумие. Земля обетованная

Еврейское остроумие. Земля обетованная

Они везде!

Вот упал метеорит,А под ним еврей лежит.Что же это за напасть,Камню некуда упасть!

Я не люблю евреев: они работают упорнее; они разумнее; они ведут себя открыто; наконец, они – повсюду.

– Сколько у нас всего евреев? – спрашивает Брежнев Косыгина.

– Миллиона три – четыре.

– А если мы всем им разрешим уехать, многие захотят?

– Миллионов десять – пятнадцать.

Моя фамилия Иванов!

О, благословенная возможность сменить фамилию! Если б не это, возможно, были бы места, где нас таки бы не было!

Я рассматриваю старые фотографии.

– Дядя Миша, а зачем вы сменили фамилию Розенберг на Романчук?

– Когда я учился в шестом классе – победил на районной олимпиаде по химии, потом победил на областной олимпиаде. А вот на республиканской не победил, комиссия решила, что это не дело – чтоб на всесоюзной олимпиаде Украину представлял Розенберг. Тогда моя мама развелась с отцом, фиктивно, конечно!

– А у нее девичья фамилия Романчук?

– Да откуда же? Она Зильберман. Романчук – это фамилия наших бывших соседей по коммуналке.

– Она что, за соседа замуж вышла?

– Фиктивно!

– А ему это зачем?

– Очень просто, мы уже полгода как эту квартиру получили, а ему очередь подходила! Лишний человек – лишний метраж! Теперь у них трехкомнатная – а я Романчук!

(из историй о моих знакомых евреях)

Один чистокровный русич и москвич в энном поколении с печалью говорил, что евреи просто дискредитировали фамилию Иванов. Теперь он представляется Ива́нов, делает ударение на втором слоге. Да, тяжелая ситуация! Что бы сделал еврей в таком случае?

Кацман заявляет, что хочет сменить фамилию. У него интересуются, какую фамилию он хочет носить? Он заявляет: Иванов. Буквально через неделю он снова приходит и просит поменять ему фамилию на Петров. Получает он новый паспорт, а в паспортном столе уже все извелись от любопытства. Наконец делопроизводитель не выдерживает:

– Нет, ну скажите нам, зачем менять фамилию Иванов на Петров?

– О, это очень просто! Завтра я пойду устраиваться на работу в КБ. В отделе кадров на меня посмотрят и спросят: «Как ваша фамилия?», а я: «Петров». Они: «Фамилию меняли?», я: «менял». Они: «А какая раньше была?», я: «Иванов».

Когда началась волна эмиграции, мы с удивлением обнаружили, в скольких Ивановых таились Рабиновичи!

У евреев издавна были проблемы с фамилиями. Например, когда в Австро-Венгрии евреев вносили в городской реестр, им давали смешные, а подчас и очень обидного содержания фамилии, откровенно вымогая на лапу. С тех времен сохранилось немало анекдотов о еврейских фамилиях.

Янкель приходит домой из ведомства, выдающего паспорта.

– Как нас теперь зовут? – интересуется жена.

– Швейслох.

– Ой, вей! Ты не мог что-нибудь сделать, чтоб нас звали как-нибудь поприличнее?

– Что я мог сделать?! Моих пятидесяти гульденов хватило только на то, чтобы добавить в нее букву «в».

(Schiessloch по-немецки «задний проход»).

Барон (ударение ставится в этом слове на первый слог) – распространенная еврейская фамилия. Такая фамилия была у директора берлинского сада. Однажды его знакомый, банкир Эрлих, решил пошутить:

– Кстати, вы в самом деле барон или только так называетесь?

Барон с улыбкой ответил:

– Я такой же барон, как вы – честный (Ehrlich по-немецки «честный»).

Яков Бардак недоволен своей фамилией и несколько раз подавал прошение об ее изменении, но получал отказ. И тут он узнал, что в Италии такие просьбы за определенную плату удовлетворяют запросто. Так, например, еврейский композитор Рубен Левенпферд изменил свое имя на Руджеро Леонкавалло. Яков едет в Италию, подает прошение, платит оговоренную сумму и через две недели получает ответ: ему разрешается изменить имя Яков Бардак на Джакомо Борделло.

К Конриду, директору нью-йоркской «Метрополитен-опера», пришел известный певец Розен. Конрид решил немного пошутить:

– Где вы потеряли окончание «фельд» от вашей фамилии?

– Там же, откуда вы взяли свой «рид»! – иронически ответил Розен.

В купе едут двое мужчин. Один явно еврейской наружности, хоть он и гладко выбрит, а другой типичный бюргер.

– Разрешите представиться – Крон.

– Очень приятно. Аш. А скажите, герр Крон, вы еврей?

– С чего вы взяли? Я католик.

– А вот скажите, герр Крон, откуда взялось это «р» в вашей фамилии? – не отстает сосед.

– Я догадался, господин Аш: из вашей фамилии (по-немецки «Арш» – задница).

В купе поезда едут два пассажира. Наконец один нарушает молчание:

– Позвольте представиться: я Иванов. А вы?

– А я – нет.

Да что там фамилия?! Почесав в затылке, Рабинович идет до конца – он меняет веру своих отцов на более социально адаптированную, и, что характерно, отцы это решение только приветствуют!

Адвокат Хаймович, с тех пор как крестился, носит на цепочке очень тяжелый золотой крест, чтоб все могли его видеть. Однажды, сидя в трамвае, он хочет гордо прикоснуться рукой к кресту – а его нет!

– Шма, Исроэл! («Слушай, Израиль!» – начальные слова молитвы) – вопит он на весь вагон. – Где мое распятие?

Адвокат Блау воскресным утром сидит на крылечке своего дома и читает фривольный роман. По дороге важно шествует в церковь недавно перешедший в христианство коллега Хаймович.

– Вы идете на богослужение? – осведомляется он у Блау, зная, что тот тоже выкрест.

– Для меня, – улыбается Блау, – это занятие уже несколько лет назад потеряло прелесть новизны.

Венский адвокат Гольдштейн объявил, что будет креститься по протестантскому обряду. Все очень удивлены, потому что в Австро-Венгрии протестантов не жаловали. Его коллега-выкрест Блау аккуратно интересуется, почему он не хочет стать католиком.

– Среди католиков развелось слишком уж много евреев, – презрительно отмахивается Гольдштейн.

Выкрест Коган встречает соседа.

– Добрый день, господин Мюллер! Вот иду на елочный базар покупать рождественскую елку. Вы тоже будете наряжать елку?

– Да нет, зачем?! Я же не еврей!

Маленькая Фрида спрашивает у отца:

– Папочка, а в каком возрасте становятся евреями?

– Деточка, это не имеет никакого отношения к возрасту!

– Нет, имеет! Сам смотри: я еще маленькая, и я христианка. Вы с мамочкой старше, но тоже еще христиане. А вот дедушка – тот уже еврей!

– Мальчик, как тебя зовут?

– Абраша.

– Надо же! Такой маленький, а уже еврей!..

Венский доктор Грюн перешел в лютеранство. Его коллеги-выкресты только руками разводят: ну почему бы не стать католиком? Грюн объясняет это так:

– Вот стану я католиком, а меня спросят: «А кем вы были раньше?» И я буду вынужден ответить: «евреем». А если я теперь приму католичество и кто-нибудь меня спросит, кем я был прежде, я честно отвечу: «лютеранином».

Адвокат-выкрест Фрид спрашивает у своего только что крестившегося друга Когана:

– Отчего ты такой мрачный? Ты жалеешь о том, что сделал?

– Конечно, нет! – раздраженно отвечает Коган. – Просто никак не могу придумать, какую бы фамилию взять? Ведь если я назову себя Керн, Корн или Ковач, то каждый сразу догадается, что раньше моя фамилия была Коган.

– Но это же так просто, – отвечает Фрид. – Назови себя Леви, и тогда никто в мире не догадается, что прежде твоя фамилия была Коган.

Молодой человек приходит к приятелю и сообщает, что крестился.

– Ой, твой отец перевернется в гробу!

– Ничего, мой брат на следующей неделе тоже хочет креститься. Тогда папа опять будет лежать на спине.

Умберто Эко Из романа «Маятник Фуко»

– О, Господи Иисусе! – вздохнул Бельбо и повернулся в мою сторону. – Там, напротив, стоят два или три дома, в которых живут ортодоксальные евреи, знаете, такие, которые носят черные шляпы, длинные бороды и пейсы. Таких в Милане не много. Сегодня пятница, с заходом солнца начинается суббота. Так вот, в квартире напротив приступают к серьезным приготовлениям: полируют подсвечники, готовят еду, расставляют все так, чтобы завтра не пришлось зажигать огонь. Даже телевизор остается включенным всю ночь, только им заранее приходится выбирать интересующий их канал. У нашего Диоталлеви есть небольшой бинокль, и он постыдно подглядывает в окна, наслаждаясь мечтой, что находится по другую сторону улицы.