Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник) Страница 10

— … Под руководством которого, — добавила Гречишникова.

— Нам пора! — объявила Милица Георгиевна.

— Нам тоже! — присоединился Ферзухин и резво вышел из комнаты. Через секунду с крыльца послышался кошачий визг. Должно быть, в темноте Ферзухин наступил сапогом на хвост одного из «львов», охранявших благополучие оглоблинского дома.

VII. Новый сон Чарушина

Вздыхать или радоваться Оглоблиной!

День неожиданностей

Ромашкина женят

— Товарищи, нашему учреждению двадцать пять лет и сегодня с этой высокой трибуны…

Нет, Груздев стоил не на трибуне, а перед собственным столом, репетируя юбилейную речь.

— Гм, гм… Ох, Чарушин, сегодня у меня голос не тот. Не пойдёт. Отложу. Ты бы рассказал мне что-нибудь Чарушин. Опять, наверно, сон видел?

Видел, вздохнул Чарушин. — Замучили меня эти сны. И надо же, чтобы такое в голову пришло! Будто стоит Свинцовский на пьедестале в парке. Полый китель, белые брюки… Руку вперёд протянул. Стоит и не шевелится, как статуя. Ему кричат: «Свинцовский, сойдите!» Он — неподвижен, как парализованный. Но тут подъезжает трактор, статую обвязывают тросом, тракторист включает мотор, дёргает, и она падает…

— Да, — неопределённо произносит Груздев. — Что бы всё это могло означать?

Разговор о необыкновенных сновидениях Чарушина был прерван появлением Ферзухина. Но взволнованному лицу заведующего снабжением можно было догадаться, что в УКСУСе что-то произошло.

— Докладывай! — сказал Груздев.

Ферзухин как-то сразу обмяк и начал лепетать:

— Так я не пойму… Мне что — дела сдавать? Посылают меня куда-то…

— Посылают? — удивлённо переспросил Груздев. — Куда же, интересно?

— В колхоз вроде бы как, — смущённо пояснил Ферзухин. — Или в совхоз. И не только меня — Оглоблину например. Слухи такие. Вот я и пришёл…

Гладкие щёки Груздева задрожали, потом заколебалось всё его тело. Груздев смеялся так, что если бы он сидел не в кресле с подлокотниками, а на обычном стуле, то определённо скатился бы на пол.

Наконец сквозь затихающие стоны Пётр Филиппович произнёс:

— Ох и ущекотал ты меня! Ох и анекдот!

Потом вытер платком глаза, подтянул галстук, положил руки на стол и продолжил уже серьёзно, без улыбки.

— А ты не слушай всякие глупости! Смею тебя заверить, никого мы никуда не посылаем и не собираемся. Наоборот: мы будем расширяться.

— Я тоже так думал, — подобострастно сказал завснаб.

— Вот-вот. А что касается тебя, Ферзухин, то позволь заметить, ты — растущий товарищ, и в этом сам скоро убедишься… Правильно я говорю, Чарушин?

Чарушин, в течение всей беседы безучастно глядевший в окно, повернул своё пасмурное лицо и кивнул.

Ферзухин улыбнулся такой широкой улыбкой, какая только могла уместиться на его узком лице.

— Ну, за дело! — призвал Груздев. Он любил прерывать беседы на неожиданных местах, чуть-чуть недоговорив. Это всегда производило нужный эффект. Начальство должно недоговаривать, оно всегда знает «что-то такое ещё».

Чарушин с Ферзухиным вышли, но в тот же момент на пороге груздевского кабинета возник Свинцовский. Он плотно прикрыл дверь, оглядел кабинет (нет ли посторонних?) и только тогда спросил:

— Можно?

— Пожалуйста, заходи.

— Я к вам, Пётр Филиппович, э-э-э… с одной неприятной, так сказать, информацией. Я бы не стал беспокоить… Я бы не стал нарушать… Но мой долг…

— Случилось что-нибудь?

— Видите ли, я вчера был в одном доме, и хозяйка сказала — со слов ребёнка, — что она располагает кое— какими данными на вас… — Свинцовский пытался говорить шёпотом, но голос его не поддавался регулировке и звучал, как всегда, громко. — И якобы в любой момент может вас… э-э-э… утопить, как она выразилась, со слов ребёнка…

— Кто же эта хозяйка?

— Оглоблина!

Глава УКСУСа снисходительно усмехнулся:

— Да? Смешно. Сегодня день неожиданностей. — И уже совсем в шутливой форме добавил: — Ну, а как ты думаешь, Свинцовский, может, за мною что-нибудь действительно такое есть?

— Как же в мыслях… э-э-э… допустить? Шутите, Пётр Филиппович?

— А насчёт Оглоблиной какие соображения?

— Допросить… э-э-э… то есть побеседовать… по-товарищески… А вообще лучше сразу уволить… Под реорганизацию.

Груздев брезгливо поморщился.

— Какие нехорошие вещи ты предлагаешь, Свинцовский! Сейчас время не то.

На лицо Свинцовского отразилась чуть заметная работа мысли.

— Понимаю, — сказал он, подумав. — Накануне юбилея и так далее… Неприятности.

— Ну, хотя бы, — неопределённо произнёс Груздев.

… А у Оглоблиной в это время было самое лучезарное настроение: Ферзухин только что сообщил ей груздовское опровержение насчёт отправки в колхоз.

Оглоблина, конечно, немедля кинулась к телефону:

— Ателье? Софья Абрамовна? Милочка, отложите сарафан, вернитесь к вечернему платью.

День неожиданностей! Он был именно таким. Груздеву не давали покоя: каждым приходил со своими новостями.

От Гречишниковой Пётр Филиппович узнал о предстоящей свадьбе Ромашкина и Люси-Милы.

— Мостком всё продумал, — решительно сказала Гречишникова. — Это дело политическое. Оно у нас в плане. Надо устроить комсомольскую свадьбу. Судите сами, Пётр Филиппович, коммунистических бригад у пас пока нет, других новых начинаний тоже. Пусть хоть комсомольская свадьба будет. Это тоже имеет резонанс. УКСУС не должен отставать от времени! Репортёров позовём, в газетах напишут…

— Да, — согласился Груздев, — мероприятие громкое. А как оно будет выглядеть, вы не подработали?

— Местком имеет набросок. Пригласительный билет сформулирован так: «Уважаемый товарищ… Приглашаем вас на комсомольскую свадьбу, которая имеет быть там-то Повестка дня: 1. Вступительное слово секретаря комсомольской организации…»

— Но у нас в УКСУСе такой организации нет.

— Неважно, из райкома комсомола кого-нибудь позовём. Дальше: «2… Доклад о значении семьи и брака (лектор из общества «Знание»); 3. Напутственное слово начальника УКСУСа тов. Груздева; 4. Регистрация бракосочетания; 5. Заключительное слово представителя загса». — Гречишникова перевела дух. — Вот так, Пётр Филиппович! Оркестр будет. Танцы. Всё как полагается: невеста в белом, жених — в чёрном. Шампанское за счёт месткома.

Это был, конечно, выдающийся план. Надо учитывать, что в мире существуют сотни различных свадебных обрядов и придумать что-нибудь новое крайне трудно.

Итальянцы, например, избрали такой вариант: из мэрии свадебный кортеж направляется в кафе, жених и невеста — впереди, в руках у невесты букет цветов апельсинового дерева.

Темпераментные бразильцы придерживаются иного ритуала: там прямо из церкви свадьба переносится в какое-нибудь живописное место, где можно жечь костры и плясать. Туда все мчатся со свистом и гиканьем, кто на чём может — на лошадях, на быках, на мулах.

В Индии на скрещённые руки жениха и невесты льют воду, а приглашённый на свадьбу «понна» — астролог — произносит взволнованную речь, призывая молодых рука об руку дружно пройти вместе всю жизнь.

Вот до чего додумались люди — на быках скачки устраивают, воду на руки льют, кольца обручальные надевают. Впрочем, кольца — это что! Примитив. В Японии молодые вместо обручальных колец обмениваются водорослями и рыбой.

Что после всего этого оставалось делать Ксении Петровне Гречишниковой? Другой растерялся бы на её месте: всё уже придумано, всё было. Но она, как видно, нашла своё, родное.

Груздев слушал Гречишникову и кивал. А потом спросил между прочим:

— Ну, а с будущими молодожёнами вы говорили? Они согласны?

— Нет, мы только со Свинцовским обменивались, — сказала Гречишникова. — Но Ромашкин согласится: участникам комсомольской свадьбы обычно дают квартиру. Сейчас я с ним поговорю.

Разговор с Костей протекал на месткомовской территории в задушевно-ласковом плане.

— Изобретательно составлено, заметил Ромашкин, прочитав программу свадьбы. — Ритуал очень торжественный.

— Вы не против?

— Нет. Можно было бы даже что-нибудь добавить…

— Ну, это в рабочем порядке.

Эх, Ромашкин, Ромашкин, будет тебе сцена у фонтана за то, что ты пошёл на такую свадьбу. Но ты, конечно успокоишь Люсю-Милу. Ты скажешь: «Не волнуйся. Без приключении жить нельзя. Ну пусть они пока побегают Посмотрим, во что это выльется. А потом что-нибудь придумаем».

… Ксения Петровна беспокойно взглянула на часы

— Ай-яй-яй. Уже три! Как время идёт! Ничего не успеваю.

В общий отдел она вернулась вместе в Ромашкиным.

Сотрудники оживлённо беседовали, обсуждая, как оформить юбилейную выставку.

— Тихо! — скомандовала Гречишникова и, достав книгу, вложенную в капроновые корочки, углубилась в чтение.