Михаил Жванецкий - Я вчера видел раков Страница 11

Не покидает ощущение, что всем все давно ясно и что мне нечего сообщить. Придумать – хитрый сюжет по поводу недопоставок редукторов с изменой жены и любовницей на стороне? Все знают. Описать родную природу, то есть дать сигнал, что отошел от размышлений, – рановато, и я могу не суметь.

Из моей жизни получится только одна пьеса с банальным сюжетом. Жил, жил, жил и помер. Новостей!

– Что же делать, если я вас люблю, так уж вам и мне не подфартило. – Вы говорите, потому что знаете, что у меня не подмажешь – не поедешь. – Да нет. Мне ехать-то уже не надо. Мне иногда поговорить, и то если вы будете молчать.

Труженик проходит с лестницей, с корзинкой, с ведром, с лопатой, с молотком, со шлангом. Откуда у него этот трудовой энтузиазм? Мы это слово уже отвыкли писать. Деньги давай, за которые тоже ничего не купишь. Ну, он продаст помидоры, потом клубнику, потом яблоки, потом цветы, потом картошку. Получит три рубля с рожи за море, солнце и водопровод. Деньги требуют, чтобы их вкладывали, не развлекались на них, а вкладывали. Это и рождает чувство хозяина не на земле, как пишут, а земли! Или мастерской! Не трогая основ, давно пора весь быт, то есть досуг, отдать друг другу… Один будет удовлетворять потребности другого в еде, лечении, развлечении и услугах.

Я долго думал, что посоветовать правительству, находящемуся в творческих муках, и ничего не придумал. Отдать быт друг другу и освободить от него правительство и любимые плановые органы. И не бояться отдельных растущих личностей. Их можно приструнить. Опыт у нас огромный. Зачем лучшие умы держать в карающих, а не созидающих органах? И деньги должны быть деньгами, а не сбережениями, и предметов должно быть больше, чем людей. Перестать прислушиваться к большинству. Оно хуже соображает. Быт – сам на себя, и он получится. Не мешать одному гордому человеку оказать другому гордому услугу за деньги. «Ты – мне, я – тебе», если вы незнакомы, – самый здоровый принцип.

Наблюдение за напряженным трудом хозяина приводит к жутким выводам. Трудолюбие одного человека безгранично. Трудолюбие коллектива ограничивается началом. Борьба с частным сектором бессмысленна! Надо их признать и перестать печатать письма лодырей и кляузников как голос народа. Мой хозяин должен иметь деньги, жаль только, что на них нечего купить.

Вот он прошел с мешком, надо выдернуть сорняки руками, потом вскопать и кое-что посеять. Рыбка моя! Следующее поколение ничего уже про это не знает, им столько лет втолковывали, что человек на базаре – частник, в машине – частник, с кистью – частник, с молотком – частник и пилой – частник, а вот с пустыми руками – хозяин! Тогда он стал ходить с поллитрой.

С поллитрой плохо, а частником – нельзя. А сколько может попасть на симфонический концерт? Валяться у телевизора, участвовать в спортивных состязаниях?

Ой, ребята, отдайте нам нашу жизнь. Оставьте себе тяжелую промышленность и судостроение, пока еще живы старики, и вы увидите, как всё изменится. И распорядители поменяются на руководителей, и хозяева на земле станут хозяевами земли, как и положено человеку. Мужчины перестанут быть детьми, женщины – мужчинами, а дети – взрослыми. Женщины станут женщинами, и их красота снова будет ценностью или, хотите, капиталом. И к маленькой разнице физической прибавится восхитительная разница психологическая, приводящая такие массы в движение.

Солнце село, я уже не вижу букв, а он все работает и работает. Дай им волю…

Страна ученых

Вся страна наблюдает, как отдельные личности образуют пунктиры и узоры в прыжках борьбы за справедливость. Народ-ученый, народ-исследователь. Мы все наблюдаем метания одного и советуем ему не прекращать борьбу и прыжки. Наш интерес не празден. Не празден интерес, ибо мы ученые, мы глубоко заинтересованные сторонние наблюдатели, заботящиеся о чистоте эксперимента.

Необходимы хорошие условия наблюдения, чтобы борец за правду был хорошо освещен, его действия четко видны, чтобы у него был какой-то минимум питания, одежды – при резких переходах из жары в холод. Должны быть хорошо видны и противодействия окружающей среды, то есть ответы руководящих лиц, хорошо слышны их голоса и крики наблюдаемого. Печать часто публикует письма одной группы зрителей, наблюдающих поведение борца, другой группе, наблюдающей своего борца в аналогичных условиях.

Общепринятым является невмешательство ученых. Борца запрещается пощипывать пинцетом и подталкивать лопаткой для ускорения эксперимента. Ускорение в этом случае равно нулю, а происходит наоборот – сокращение активного цикла борца, ранняя смерть, инвалидность, что-то в этом роде, что, безусловно, создает помехи эксперименту.

Проводятся наблюдения борцов разных пород: юмористической, экономической, многострадальной, то есть общевойсковой. Поведение борца в условиях отсутствия питания и наоборот – в условиях пайковых добавок. Многолетние наблюдения показали: добавление даже незначительных пайковых добавок в рацион бойца притупляет его реакцию на окружающее, делает его требования не очень вразумительными, крики фальшивыми, наблюдаются попытки вступить в тайный контакт с противником. Но интереснее наблюдать, как, ничего не меняя в окружающей среде, сам борец взрослеет, приспосабливается, меняет окраску, переходя постепенно из предмета наблюдения в ряды самих наблюдателей, толкающихся у касс кино, театров, гуляющих в холлах концертных залов, лежащих у эмалированных экранов центральных телевизоров.

Я так стар и спокоен…

Я так стар и спокоен… что желаю вам счастья. Счастье – случай. Говорю как очевидец, как прагматик. Счастье, если тебе приносят ужин, а ты не можешь оторваться. Счастье, когда ты выдумываешь и углубляешься, а оно идет, идет, и чувствуешь, что идет. Такой день с утра, за что бы ты ни взялся. И вокруг деревья, и солнце, и пахнет воздух, и скрипит снег, а ты тепло одет. Или в дождь, когда ты в плаще на улице и льет, а ты стоишь. И счастье – это человек. И путешествие не путешествие, и Африка не Африка, если его нет. А один маленький, нежный, невозможный.

Как мучительно счастливо, как больно и отчаянно, какие слезы от немощи выразить ему. Ты только смотришь на него… Твои глаза как два прожектора. Ты светишься, ты светишься.

Она существует. Эта мучительная борьба нервов. Эта тревога рядом и боль вдали. Это мучение, так мало похожее на радость. И рождается между сердцем и дыханием.

И только потом, когда спадет высокая температура, ты поймешь, что это было.

А этот маленький и нежный, весь твой, ребенок или женщина. Он приходит и занимает весь дом, всю душу. С ним идешь и удивляешься. С ним впервые видишь и рассматриваешь книги и травинки и начинаешь понимать кошек и собак, чувствуешь добрые руки угрюмого человека и говоришь, говоришь, говоришь, стены переходят в улицу, улица в лес, а ты говоришь, как будто никогда этого не делал. Пропадает стеснительность, исчезают корявые слова, и ты говоришь, говоришь, говоришь…

Насколько живо и энергично

Насколько живо и энергично выглядят покойники в кино и по ТВ. Как свежо звучат с пленок их голоса:

– Послушай, я тебе скажу. Ты не прав. Кто здесь без билета, выйдите немедленно из зала. Я не начну, пока он не покинет!

Боже! Они же живые! Они с нами! Вот вам царство небесное. Вот вам и бессмертие. Мы добились своего. Бывший человек сопровождает нас уже до нашей смерти. Первую половину слов он говорит нам живой, вторую половину – в записи. Причем у него все новые и новые пожелания для нас, напутствия и прямо-таки дельные советы.

Откуда-то приходят все новые записи. Изображения – с нами, голос – с нами… Ребята, наговаривайте через микрофон советы детям на две тысячи двадцатый год и далее. Только распределяйте толково. Мол, вот дачу ты собираешься строить – правильно. Машину не стоит ремонтировать, ты ее меняй. Потолок побели, обои оставь…

Жизнь продолжается. Лично вас нет, а голос, мысли, ваше лукавое лицо – все дома. Пожилые, инфарктники, почечники, циррозники, спинномозговики, снимайте себя на видео, пока вы еще в приличном состоянии и мыслям есть где удержаться. Лежа на раскладушках, натирая морковь, сидя на горшках, наговаривайте будущим потомкам. Пытайтесь ответить на возможные вопросы. Для будущей живости вставляйте: «Что-что?..», «Никогда!», «Я себе этого не позволял и прожил живо и интересно». Нет, не надо говорить в прошлом: «… и живу живо и интересно».

– Дети! Много женщин – это плохо, дети. Костя, ты знаешь, кому я говорю… Не притворяйся, ты прекрасно знаешь, о чем я… Я, дети, себя чувствую прекрасно…

Советы, ответы, эссе и замечания должны приходить регулярно. Жизнь, в которой вы получали удовольствие, может незаметно кончиться, зато теперь будут получать удовольствие от вас. Единственное, чего надо опасаться, – это радиации, которая не только убьет, но и размагнитит. Ну, тут уж, как говорится, все вместе. А если все и без исключения, то это и не обидно. Все так все. Все исчезли так же внезапно, как и возникли. И только где-то слух пройдет: