Анатолий Софронов - Странный доктор Страница 11

Голубь. Не пропал... Не пропал... Кажется, я не уверен в этом. Человеку всегда хочется немного тепла...

Трубачева. Что же вы замолчали?

Голубь. Я вас боюсь.

Трубачева. А я вас уже не боюсь.

Голубь. Мне будет вас недоставать.

Трубачева. Ну-ну!

Голубь. Что — ну?

Трубачева. Говорите.

Голубь. Почему вы такая?

Трубачева. А вы?

Голубь. Что я?

Трубачева. Почему вы такой?

Голубь. Я же сказал: я боюсь вас.

Трубачева. Вы же все равно уезжаете. Говорите.

Голубь. Вы осудите.

Трубачева. Говорите.

Голубь. Но я боюсь говорить... Я вам напишу.

Трубачева. А я требую: говорите.

Голубь. Хорошо... Я все скажу... Но я отойду от вас подальше.

Трубачева. Отходите куда хотите, только говорите.

Голубь. Дело в том...

Открывается дверь, с пирогом входит Пышный. На пороге стоит Гаркуша.

Трубачева. В чем дело?

Пышный. Пирог, свеженький... Только испеченный.

Трубачева (Гаркуше). Я же просила!

Гаркуша. А куда ж пирог девать?

Пышный (Голубю). С большим удовольствием самолично изготовлял данное произведение кулинарного искусства, чтоб только вы скорей отбыли из нашей местности.

Голубь. Благодарю вас, но напрасно...

Пышный. И я так считаю, что напрасно, но распоряжение начальства для меня есть высший закон. Куда прикажете поставить?

Гаркуша. На стол ставь.

Пышный (критически оглядев стол). Жалкая самодеятельность. В ресторанчике мы бы устроили сервировочку высшего класса. На уровне московского «Метрополя».

Гаркуша. Все. Свободен, товарищ Пышный.

Пышный. Не вовремя, значит, пирог появился?

Гаркуша. Пирог вовремя, а ты вот — не очень.

Пышный (Гаркуше). Я понял так, что мне пора уходить?

Гаркуша. Подыши воздухом. Освежись.

Пышный (Голубю). Когда отбываете?.

Голубь. Сегодня.

Пышный. Как же мы без вас тут будем? (Уходит.)

Гаркуша. Закрыть?

Трубачева. Закрыть. И никого!

Гаркуша уходит, щелкает ключ.

(Голубю.) Продолжайте...

Голубь. Я не могу так...

Трубачева. Сюда могут явиться в любую... И вы не скажете мне самого главного...

Голубь. А что вы имеете в виду под главным?

Трубачева. То, что вы сами знаете.

Голубь. На чем мы остановились?

Трубачева. Вы остановились на словах «дело в том»...

Голубь. Да, действительно... Дело в том... Но это абсолютно противоречит нашему тосту за одиночество...

Трубачева. Пусть противоречит. Пусть!

Голубь. Я, кажется... полюбил вас.

Трубачева. Кажется или полюбили?

Голубь. Но это все же надо как-то проверить...

Трубачева. Проверяйте!

Голубь. Мне надо уехать, чтобы проверить, люблю я вас или нет. Или вы меня загипнотизировали, затерапевтировали...

Трубачева. Вы не голубь, вы ястреб. Коршун!

Голубь. Что вы за женщина? Кто вы такая?

Трубачева. Врач-терапевт... Доктор. И еще женщина!

Голубь. Женщина, это да. Но доктор вы странный. Хорошо. Я вам сказал. Я открылся. Я вас люблю. Я ловлю каждый взгляд ваш. А вы? Вы? Ну, что же вы молчите? Что же вы молчите?

Трубачева. Теперь я боюсь вас.

Голубь. Меня? Ха-ха... Да я... Я... Я... Я никого в жизни не обидел. Я добрый... Я скрытный, но добрый. А вы, вы... Я хочу знать в конце концов — любите ли вы меня? Любите?

Трубачева. Хорошо... Теперь я вам скажу... Я вам все скажу.

За дверью слышен голос Гаркуши: «Их нет... Скоро будут. Что ж, людям нельзя и по поселку прогуляться? Погуляйте малость и вы». Голоса затихают. Трубачева и Голубь стоят, напряженно прислушиваясь.

Голубь. Неужели я так и уеду, не услышав от вас ничего?

Трубачева. На чем мы остановились?

Голубь. Какая разница, на чем мы остановились? Говорите! Говорите!

Трубачева. Я как пружина.

Голубь. Что? При чем здесь пружина?

Трубачева. Та, которую гнут.

Голубь. Кто вас гнет?

Трубачева. Вы. Да, вы... Полетела к лешему моя теория.

Голубь. Какая еще теория? При чем здесь теория?

Трубачева. Чем больше пружину гнут, тем она резче распрямляется. Я создала себе теорию, что могу жить одна. Жить сама, ни от кого не зависеть, и все отдавать другим.

Голубь. Зачем отдавать другим?

Трубачева. Знаете рассказ про цыгана, который лошадь к голоду приучал... Пять дней не кормил ее... Казалось, совсем приучил, а на шестой она сдохла.

Голубь. При чем здесь лошадь, черт возьми, когда я стою перед вами.

Трубачева. Зачем вы приехали?

Голубь. Сюда же могут каждую минуту прийти!

Трубачева. Нет, лучше я вам напишу.

Голубь. Это нечестно! Я сказал. Вы обязаны.

Трубачева. Обязана... Да, я обязана...

Голубь. Ну?!

Трубачева. Я люблю вас...

Голубь. И я! И я! И я! Ура-а!

Трубачева. Тише... Бабушка подумает, что вы идете в атаку.

Голубь. А я и иду в атаку. (Направляется к Трубачевой.)

Трубачева (отступая). Не подходите.

Голубь. Нет-нет! (Подходит к Трубачевой.)

Трубачева (заслоняется руками). Нет-нет! Не подходите!

Голубь обнимает Трубачеву. Целует. Трубачева теряет сознание.

Голубь. Что? Что с вами? Очнитесь! Да что такое? (Поднимает Трубачеву на руки, относит на диван.) Что с вами! Да что же это такое?! (Бежит к двери. Стучит.) Доктора! Доктора!

Гаркуша открывает дверь.

Гаркуша. Что ты, милый!

Голубь. Доктора! Врача!

Гаркуша. Да вон же она.

Голубь. Ей плохо! Плохо ей! Она потеряла сознание. Что делать? Что делать?

Гаркуша (подходя к Трубачевой). Голубушка, что с тобой?

Гаснет свет.

Да что с тобой?

Трубачева (в темноте). Я ничего не вижу... Я ничего не вижу.

Гаркуша. Замыкание, наверно.

Трубачева. Мне кажется, я куда-то лечу... Лечу, лечу... И так тепло... И ангелы крыльями машут.

Гаркуша. Какие ангелы, это Голубь.

Трубачева. И темное небо... Космос... Звезды горят...

Возникает музыка.

И ты видишь всех наших друзей. Они очень разные люди. Но они все хотят, чтобы мы были счастливы. Ты видишь их?

Голубь. Вижу.

Трубачева. А вы, Пелагея Терентьевна?

Гаркуша. Где ж их увидишь, когда электричество погасло.

Трубачева. Да нет же, вы ошибаетесь! Солнце ярко светит. И все пришли провожать нас в полет!

В темноте закрывается занавес. На просцениуме появляются юноша и девушка. Они поют.

Любовь и небо в звездах совместимы;А звезды в небе — ангелы любви.И та, что повстречается с любимым, —Ее ты одинокой не зови.

Она идет уже другой дорогой,Цветы в полях ей тянут лепестки;И все ее встречают у порога,Как крыльями, пожатьями руки.

Давайте же им счастья пожелаем,Влюбленным всем положено оно...Пусть все года цветущим будут маемИ небо синим флагом взметено.

Открывается занавес. На том месте, где был стол, на возвышении, покрытом голубым полотнищем и засыпанном цветами, сидят Трубачева и Голубь. Она — в ярком весеннем платье, он — в светлом костюме. Юноша и девушка повторяют последнюю строфу песни.

Давайте же им счастья пожелаем,Влюбленным всем положено оно...Пусть все года цветущим будут маемИ небо синим флагом взметено.

На сцену выходят Таня и Чечик. Они кладут цветы к ногам Трубачевой и Голубя. С другой стороны появляются муж и жена Муравейко, они также кладут цветы у ног Трубачевой и Голубя. Появляется семейство Карасей. Он — с кошелкой, она — с цветами. Затем Гаркуша и Пышный с огромным пирогом. Появляются Шеремет и Тысячная. Они подходят к Трубачевой и Голубю, подносят цветы и помогают спуститься им с возвышения. Взявшись за руки, все идут к авансцене и поют.

У тропки, у дороженькиСтоит верба, качается...И сколько здесь исхожено,Где поле начинается.

Земля, земля-красавица;Поля, поля зеленые...Кто здесь кому понравится,Те будут век влюбленные.

Пойдут они до вербочки,К ее стволу прислонятся;И веточками, веточкойОт холода заслонятся.

Земля, земля-красавица;Поля, поля зеленые...Кто здесь кому понравится,Те будут век влюбленные.

1970