Алексей Розенберг - Куншт-камера. Зал второй Страница 12

– Хм… – пробормотал Петр Сергеевич и, сменив наживку, сделал новый заброс.

И тут же ему пришлось снова подсекать, и на берегу оказался еще один приличный окунь.

– Ну, это другое дело! – произнес Петр Сергеевич, входя в легкий раж.

В общем, минут за двадцать он выбросил на берег около тридцати приличных окуней и две щуки. Кончилось все тем, что на крючке оказался еще один человеческий глаз, после чего клев прекратился.

– Хм… – озадаченно пробормотал Петр Сергеевич, рассматривая оба глаза, – А ведь где-то я уже видел этот взгляд…

Но ничего толком не припомнив, Петр Сергеевич выбросил их в озеро, упаковал вещи, смотал удочку и, весьма довольный приличным уловом, отправился домой.

Благодать

Семен Петрович, раздевшись до плавок, удобно расположился на берегу реки, вальяжно развалившись на покрывале.

Благосклонно осматриваясь вокруг, он предавался философским мыслям, попивая при этом водку из массивной фляги и закусывая бутербродом со шпротами.

Настроение у Семена Петровича было прямо-таки замечательное, а царившая вокруг идиллия возносила это самое настроение на сказочные высоты. И в какой-то момент градус благодати настолько стал зашкаливать, что Семен Петрович, блаженно улыбаясь, безмятежно уснул.

Собственно, писать больше нечего, кроме того, что нашли его только по весне. Ведь в сугробе на морозе в одних плавках спать несколько противопоказано, даже если ваше настроение необыкновенно восхитительное.

Пища богов

Федор Евгеньевич подцепил вилкой еще шипящую шкварку со сковородки и, отправив ее в рот, медленно и со вкусом разжевал.

– Хм… – пробормотал Федор Евгеньевич, – А недурственно! Ей богу, недурственно! Но чего-то, граждане, не хватает…

Он отложил вилку и задумчиво посмотрел по сторонам, пытаясь сообразить, чем можно дополнить это ароматное яство.

– Ну конечно! – Федор Евгеньевич хлопнул себя по лбу и, подскочивши, кинулся к ящику с овощами.

Он выудил крупную крепкую луковицу, почистил и, порезав на дольки, вернулся к столу. Теперь, отправив в рот шкварку, он немедленно закусил ее долькой лука.

– Это просто восхитительно! – пробормотал Федор Евгеньевич, прикрыв от удовольствия глаза. – Клянусь всеми благами – это просто неописуемо! Но, граждане, кажется, чего-то еще не хватает…

Он опять отложил вилку и задумчиво огляделся. Потом встал, заглянул в ящик с овощами, прошелся по шкафчикам, и приметил хлебницу.

– Хлеб! – радостно воскликнул Федор Евгеньевич. – Ну конечно! Как же без хлеба-то?

Он отрезал приличный ломоть черного хлеба и прошествовал к столу. Сел, вознамерился, было, откушать новую шкварку, как, вдруг отложил вилку в сторону, вскочил и решительно направился к холодильнику, откуда вытащил початую бутыль самогону.

– Ну, вот теперь добре! – удовлетворенно воскликнул Федор Евгеньевич, вернувшись за стол.

Он плюхнул пол стакана самогона, залпом выпил, мгновенно занюхал шкваркой, тут же отправил эту шкварку с долькой лука в рот, и откусил хлеба. После чего медленно жуя, откинулся на спинке стула.

– Вот что я вам доложу, граждане, – блаженно улыбаясь, пробормотал Федор Евгеньевич, – Если Бог есть, то я, теперича, совершенно определенно знаю, что он кушает! Уж можете мне поверить!

Кабан

Петру Олеговичу, пока тот изволил почивать, подложили свинью. Натурально. И даже не свинью, а здорового мало воспитанного грязного кабана под два центнера весом. Прямо под бок Петру Олеговичу и подложили, мерзавцы.

И вот сидит слегка ошалевший Петр Олегович на кровати и пытается сообразить, в какой момент давеча не сошлись звезды, что теперь он делит ложе с этой волосатой похрюкивающей тушей, издающей невыносимое амбре.

Вроде бы давеча все прошло чинно и благородно: немного выпили, слегка подрались, еще выпили, помирившись. После, кажется, пошли к кому-то в гости. Где еще выпили, подрались и выпили. А потом, вроде как, Петр Олегович побрел домой спать.

Правда, этот момент он совсем смутно помнил. Кажется, что побрел он не один, а с Варварой Сергеевной, или, может быть, с Ларисой Семеновной, или еще с какой-то дамочкой, но явно двуногой и вполне себе человеческого вида. И хотя, на этот счет точной информации не было, но только вот здоровенному кабану в центре города, а уж тем более в кровати Петра Олеговича, уж точно неоткуда было взяться.

И почувствовал Петр Олегович какую-то безграничную тоску. А почувствовавши – заплакал. И слезы ручьями потекли по лицу его, капая на шкуру зверя. И защемило сердчишко предчувствием неотвратимой беды. И…

Ну ладно. Тут уж мы, конечно, лишку дали. Ничего такого с Петром Олеговичем не случивши. Просто привиделся ему кабанчик спросонья, да сильного похмелья. А когда глаза свои ошалевшие все ж таки продрал, то и разглядел, что и не кабанчик это вовсе, а Маргарита Ильинична, его разлюбезная соседка по квартире.

Такие дела.

Дивный сон

Петру Сергеевичу приснился дивный сон, будто он не Петр Сергеевич, а старенькая табуретка, стоящая на кухне его старой знакомой Елизаветы Изольдовны.

И вот стоит Петр Сергеевич табуреткой посреди темной кухни, как вдруг включается свет и входит сама Елизавета Изольдовна. Причем совершенно нагая, испускающая какое-то сияние своими пышными формами.

И как же сладко забилось сердце табуретки, то есть, конечно, Петра Сергеевича, когда Елизавета Изольдовна нежно подхватила его, табуретку, крепко прижала к своей огромной груди и понесла в спальню. А в спальне, она поставила табуретку, Петра Сергеевича, посреди комнаты и ловко взобравшись на нее, стала менять в люстре лампочки.

Но ведь табуретка была очень старая: Петр Сергеевич пронзительно скрипнул под массивным телом нагой Елизаветы Изольдовны и его ножки разъехались в разные стороны, отчего Елизавета Изольдовна рухнула на пол и начисто разбила голову о прикроватную тумбочку.

После этого Петр Сергеевич проснулся с совершенно квадратной головой и горько заплакал, жалея почившую Елизавету Изольдовну.

Впрочем, к счастью, это был всего лишь дивный сон.

Печальный розыгрыш

Решил как-то раз Илья Петрович разыграть Алексея Семеновича, для чего нацепил на голову расписной кокошник, вооружился топором, да и спрятался у себя дома в шкафу.

А Алексей Семенович, надо сказать, ни о чем таком не подозревал, включая существование самого Ильи Петровича, и посему Илья Петрович, не солоно хлебавши, просидел в шкафу две недели и преставился.

Патологоанатомы говорят, сердчишко огорчения не выдержало.

Пловец

Петр Семенович прогуливался по берегу реки, когда заприметил, что в воде, в нескольких метрах от него, плывет на спине Федор Ильич, с шибко скучным зеленоватым лицом.

На приветствие Петра Семеновича, Федор Ильич категорически не ответил, отчего Петр Семенович решил, что тот обиделся на него за давешнюю драку.

Хотя, как считал Петр Семенович, Федор Ильич сам виноват, что неожиданно набросился на него из кустов с целью разыграть, отчего и схлопотал в лоб случайно оказавшейся в руках Петра Семеновича внушительной ржавой подковой. И то, что Федор Ильич свалился при этом в реку, так то для его же пользы – дабы охладить пыл и отвадить от таких дурацких шуток. А теперь смотри-ка – плывет, обидевши, и на приветствия не отвечает!

От осознания такого дела, Петр Семенович и сам не на шутку обиделся на Федора Ильича и, подобравши с земли камушек поувесистее, метнул его в обидчика. И попал тому прямо в голову, отчего Федор Ильич ненадолго скрылся под водой. Однако всплывши, он продолжил свое невозмутимое плаванье, все с таким же скучным выражением зеленоватого лица.

Видя, что его действия остались безрезультатными, Петр Семенович, вне себя от злобы, побежал домой за багром, рассчитывая выловить наглеца в узком месте и набить ему морду, однако когда вернулся, то Федора Ильича уже и след простыл.

Петр Семенович некоторое время побегал по берегу с багром наперевес, но кроме одинокого рыбака, попавшего под горячую руку, более никого не обнаружил. И, сплюнувши в сердцах в шумную реку, пошел домой.

О вреде колбасы

Расскажу вам о том, как человек от колбасы помер.

Один человек сидел и кушал колбасу. А другой человек смотрел на это дело и, безусловно завидуя, говорил тому всякие нелицеприятные гадости по поводу производства колбас, не добавляющие аппетита.

И тогда тот, который кушал колбасу, молча встал, и зашиб стервеца до смерти колбасным батоном.

Вот и вышло, что человек от колбасы помер.

Или вот еще случай:

Один гражданин купил в магазине бутылку водки и батон сырокопченой колбасы. И пришедши домой немедленно употребил оба продукта.

А употребивши, почувствовал себя настолько плохо, что хоть врача вызывай, а то и сразу в гроб ложись.