Феликс Вибе - Урал улыбается Страница 13

— Желаю принять личное участие в техническом прогрессе. Хочу сделать изобретение.

— Похвально, — отозвался я и развернул принесенный им ватман. Лист был чистый, но посетитель не смутился.

— Вот я и пришел узнать, — сказал он с ударением. — Как Нобеля отхватить или, на худой случай, патент.

Все это было так нелепо, что я от души рассмеялся.

— Смешного мало, — строго заметил он. — Вот сосед у меня хилый мужичонка. Тюкал, тюкал что-то в подвале — и нате вам: сейчас на «Жигулях» раскатывает. Премию дали.

— Но какое это имеет ко мне отношение?

— Это же бюро рационализации и изобретений?! — сказал он. — Вот вы мне и подкиньте идею.

У него была боксерская стрижка и мягкие голубые глаза.

— Больше вы ничего не придумали?

— Пока нет, — спокойно ответил он. — Вот если бы вы мне подсказали, я бы придумал. А вас — в соавторы. Фамилия у тебя как?

— Глотов моя фамилия.

Он задумался.

— Бутин и Глотов. Ничего, звучит.

Я даже захохотал. Он улыбнулся. С оттенком легкого превосходства.

— Ну, до свидания, товарищ Бутин. Меня люди ждут.

— Вы мне только подскажите идею…

— Черт вас подери?! — возмутился я. — Да если бы у меня были идеи, я бы давно сам изобретал и творил.

— Значит, не знаете?

Я пожал плечами.

— Тогда зачем же вы мне голову морочите? — сказал он.

Я едва не задохнулся от возмущения:

— Ступайте-ка вон, гражданин.

— Выгнать человека — это вы можете. На это вас хватает, — сказал Бутин. — Но мы найдем правду. Сидел тут до тебя мордастый такой, тоже меня выставлял, а теперь с инфарктом лежит. Третий месяц.

— Ладно, — чтобы заставить его уйти, сказал я. — Подумаем.

— Вот и молодец, — просиял Бутин и похлопал меня по плечу. — За мной не пропадет.

Наутро я просто обалдел. В кабинете за моим столом сидел Бутин и листал журнал «Здоровье».

— Привет, старик, — сказал он. — Как успехи?

Я хлопнул дверью и доложил начальству, что заболел.

— Тебя ждут, — шепнула жена в прихожей. — Твой соавтор.

Я взглянул в комнату. Бутин, развалясь в кресле, курил мою любимую трубку.

— Как здоровье? — полюбопытствовал он. — Ты давай не расслабляйся, старик. Работать надо.

— Послушайте, Бутин, — сказал я. — Имейте совесть.

— Я же не для себя, — сказал он, — для науки. — И пристально посмотрел на меня мягкими голубыми глазами.

Путая следы, я перебрался на дачу. Через неделю я расслабился и в электричках не крутил головой по сторонам, а спокойно читал газету.

Но однажды меня разбудило треньканье велосипедного звонка. Я выглянул в окно. Бутин привязывал к забору свой велосипед.

Завидев меня, он приветливо помахал рукой.

— Ты, наверно, беспокоился. Я к родителям ездил. Скотинку забивать. — Он широко улыбнулся и показал жестом, как это делается.

Я вылез через щель в заборе, огородами добрался до станции и в тот же день, оформив отпуск, улетел на юг.

Хотя я перекрасил волосы и приклеил бороду, на душе было смутно.

Я, видимо, вел себя настолько подозрительно, что стюардесса вызвала пилотов, и они проверили мои документы.

Море в Гаграх было теплым, а песок горячим. Я стал чернее эфиопа. Мама бы не узнала.

— Не схвати удар, — посоветовал чей-то знакомый голос.

Я вздрогнул. Надо мной стоял мой соавтор.

— Я тебе логарифмическую линейку привез, — сказал он. — И писчей бумаги.

Выбора у меня не было. Позади была вода, а впереди, довольно ухмыляясь, стоял Бутин.

Я нарисовал вечный двигатель.

Бутин деловито уложил эскиз в чемодан и отбыл.

Потом я получил от него телеграмму: «В центральном бюро сидят догматики и рутинеры. Осуществляю давление. Мужайся».

Вернулся Бутин через месяц. Вид у него был такой, будто все это время он переплывал на плоскодонке Тихий океан. Под глазом тускло светил застарелый синяк. Однако Бутин был горд и степенен.

— Можешь меня поздравить, старик, — сказал он и показал новенький патент.

— Но это же абсурд! — завопил я. — Вечный двигатель невозможен!

— Они тоже так думали, — сухо заметил он. — Поначалу.

В предпраздничный вечер Мохин стоял на вокзальном перроне и готовился к решительному броску в электричку. Это была его третья за сутки попытка. Толпа на перроне выжидательно притихла, но по опыту Мохин знал, что это обманчивая тишина.

Когда двери электрички с шумом раздвинулись, штурмующие колонны, размахивая узлами и чемоданами, с победным ревом бросились вперед. Мохина занесли в девятый вагон, где он попытался за что-нибудь ухватиться. Это ему не удалось, и его потащили к другим дверям…

Очнулся Мохин на перроне. В темноте быстро удалялись красные фонари электрички, а рядом, всхлипывая, здоровенный парень в олимпийском костюме собирал лыжные останки.

Мохин представил себе бабушку, к которой он стремился всей душой, дымящиеся пельмени на столе и решительно поднялся. Навстречу ему шел дежурный с повязкой на рукаве.

— Товарищ, скажите… — обратился к нему Мохин.

Дежурный лихо козырнул, достал какой-то блокнот и карандашом сделал отметку.

— Дорогой гражданин! За мою смену вы двести первый человек, которому нужна справка. Наша служба — к вашим услугам. При вокзале имеются комната матери и ребенка, буфеты, три киоска «Союзпечати», парикмахерская, почта и туалет.

— При чем тут все это? — поморщился Мохин. — Я просто не в силах уехать, а следующая электричка будет только утром.

Дежурный задумчиво склонил голову в форменной фуражке.

— По интересующему вас вопросу обратитесь к товарищу Носову, второй этаж, кабинет № 3.

Мохин направился к зданию вокзала. На дверях кабинета сияла табличка «Тов. Носов М. М.». Мохин толкнул дверь.

Тов. Носов М. М. стоял перед картой железнодорожных сообщений.

— Извините, — с порога заявил Мохин. — Я хотел выехать в соседний город.

— Это сущие пустяки при наших возможностях, — с готовностью отозвался Носов М. М. — Желание пассажира для нас — закон. Каждую минуту в движении находится сто сорок шесть поездов. Пятьдесят семь составов на стоянке, а тридцать девять ждут своего отправления. Каждую минуту мы перевозим сто восемь тысяч триста двадцать пять пассажиров.

— Но я не могу уехать! — возопил Мохин, потрясая билетом. — Я прошу мое законное место в вагоне.

Товарищ Носов глянул на часы и холодно посмотрел на посетителя, уже в упор его не видя.

Выходя из кабинета, Мохин демонстративно хлопнул дверью, но не рассчитал, и только вывихнул себе палец.

— Осторожнее, — простонал Мохин в медпункте, когда сестра неловко дернула посиневший перст.

— Терпеть! — скомандовала она. — Медслужба нашей дороги ежедневно обслуживает триста пятьдесят пассажиров. По многим показателям мы давно перегнали…

Кого именно мы перегнали, Мохин узнать не успел: санитары ввели обросшего мужчину.

— Семь тысяч мест в час, — объявил мужчина и жутко захохотал.

— Этот еще откуда? — строго спросила сестра.

— Из камеры хранения, — доложил санитар. — Чемодан хотел сдать. С позавчера…

— Здравствуй, племя младое, незнакомое, — вдруг пробормотал незадачливый транзитник, рухнул на тахту и закрыл глаза.

— Что вы сидите? — испугался Мохин. — Он сейчас умрет!

— Без паники! — сказала сестра. Наша медслужба ежегодно обслуживает пять тысяч стрессовых больных. И никто еще не жаловался.

Придя домой, Мохин собрался с мыслями и написал письмо в газету «Транспорт»!

Через месяц пришел ответ. Мохин дрожащими руками вскрыл конверт. На фирменном бланке, один вид которого внушал трепет и почтение, стройно расположился машинописный текст:

«Уважаемый товарищ Мохин. Общая длина железнодорожной сети нашей страны составляет 150 000 км. Пассажирский транспорт имеет 20 000 000 посадочных мест. В каждом поезде дальнего следования есть вагон-ресторан, где пассажир может приятно провести время в пути. Вагоны отечественного и импортного производства оборудованы кондиционерами и радиофицированы, чтобы пассажиры чувствовали пульс планеты. Решаются вопросы об установке в купе телевизионных приемников, о бесперебойном снабжении пивом и безалкогольными напитками. Счастливых вам поездок!»

Анатолий Чепуров

Родился и живет в Златоусте. Закончил Челябинский институт культуры и в настоящее время выступает в роли единственного представителя сильного пола среди библиотечных работников города Златоуста. Печатает юмористические рассказы в журнале «Урал».

У зданьица Тенетинской автошколы затравленно запищали тормоза загнанного в пар «Москвичонка». Инструктор Федя вылез наружу, оглядел «толпу». «Толпа» — это кучка по-девичьи застенчивых курсантов-любителей, плотоядно, однако, жаждущих за кровные свои сто пятьдесят научиться искусству вождения автомобиля.