Жизнеописание оболтуса - Виктор Сапожников Страница 15

Здесь нужно внести еще одно уточнение. На отдых мы приехали не с миллионами. Во-первых, их (этих самых миллионов) у нас тогда не было. Впоследствии они, к сожалению, тоже не появились. Во-вторых, советское государство не любило, когда граждане вывозили деньги из страны, а потому разрешало брать в поездку ограниченное количество денег. Не вспомню точную сумму, но у нас на руках был примерный эквивалент трех среднемесячных немецких зарплат. Эта сумма, хоть и была довольно солидной, но она решительно не соответствовала планам мамы по опустошению местных магазинов. Именно поэтому она не смогла бросить платежеспособных крестьян из дружественной социалистической страны в столь ответственный час, когда они так нуждались в ее высокооплачиваемой помощи.

Ранним утром мама и тетя отправились к КПП, где их ждал колхозный автобус. Дядя ушел на работу, а мы с папой остались нянчиться с младшим братом. Правда, родитель, почувствовав свободу, сразу принялся за пиво и телевизор, а все его участие в заботе о малыше ограничилось раздачей ценных указаний. За этот день я уработался не меньше добровольных помощниц немецких аграриев. Правда, наиболее уставшим выглядел папа — к концу для он громко храпел на диване. А вот мама, наоборот, была бодрой, словно вернулась с курорта.

— Мы на даче в три раза больше вкалываем с нашей бабушкой! — делилась впечатлениями мама. — А здесь красота! Только начали работать — зовут кофе пить с печеньем. Еще поковырялись на грядках — уже обед. Хорошо покормили, от души. Потом еще пару часов поработали — опять на кофе зовут. Глядишь, и день уже закончился. Я и план перевыполнила и даже устать не успела. Немцы прям удивились. Говорят: «Гут, гут, фрау Ирен». Чего остальные женщины такие помятые — не пойму. У них просто своей дачи нет, не привыкли они работать. А я опять поеду. Пока зовут — буду работать.

Мама ездила на немецкую «фазенду» еще несколько дней. Потом немцы сказали, что помощь больше не нужна. По всей видимости, благодаря энергии моей мамы «колхоз» завершил уборку раньше, чем предполагалось.

Говорят, следующим летом немцы настойчиво просили предоставить им мою родительницу на полевые работы. Они очень расстроились из-за ее отсутствия и даже предлагали купить билеты, чтобы только она вернулась и помогла поднять сельское хозяйство в ГДР.

Таинственный полковник

История незатейливая. Как-то раз ближе к вечеру дядю вызвали к руководству, а меня отправили за хлебом в местный магазин. Часть пути мы прошли вместе. Повстречавшиеся по дороге офицеры, видимо, более информированные, в двух словах объяснили причину приглашения начальства. Не помню, что к чему, но разговор шел о каком-то полковнике, который почему-то оказался, скажем так, долбошлёп. Он явно сделал что-то не очень хорошее, потому как офицеры были недовольны его недостойным, как они считали, поведением. Дядя выслушал аргументы коллеги и согласился с представленными доводами, также употребив это звучное слово в адрес вышеупомянутого полковника. В какой-то момент наши пути разошлись. Дядя отправился в штаб, а я дошел до магазина, купил хлеб и побрел обратно.

Долбошлёп? Скажу честно, по малости лет я такое интересное слово услышал впервые. Кто бы это мог быть? Фамилия? Не похоже. Хм… Должность? Звание? Есть полковники от танковых или артиллерийских войск. Про долбошлёпские войска я не слышал. Может быть секретные? Кто знает… Стоп! Дядя ругался, значит это слово «обзывательное». Теплее. Ага, человек что-то долбит, соответственно, у него очень крепкая голова. Тогда все понятно — это кто-то типа дятла или что-то вроде дуболома. А вообще, красивое слово: емкое, звучное, заводное. Надо будет как-нибудь ввернуть его в разговоре.

С этими мыслями я вернулся в квартиру.

Шло время, дядя не возвращался, а я мечтал употребить полученные лингвистические знания. Тетя, мама, папа начали волноваться. Дошли слухи, что в части какие-то неприятности. Начали допрашивать меня.

— Скажи, когда вы шли вместе, Саша что-нибудь говорил? Что-то случилось?

Отвечаю немного вальяжно, ведь я — источник эксклюзивной информации.

— Ничего особенного. Просто там один полковник — долбошлёп.

Надо сказать, что у нас в семье употреблять такие слова было категорически не принято. И совершенно естественно, что от меня таких этого никто не ждал. Глаза у слушателей стали квадратными, их лица вытянулись, а в комнате наступила полная тишина. Стало слышно, как где-то в другом конце здания нервно скребется мышь, а на границе с ФРГ злобно скрипят зубами натовские агрессоры. Папа тихо и неуверенно переспросил:

— Кто?

— Кто-кто, полковник!

— А полковник этот — кто?

— Ну, он какой-то глупый, дубовый! Одним словом — долбошлёп! Так дядя сказал. Странно, что вы такого слова не знаете.

— Фуф, дядя сказал, — выдохнули слушатели. — Давай ты больше это слово не будешь говорить. И дяде скажем, чтобы он больше таких выражений в адрес полковников не допускал. А то до пенсии будет в лейтенантах ходить.

Бункер фашистов

— Говорю вам, надо выйти через КПП и перейти дорогу. Там пройдем полем и где-то возле леса есть вход в старый фашистский бункер! — рассказывает Славка, сын местного капитана.

Наша небольшая банда, состоявшая из нескольких мальчишек младшего и среднего школьного возраста, расположилась на зеленой лужайке и обсуждает, чем сегодня заняться.

— Славик, а ты откуда знаешь? — спросил Ренат, наш главный заводила.

— Папа рассказывал маме.

— А что он еще про бункер говорил?

— Короче. Наши еще после войны нашли этот вход. Спустили туда на веревке солдата. Ему кричат, спрашивают, что он там нашел, а он не отзывается. Поднимают назад, а у того — дырка в голове. Поэтому решили туда больше не лазить. Папа рассказывал, что там немецкий подземный завод или склад боеприпасов. А, может быть, хранилище золота Третьего рейха, — на этой фразе Славик понизил голос.

— Ну и дела… Вот бы нам туда попасть, — задумчиво сказал Ренат. — Кто смелый со мной?

— А нас выпустят с базы? Мы же никогда не пробовали выходить, — засомневался пугливый Петя.

— Ну вот и попробуем. Скажем, что у нас важное донесение от генерала. Кто нас остановит? Мы же — офицерские дети, — твердо сказал Ренат.

— А как быть с… дыркой в голове? — неуверенно спросил я, посчитав этот