Дмитрий Быков - О зверьках и зверюшах Страница 16

— Закройте, закройте! — закричал Антошка, испугавшись, что газ ядовитый и сейчас рядом с баллоном будут лежать семь симпатичных мертвых зверьков.

Потом он понюхал воздух над баллоном — ничем не пахло. Он осторожно приоткрыл краник посильнее и снова понюхал. Не пахло. Антошка прислушался к себе, ища признаки острого отравления. Признаков не было.

— Бросьте вы его, от греха подальше, — посоветовал он и сам удивился, до чего пискляво это вышло.

Как назло, мимо шла небольшая зверюша цвета кофе с молоком, — естественно, с ужасно деловитым видом. Она собиралась навестить приятеля-зверька, который на днях объелся мороженого и теперь сидел дома. Антошка очень не хотел позориться перед зверюшей, так что не стал ей ничего пищать, а только махнул лапой: проходи, мол. Зверюша поняла совсем наоборот и подошла поближе.

— Здравствуйте, — учтиво сказала зверюша. — Зачем вы меня позвали?

— Ты не знаешь, чего это за газ такой? — буркнул Антошка, стараясь басить как можно глубже, но все равно выходило смешно: такими голосами говорят не в жизни, а только в мультиках. — Он совсем не пахнет.

— У тебя всегда такой голос? — засмеялась зверюша и добавила, видя, что зверек собирается обидеться: — Не обижайся, мне надо проверить.

— Не всегда, — пропищал один из шестерых зверьков, которые торчали рядом, переминались с лапы на лапу, строили рожи и не могли дождаться, пока эти большие мальчишка и девчонка отдадут им баллон.

— Я, кажется, знаю, — сказала кофейная зверюша и порылась в корзине.

Из корзины запахло пирожками. Зверюша почувствовала это и покраснела: зверьки очень жалобно водили носами, но она несла пирожки больному товарищу и не могла раздавать их всем, кто жалобно поводит носом.

— Вот, — сказала она, выуживая из корзинки четыре резиновых шарика: малиновый, голубой, желтый и светло-зеленый. — Это газ гелий…

— Точно! — заорал Антошка, не желая, чтобы какая-то зверюша опередила его и не дала блеснуть выдающимися зверьковыми познаниями.

Дело в том, что зверьки очень много читают про науку и технику, но не всегда дочитывают до конца и уж вовсе редко раскладывают прочитанное в уме по полочкам. Поэтому когда зверькам надо что-то вспомнить, они переминаются с ноги на ногу, закатывают глаза, надеясь заглянуть себе под крышку черепа и прочитать там, морщат лоб, жестикулируют, — словом, вертятся и страшно мучаются, как двоечник, у которого на экзамене лежит на коленях нужная шпаргалка, но злой экзаменатор стоит рядом, так что списать нельзя. Зато когда зверек вдруг что-нибудь вспомнит, и наблюдаемое в его голове сойдется с прочитанным, и куча мысленных шестереночек, шариков и роликов сойдется в очень понятный узор, то он так радуется, что может даже голым выскочить из ванны с воплем «Эврика», как это сделал один древний грек, которого звали Архимед, а уж был он зверек или зверюша, про то история молчит. Зверьки, совершившие научное открытие, задирают нос и кричат: «О! А?! Ну не гений ли я?» Зверюши восхищенно поглядывают и ласково говорят: «Большой талант!»

Зверюши читают упорядоченно и систематически, и если у них случаются озарения, то на почве упорных трудов. В философии принято называть такое состояние переходом количества в качество. Прочитает зверюша сто пятьдесят умных книжек, заполнит десять дневников наблюдения за природой, окинет придирчивым взглядом все сделанное, и в пушистой голове ее формулируется Большой и Самый Главный Закон.

Словом, когда зверюша сказала, что газ называется гелий, Антошка разом все вспомнил. И про то, что смесью гелия с кислородом дышат водолазы, отчего у них потом бывают такие смешные мультяшные голоса, и про то, что гелий легче воздуха, и про то, что им поэтому надувают воздушные шарики. Все эти сведения он и выпалил одновременно в десяти бессвязных словах, так что поняла его только зверюша.

— Короче, — сказал зверек, устав фонтанировать и вытащил из кармана кучу мусора, — вы шестеро!

— Ну, — нагло сказали юные зверьки, и замурзанные мордочки засветились любопытством.

— Вот вам мелочь, — зверек отодрал от мелочи липкий фантик, отковырял семечковую шелуху и измятую до серой пушистости бумажку, — теперь дуйте в киоск и купите шариков на все. Э, нет, вот вы двое останьтесь, — он указал на самого большого и самого маленького, — а то еще купите мороженого и смоетесь.

— Вот еще, — зверюша протянула им на ладошке еще немного денег. — А это точно ничейный баллон?

— Совершенно ничейный, — авторитетно заявил зверек, хотя ничего об этом не знал. Просто ему хотелось успокоить совершенно ненужную, как он считал, вспышку совести у зверюши.

— Ничейный, ничейный! — наперебой заверещали зверьки. Они немедленно рассказали, как баллон валялся, весь такой одинокий, на берегу реки, где его явно забыли какие-то водолазы, а может быть, его выронили с самолета, который тут как раз пролетал два дня назад…

— Брысь отсюда, — усмехнулся Антошка. — У тебя веревочка есть?

Зверюша достала из корзинки катушку толстой и прочной нити. Кто может понять, зачем зверюше, идущей к больному товарищу, в корзинке катушка толстых ниток? — а вот поди ж ты, всегда у них есть именно то, что в конечном счете оказывается нужно.

Зверек и зверюша быстро сообразили, как надо сделать, чтобы надувать из баллона шарики, причем зверек пыхтел, крякал и говорил «Щас, щас», а зверюша примерно предполагала, как это сделать быстро и эффективно, только ей ничего не было видно из-за зверька, а сунуться она боялась, и правильно делала, потому что зверек, который что-то хочет сделать самостоятельно и вдруг получает Абсолютно Правильный Совет от стоящей рядом зверюши, моментально звереет и превращается в стихийное бедствие, которое в зверюшливых книжках называется «самум». Зверюши наивно думают, что это означает ужасный, злой и стремительный пустынный ветер, но зверьки-то знают, что «самум» означает «самый умный».

Словом, зверюша стояла, боясь вздохнуть, и изо всех сил соблюдала технику безопасности. Техника безопасности зверюши по отношению к зверьку заключается в том, чтобы вовремя промолчать.

Антошка, наконец, справился с клапаном и шариком, а зверюше велел стоять и завязывать шарики. Они надули уже три, и тут вернулись веселые зверьки с целым ворохом цветных шариков. Зверек стал надувать, зверюша — завязывать, а завязанные шарики они отдавали самому маленькому зверьку…

— Ой, — сказал вдруг самый маленький и ужасно вытаращил глаза, — меня уносит…

И углы его рта поехали вниз, а сам рот стал ужасно открываться, а сам зверек поехал вверх, но Антошка поймал его за штаны, отобрал всю связку и проворчал писклявым от гелия голосом:

— Ну ничего никому доверить нельзя!

Зверюша залилась хохотом. Голос у нее тоже сел, и таким смехом могли бы смеяться комары, если бы у них было чувство юмора.

— Становись сама надувай. А ты, — Антошка кивнул на старшего из шестерых, — завязывай. И мне будешь отдавать. Потом поделим.

Они надули еще два десятка шариков. Антошка с ужасом чувствовал, что его приподнимает, но цеплялся лапой за землю, очень хорошо помня свою реплику насчет «никому ничего доверить нельзя». Он решил делать все сам до последнего, по-мужчински нахмурил брови и смешным голосом сказал:

— Ну что рты-то поразевали?

Шестеро маленьких зверьков и одна зверюша устроили целый насекомый взрыв хохота.

Пока они смеялись, шарики качнулись от налетевшего ветерка и медленно пошли вверх. Антошка молчал, потому что звать на помощь ему было стыдно.

— Улетает, — хихикнула зверюша, которая еще не могла успокоиться, но сразу посерьезнела и всплеснула лапками. — Ахти!

Шестеро зверьков провожали улетающего Антошку завороженными и голодными глазами, в которых, однако, поблескивали слезы обиды, поскольку они уже успели понадеяться на шарики. Впрочем, зрелище улетающего зверька было так захватывающе, что они быстро перестали обижаться и заверещали от восторга. Зверюша тем временем, бросив свою корзинку, прыгала и пыталась поймать зверька за ноги. Но шариков было слишком много, а весил Антошка сравнительно мало, так что он очень быстро набрал высоту и скрылся за соседней крышей.

Зверюша побежала было туда, потом обратно, но совсем потеряла его из виду. Поэтому она остановилась, закрыла глаза и очень убедительно сказала про себя: «Прости меня, Господи, что я не смогла его удержать, и спаси его, пожалуйста, и пошли ему навстречу зверька или зверюшу, чтобы они помогли ему, и чтобы никто не оставил его в беде, и еще ему мягкой посадки. И пусть у него все будет хорошо». В полном убеждении что теперь-то зверек будет в безопасности, зверюша быстро надула маленьким зверькам оставшиеся шарики и отправилась к больному приятелю, не забывая поглядывать на небо.