И. Муха - Музыканты смеются Страница 16

САМОЕ ТРУДНОЕ

Артура Рубинштейна спросили, что было для него самым трудным, когда он учился игре на рояле. Пианист ответил:

— Оплата уроков.

УПУЩЕННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ

Один нью-йоркский миллионер, выдававший себя за большого любителя и знатока музыки, устроил дома концерт Артура Рубинштейна. Пианист избрал для своего выступления лишь минорные произведения и закончил концерт ноктюрном Шопена, сыграв его с особой проникновенностью и нежностью.

После концерта хозяин, поблагодарив Рубинштейна, между прочим заметил:

— Я забыл вас предупредить, маэстро, что вы можете играть громче, ведь соседей у меня нет, я один занимаю весь этот дом…

ДЖЕНТЛЬМЕНСКИЙ ПОСТУПОК

Однажды в Лондоне за кулисы к Рубинштейну ворвалась неизвестная дама. Она коротко сообщила, что влюблена в музыку, и потребовала билет па вечерний концерт. Повторив свое требование трижды, несмотря на мягкие заверения Рубинштейна в полном отсутствии билетов, она уселась в кресло с намерением оставить его только тогда, когда билет окажется у нее в руках.

— Мадам, — сдался наконец Рубинштейн, — вы вынуждаете меня идти на уступки. В зале действительно есть одно, только одно место, которое я могу предложить вам.

— Вы истинный джентльмен, маэстро. Где это место?

— У рояля, мадам.

ДЖИЛЬИ ВОЛНУЕТСЯ

Известному итальянскому певцу Беньямино Джильи делали операцию под наркозом.

Артист от волнения начал считать невпопад: "Один… пять… восемь…" Врач попросил считать его более внимательно, на что Джильи ответил:

— Господин доктор, не забывайте, что я нахожусь в очень трудном положении — со мной нет моего суфлера.

НЕЖНАЯ ИГРА

Однажды в московском "Кафе поэтов" Прокофьев играл свою фортепьянную пьесу "Наваждение".

В это время в кафе находился Маяковский — он сидел за одним из столиков и что-то увлеченно рисовал. В конце вечера Прокофьев получил свой портрет с надписью: "Сергей Сергеевич играет на самых нежных нервах Владимира Владимировича".

С. Прокофьев.

Шарж С. Штембер (1916)

ПРЫТКИЙ "КОРОЛЬ"

В 1919 году в Чикагском оперном театре готовилась постановка оперы Прокофьева "Любовь к трем апельсинам". Этим событием заинтересовались "апельсиновые короли". Один из них предложил дирекции театра большую сумму за то, чтобы ему разрешили вывесить в фойе плакат. На плакате были изображены огромные апельсины. Надпись внизу гласила:

"Эти апельсины вдохновляли Сергея Прокофьева. Он употребляет фрукты только нашей фирмы!"

ЧУЖОЕ СОЧИНЕНИЕ

Однажды Прокофьев присутствовал на концерте. Исполняя его симфоническую картину "Сны", оркестр страшно фальшивил. После концерта смущенный дирижер подошел к композитору с извинениями:

— Вы не очень сердитесь, Сергей Сергеевич, за все фальшивые ноты, которые были взяты?

— Помилуйте, — ответил композитор, — да тут вообще не было ни одной верной ноты. Я это сочинение так и принимал за чужое!

НАДЕЖНЫЙ СПОСОБ

Однажды ученик пожаловался своему педагогу по композиции, профессору Ленинградской консерватории Н. Н. Черепнину, что у него не выходит романс, и попросил совета.

Последовал короткий ответ:

— Поступите очень просто: напишите десять романсов и бросьте их в печку, одиннадцатый выйдет хороший.

С. Прокофьев.

Шарж Н. Соколова (1929)

ИСКЛЮЧЕНИЕ ИЗ ПРАВИЛ

Беседуя с репортером, скрипач Миша Эльман заметил с улыбкой:

— Когда тринадцатилетним мальчиком я дебютировал в Берлине, все говорили тогда: "Неужели это не исключение? В таком возрасте!.." Теперь, когда мне исполнилось семьдесят лет, все снова говорят то же самое.

УРОК ОПОЗДАВШИМ

Один из старейших немецких дирижеров Герман Шерхен славится своей пунктуальностью. Он добивается от оркестрантов, выступающих под его управлением, строжайшей дисциплины. Вместе с тем Шерхену не чужд и юмор, как об этом свидетельствует случай, происшедший в Цюрихе.

Придя на первую репетицию симфонического концерта с местным оркестром, дирижер обнаружил, что музыканты запаздывают. Наконец, собрались, казалось бы, все. Но тогда дирижер сказал, что отсутствует первый трубач, что нельзя приступать к работе без него и поэтому придется ждать. Послали за трубачом. А когда через четверть часа трубач вбежал в зал и, пробормотав извинения, стал спешно перелистывать ноты, Шерхен спокойно постучал палочкой по пульту и… обратился к струнным:

— Итак, господа, начнем, пожалуй, с "Маленькой ночной серенады" Моцарта!

А. Онеггер.

Шарж Г. Зандберга по гравюре Ганса Эрни

ДАМА-КРИТИК

Одна французская балерина выступала в маленьком балете, написанном А. Онеггером и А. Хелле. Но, вполне естественно, звезда не может принести свой личный успех в жертву современной музыке. В итоге ее выступление заканчивалось под звуки трех мазурок Шопена. В конце представления одна дама, немного знакомая с Артюром Онеггером, подошла к нему и, стиснув его руки, с волнением воскликнула:

— Как восхитителен ваш балет! Да! Да! Уверяю вас! Мне не вскружило, правда, голову его начало, зато три маленьких номера в конце…

-- Как я одобряю вас, мадам, и какое доказательство непогрешимости вашего вкуса: то были три мазурки Шопена…

В ответ композитор получил улыбку умиления:

— Ах… Узнаю вас в этом… Вы говорите так из скромности!

Б. Лятошинский.

Дружеский шарж И. Игина

ХОЛОДНЫЙ ДУШ

В предвоенные годы у профессора Бориса Николаевича Лятошинского занимался один темпераментный студент. Как-то раз он принес своему педагогу наброски партитуры крупного симфонического произведения и начал, оживленно жестикулируя, объяснять свой замысел.

— Здесь будут петь скрипки с виолончелями… А вот здесь, — студент сжал кулачок и энергично взмахнул им, — здесь тему грозно поведут три тромбона в унисон!

— Ну, зачем, — возразил профессор, — для такой темы достаточно одного гобоя…

ГАЛАНТНЫЕ СТРАДАНИЯ

Однажды на уроке композиции в классе Б. Н. Лятошинского речь зашла о сентиментализме в музыке. Вспомнили характерные названия многих популярных изданий начала нашего столетия типа "О чем рыдала скрипка", "Разбитое сердце", "Раненый орел". На следующем занятии профессор вынул из своего портфеля старенькие ноты. На обложке был нарисован угрюмый узник с эффектной бородой. Внизу красовалось название:

"Ночь перед казнью". Мелодический вальс.

П. Хиндемит.

Шарж

ФАМИЛИЯ ОБЯЗЫВАЕТ

Как-то один из слушателей начал спорить с современным немецким композитором Карлом Орфом, яростно ругая его произведения:

— Почему вы так увлекаетесь шумом? Вспомните Моцарта: сколько нежности в его музыке! Даже само имя его говорит об этом! Послушайте: Мо-царт! Вы же немец, знаете, что zart — это нежность!

— Ну, и что же? — возразил Орф. — Послушайте, как звучит мое имя: — Орф-ф, оканчивается на ff. Вы же музыкант, знаете, что это означает — фортиссимо!

УМНИЦА БОЭЦИЙ

Немецкий композитор Пауль Хиндемит много лет читал лекции по музыкальной эстетике, которые пользовались большим успехом у слушателей. Однажды бурное одобрение получили его слова о древнеримском философе и музыкальном теоретике Боэции:

— Уважаемые господа, — начал Хиндемит, бросив лукавый взгляд на репортеров, лихорадочно записывавших текст его лекции, — старина Боэций называл теоретиком того, кто разбирался в музыке, а не того, кто только пишет о ней!

НЕ ТОТ УЧЕНИК

Американский композитор Джордж Гершвин, завоевавший мировую популярность, неожиданно решил поучиться у кого-нибудь из современных мастеров композиции. Гершвин поехал в Париж и обратился к прославленному французскому композитору Морису Равелю. Тот удивленно посмотрел на уважаемого гостя:

— Я мог бы вам дать несколько уроков, но скажите откровенно, зачем вам становиться второстепенным Равелем, будучи уже и так первостепенным Гершвином?

ДВОЙКА ПО АРИФМЕТИКЕ

В одном доме встретились Альберт Эйнштейн и Ганс Эйслер. Зная, что Эйнштейн играет на скрипке, хозяйка попросила его сыграть что-нибудь в ансамбле с Эйслером. Эйслер сел за рояль, Эйнштейн стал настраивать скрипку. Несколько раз композитор начинал вступление, но Эйнштейн никак не мог попасть в такт. Все попытки начать вместе остались безуспешными. Закрывая крышку рояля, Эйслер шутливо заметил:

— Не понимаю, как весь мир может называть великим человека, который не умеет считать до трех!

Дм. Покрасс.

Шарж И. Шмидта

НЕ СЛАВЫ РАДИ

— Помню, до революции, — рассказывает Дмитрий Яковлевич Покрасс, известный советский песенник, — мы с братом Даниилом еще подростками написали романсы и принесли их одному человеку, который держал музыкальный магазин. Он прослушал романсы и пожал плечами: то ли они ему не очень понравились, то ли его смущал возраст композиторов. В это время вошла женщина, заглянула в ноты и сказала: "Какие талантливые романсы!" И у нас их купили, эти сочинения… Женщина эта… была нашей мамой! Нас было у нее двенадцать…