Андрей Ломачинский - Академия Родная Страница 17

Запыхавшиеся, мы едва успеваем втиснуться. Шлёма лезет в переднюю дверь, а я с Колей в заднюю. У нас еще так-сяк, средняя лошадность, а впереди вообще давка старшная. Шлёма прыгает на ступеньки, и тут выясняется, что край его гигантской обувки на ступеньку поставить можно, а ноги - нет. Он скользит несколько раз, молотит ногами по ступенькам и наконец с грохотом плюхается прямо под набегающий народ. Безжалостные пассажиры лезут через его спину. Тут Игорь прыгает задом прямо в толпу и там застревает своей задницей. Теперь из дверей торчат его ноги в гиганских штиблетах-шинах. Непонятно, что там в зеркало увидел водитель, но он что-то быстро объявил по-литовски. Народ принялся гневно гудеть с интересом посматривая на переднюю дверь. Тогда водитель с заметным акцентом объявил уже по-русски: "Вооеннный, заабери своего сома в дверь - твоя рииба наружу торчит!" Тут уже истошно завопила какая-то тётка-правдоискательница: "То не рыба, то у него такие ласты из колёс, он в них в автобус залез! Езжай, водитель до пункта милиции, надо этого хулигана там сдать".

Обстановка опасно накаляется. В довершение мы замечаем, что прямо перед Шлёмой стоит здоровый десантник в чине старшего лейтенанта. Шлёма одет в форму, а мы с Колей уже военные куртки стянули и остались в разноцветных футболках, чтобы особо не светиться. Лейтенантище наступает Шлеме на край его "сланца", а самого хватает за шиворот. Шлема начинает жалобно оправдываться: "Товарищ старший лейтанант, я был на полевом занятии по топографическому ориентированию. Закладку ставил в болото. Чтобы не мочить ботинки, решил разуться, а когда вернулся, то увидел, что их кто-то украл. Пришлось из подручных материалов смастерить временную обувь. Вот с маршрута сошел, направляюсь в часть!"

Народ тут же переметнулся на сторону Игорька, стал орать на офицера и просить отпустить бедного солдатика. Рядышком едет какой-то русский мужик, тот начинает гневно расспаршивать подробности. Другой мужик, уже литовский, начинает с ним спорить, доказывая, что литовцы такого сделать не могли, а обувку скорее всего спёрли другие русские. И тут этот литовец замечает Колю, за спиной которого болтаются армейские ботинки, явно десантного образца. Литовец спрашивает Шлёму: "соолдатас, у-уу тебя таакие виисокие боотинки были?" А потом указывает на Колю - "воон он воор!!! Я же гоовоорил, руусский!" К нам через толпу начинает продираться разъяренный громила-старлей. Ничего не понимающий водила останавливает автобус и на счастье открывает двери. Я и Миля долго не думаем - выпрыгиваем из автобуса и даем стрекоча от греха подальше. Через секунду десантируется Шлёма и шлепает своими покрышками нам в след. В догонку что-то орёт высунувшийся лейтенант, но тут двери закрываются, и автобус отходит. Мы переводим дыхание, заставляем Ламина обуть его злосчастные новые БД и бредём назад к остановке ждать следующего автобуса.

ПРИКОПНИТЕ БАБКУ

Вот и пролетела войсковая практика, мы вернулись в Ленинград. Завтара добрый дядька Ридкобород будет приминамть устный зачет за паршютно-десантную подготовку, а сегодня делать нечего. Не, ну по идее надо книжку читать. Но это совсем дело лишнее - он еще вчера вечером позвал Батю, нашего художника Виталика Руденко, и приказал ему каллиграфическим почерком подписать все зачётки. В графе "оценка" было велено написать "зачтено". А потом Ридкобород во всех зачётках расписался. Батя порученную военную тайну в секрете не сдержал - срали мы теперь на этот зачёт. Больше никто ничего учить не будет. Будем гулять и к отпуску готовиться.

К нам в комнату забегает взволновнованный ленинградец Вовка Чернов. Чернов, это курок с третьего взвода. Он не десантник, но всё равно мне с Колей друг.

  -- Мужики! Помогите прикопнуть бабку.

  -- Чего?

  -- Да дело тут такое... У моей бабушки есть подруга - в обед сто лет. Должно было быть. Померла она. Бабуська совсем одинокая, хоть и дружек куча. Но там все бабульки - свидетельницы бытия Ивана Грозного, ну самые молодые - так деяний Петра Первого. Короче хоронить некому; нужна помощь в виде простых мужских рук. А кроме вас никого нет. Мне мать пятьсот рублей дала, так что поминки с водкой гарантирую!

Вовкин отец воевал в Афгане, а его машиной "Волгой"-фургоном Вовка пользовался по доверенности, как своей. Поехали мы в мастерские Академии. Там нам за сто рэ сварили примитивный памятник - треугольный обелиск с крестиком. Покрасили мы этот памятник серебрянкой, а когда тот просох, то привязали на Черновскую "Волгу" на крышу, на багажник. Ещё за стольник мы заказали в похоронном бюро маленький автобус "Пазик", на пару сотен накупили водки и вина, а остальные деньги в НЗ оставили - неприкосновенным запасом на всякие накладные расходы. Гроб нам Коля сделалал за бесплатно из досок, что уж год как валялись во дворе Факультета, а оббивку бабушки принесли. Они же и поминальный обед наварили. Короче - завтра погребение.

Мы нашему прапору Вась-Петровичу Чудаку ситуацию доложили и на зачёт первыми пошли. Добрый дядька Ридкобород наши мудрствования особо слушать не хотел, и уже через пять минут мы оказались свободны на все четыре стороны. Вышли мы с "Тактики", а там уже Чернов нас на папиной "Волжане" поджидает. Сверху ракетным обтекателем надгробный памятник красуется. Сели, поехали бабушку хоронить. Приехали. А там уж всё готово - надо бабушку из квартирки на табуреточки вынести, чтоб на подъезд в последний раз посмотрела, дальше загрузить в автобус и везти на кладбище. И тут до нас доходит простая такая ситуация - чтобы гроб нормально нести, а тем более в могилу опустить ЧЕТЫРЕ мужика надо! А нас трое. Тогда мы приши к временному решению. Вначале надо в автобус сначала загрузить всех живых бабушек, а потом через специальную заднюю дверь как-нибудь втроём умудриться запихать гроб. Колю мы решили поставить в ноги одного - он самый сильный, пусть согнувшись в обнимку несёт.

Стали мы заводить бабушек в автобус, а одна балулька... Ну столько не живут, какая старая - на ступеньку автобуса ногу поставить не может. Чтоб сразу двух не хоронить, Чернов её в свою "Волгу" на заднее сидение усадил. Затем мы кое-как задвинули гроб в автобус и дали водиле червонец сверху, чтобы тот неспеша за нами на кафедру подъехал. Разворачиваемся, едем обратно на "Тактику". Смотрим в числе самых последних с зачёта выходит Поль. Морда довольная - мужик в отпуск собирается. Поль, он же Поляков, родом из Пятигорска, мне почти земляк. Я опускаю окошко и ору ему:

  -- Поль! У тебя билет на когда?

  -- На завтрашний вечер, а что?

  -- Тогда садись с нами немедленно - на часок твоя физическая сила срочно нужна, а уж обед гарантируем.

Поль, не слишком вдаваясь в подробности, садится к нам в машину, пожрать мужик всегда любил. Он вообще-то молчун был, если скажет за день три слова, то уже вроде как выговорился. Поэтому до Пискарёвки он рта не раскрывал, пока Вовка нас просвящал, какая старушенция странная - вроде ещё с Блокады у неё антиквариата на мульён. Это ему его родная бабулька рассказала по секрету - вроде как та работала в пекарне, а отсюда и богатство . Чернов за рулём, я рядом, сзади с одного боку Коля, с другого Поль, а посередине бабка. В конце концов Поль спрашивает:

  -- А что за помощь?

  -- Да делов-то пустяки - бабку прикопнуть.

  -- Это у которой миллионы?

  -- Ну да!

   Тут Поль недоверчиво смотрит на сидящую рядом старуху и вдруг начинает истошно орать:

  -- Остановите машину! Выпустите меня! Я в вашем деле не участвую!

  -- Ты чё? Делов то на минуту! Совсем оборзел, уже почти приехали.

На повороте к кладбищу Чернов сбавляет скорость, а Поль открывает дверь и пытается выпрыгнуть на ходу. Нам, сидящим впереди, всё еще не понятен ход Поляковской мысли, а вот до Коли ситуация уже дошла. Тот хватается за живот и начинает истошно ржать. Сидящая же рядом бабка из ума совсем выжила и, глядя на Колю, тоже начинает громко смеяться, во всю открывая свой беззубый рот. Поля такая реакция смутила, тот подобно бабке открывает рот, правда не смеётся, но уже и из машины не прыгает. Коля нам орёт:

  -- Мужики, он подумал, что это ЭТА бабка! Поль - вон бабка! Сзади нас, в автобусе.

   Тут и мы начинаем ржать. Поль смущенно улыбается:

  -- А-а-а!!! Ну если она уже того... В смысле естественной смертью, то я что... Я "за"! Прикопнём, какие дела!

Подъехали к могиле. А при социализме на кладбище как было - единственное место, где рэкет. Выкопают экскаватором "Беларусь" какую попало яму, а чтоб всё цивильно прошло - плати им сверху. Если не хочешь платить, то сам в эту яму лезь уголки подрубать, да комки разбивать. А тут не то что комки - тут глыбы мраморные! Земля - плотнейший суглинок, каждая вывернутая экскаватором грудка не меньше, чем по центнеру. Об такую лопата звенит как об камень, разве что искры не высекает. От такой безысходности у нас даже руки опустились - это ж как такое на гроб кидать? Как пить дать поломается... Что потом бабушки скажут - они в таких делах щепетильные... Смотрим, а неподалеку тот же "Белорусь" другие могилы роет. И тут Коля берёт главную роль: