Кристи Крейг - Заткнись и поцелуй меня Страница 17

– Я дам тебе пулю, чтоб зажать зубами. Серьезно, это не так уж больно.

Она не шелохнулась:

– Я не боюсь стежков.

– Ну да. – На сей раз он крепко обхватил ее за плечи и повел рядом. – Обещаю, что буду держать тебя за руку. Можешь сжимать ее так крепко, как только захочешь. И клянусь, что не буду называть тебя трусливым котенком. Мяу, – поддразнил Скай.

Шала резко остановилась – ее кроссовки шаркнули по асфальту.

– Я… я не люблю больницы, – призналась она.

– Потому что там накладывают швы? – хохотнул Скай. – Или дело в иглах?

– Не поэтому…

– Ну же, я позабочусь, чтоб тебе дали леденец, когда все закончится. – Он снова подтолкнул ее вперед.

– Я не люблю больницы, потому что, когда мне было восемь, в одной из них на моих глазах умирали мои родители.

Голос Шалы исказился – от гнева или страха, точно не скажешь. Скай сбился с шага, в груди все сжалось. Он почувствовал себя бестактным придурком. На лице Шалы отразились одиночество и боль. Ему это было знакомо – с того самого дня, как его отец пристрелил мать, а потом наставил ружье на себя. Жизнь изменилась, когда Скай переехал к Эстелле и Рэдфуту, но одиночество так никуда и не делось.

Скай покрепче сжал плечи спутницы:

– Прости. Я подумал…

– Я знаю, что ты подумал. – Она вывернулась из его объятий и шагнула в двери больницы.

Глава 11

Хосе Даркуотер моргнул, с трудом разлепил веки и пожалел, что не захватил на той заправке пару миль назад еще одну чашку кофе.

После разговора со Скаем, он перезвонил в авиакомпанию и узнал, что у них есть поздний рейс до Хьюстона. Можно прилететь, взять в прокате машину и доехать до Совершенства. Вот только Хосе не подумал, что всю неделю пахал в офисе до ночи, и садиться за руль в таком состоянии опасно для здоровья. Увидев при въезде в город знак, провозглашающий, что в Совершенстве проживает 893 человека, Хосе едва не съехал на обочину, чтобы прикрыть глаза.

«Восемьсот девяносто три?»

Он готов был поклясться, что меньше. Они, видимо, посчитали и тех скончавшихся стариков, о которых рассказывал отец. Хосе чертовски надеялся, что число местных не снизится еще на одного. Своими безумными выходками и убеждениями Рэдфут просто сводил его с ума, но с какой стороны ни глянь – у Хосе не могло быть отца лучше. Проблема в том, что Рэдфут вряд ли так же гордится сыном.

Несомненно – Хосе разочаровал своего старика. И чтобы это исправить, нужно забить на все свои мечты и стремления и превратиться в точную копию Ская. Как бы Хосе ни уважал сводного брата, он точно знал, что таким же никогда не станет. На самом деле Хосе возмущался и злился, черт возьми! Злился на Ская, негодовал на близость, возникшую между ним и Рэдфутом. И в то же время радовался, что рядом с отцом кто-то есть. Если бы не Скай и Мария, Даркуотер-младший никогда бы не смог уехать. А застрять в Совершенстве насовсем примерно так же приятно, как наступить на домик огненных муравьев.

Хосе посмотрел на спидометр – сто десять. Затем на часы. Быстро он управился. Но в час ночи что лучше: сразу навестить отца или сначала домой и немного поспать? Хосе звонил в больницу, как только приземлился, и медсестра заверила, что со стариком все хорошо. Наверное, сон и душ все-таки лучший выбор.

Неожиданно в мысли вторглась Мария. Во время последних визитов Хосе она его избегала, так что он не видел ее два года. Было больно, но вместе с тем он испытывал облегчение. Перед глазами всплыл образ Марии. Как всегда мысли о ней были окрашены смесью желания, любви и чего-то вроде стыда. Боже, конечно, они не кровные брат и сестра, так что желать Марию – не смертный грех, но мать Хосе смотрела на ситуацию иначе. Последний разговор с сыном у нее был как раз об этом.

Естественно, Эстелла заметила, как дети смотрят друг на друга. «Она – семья, сын. И ты старше. Обещай мне, что не сделаешь ничего, что приведет к шумихе».

Хосе поклялся, не понимая, что это будет последнее обещание, данное им матери. Он держал слово вплоть до того лета два года назад, когда каким-то образом убедил себя, что теперь они с Марией взрослые и все прежние договоры аннулированы. Не тут-то было. И, проклятье, шумиха таки поднялась.

Приглашение работать в Нью-Йорке пришло через месяц после того, как Хосе отбросил все сомнения насчет отношений с Марией. В тот день, когда она застала его за упаковкой чемоданов, Хосе с кристальной ясностью осознал две вещи. Да, он любил Марию. Любил в ней все: ее улыбку, ее жизнерадостность, ее мягкий характер – и, черт, как можно было не любить это горячее маленькое тело. Но любить ее – все равно что вляпаться в бетон, который до конца дней прикует тебя к Совершенству. Для Марии город был домом.

Хосе подозревал, что, если бы он настоял, она бы перебралась в Нью-Йорк. И возненавидела бы мегаполис за все то, за что его обожал Хосе. В общем, он поступил правильно. Ну, по крайней мере, так казалось. Он провел последние два года, сравнивая с Марией каждую женщину, с которой встречался, и все они ей в подметки не годились. Так что иногда возникал резонный вопрос: а вдруг он ошибся?

Во тьме раздался громкий хлопок – кажется, переднее колесо. Машину повело. Занесло. Хосе дернул руль вправо и уж было решил, что выровнялся, но, взглянув вперед, увидел только несущееся прямо на него дерево. Он вдавил педаль тормоза.

Слишком поздно.

Хосе приготовился к удару.

С колотящимся сердцем Шала подошла к окошку приемной.

Полупрозрачная створка приоткрылась.

– Я могу вам помочь? – спросила женщина средних лет.

Только через секунду Шала все же смогла пролепетать:

– Да. Мне… мне нужен врач.

Женщина нахмурилась:

– Вы ранены? Больны?

Видимо, посетительница не производила впечатление попавшей в беду. Да, Шала явно упустила свой шанс в жизни – стоило стать актрисой. Потому что на самом деле сейчас она находилась в миллиметре от полноценного приступа паники с падением на пол, слезами и воплями. Шала сняла с ладони окровавленное полотенце и вытянула руку. Несколько красных капель плюхнулись на стойку.

Женщина отшатнулась на своем стуле, будто никогда прежде не видела крови:

– О боже! Проходите скорее, мы о вас позаботимся.

Шала почувствовала, как рядом кто-то остановился. Скай. Не сказав ни слова, она пошла к двери.

Когда он двинулся следом, Шала обернулась. Скай выглядел серьезным и виноватым. В горле встал ком размером с маленькую лягушку, но Шала все-таки сумела выдавить:

– Дальше я справлюсь сама. Спасибо.

– Но я…

– Я в порядке. – Она толкнула дверь.

Регистратор стояла в конце коридора, надевая резиновые перчатки, словно боялась испачкаться кровью, просто показав пациентке смотровую. Шала направилась к женщине, прислушиваясь: а вдруг Скай пошел за ней? Не пошел. По телу разлилось облегчение. Шала на него не сердилась. Нет, правда, не сердилась. К сожалению, внутри сейчас бушевала такая буря эмоций, грозя поглотить рассудок, что было совсем не до разборок с шефом Гомесом. Не теперь, когда предстояло столкнуться с прошлым.

О боже, этот запах! Аромат антисептиков с примесью лизола – все это грозило вернуть воспоминания. Шала втянула воздух, который вдруг стал гуще, и заставила себя переставлять ноги – одну за другой, – не отрывая взгляда от женщины. Сосредоточившись на ее лице. Ибо знала, что увидит, если осмелится посмотреть вокруг. Детали везде одинаковы. Это отделение неотложки в маленьком городке, и выглядеть оно будет так же, как то, в котором Шала побывала в восемь лет.

– Сюда, – позвала регистратор.

Шала проследовала за ней в занавешенную «комнатку» – в точно такой же она сидела тогда, в детстве, совершенно одна. И в такой же, несколькими занавесками дальше, умирали ее родители.

– Я попрошу нашего специалиста по страхованию взять у вас всю нужную информацию прямо здесь. Мы же не хотим залить ее офис кровью.

Шала кивнула. Женщина махнула в сторону кушетки:

– Медсестра и Келли из отдела страховки скоро будут. – Затем взглянула на руку Шалы. – Неприятный порез. Как это случилось?

– Нож.

– Готовили?

– Вроде того, – отозвалась Шала, не желая объяснять.

– Ладно, милочка. Мы вас быстренько подлатаем.

Служащая, цокая по кафельному полу, ушла, оставив ее одну.

«Одна. Прямо как тогда».

Шала уставилась на кушетку, стараясь не смотреть на занавеску. И не вспоминать, как сползла с койки, миновала две секции, отодвинула шторку… Не вспоминать, как на столах вздрагивали окровавленные тела мамы и папы, когда врачи били их током. Сердце заколотилось о грудную клетку. Чувствуя подступающую панику, Шала начала читать одну из старых добрых молитв, вроде тех, которые так любила по делу и без бормотать Нана. Проклятье, она скучала по бабушке. Моргнув, Шала сглотнула ком в горле и продолжила себя успокаивать.