Дон-Аминадо - (А. П. Шполянский) Дон-Аминадо Страница 17

Заранее и навсегда.

Проститесь мысленно со своим прошлым, робко постучитесь в двери и… пресмыкайтесь.

Скажите, что русские бумаги скоро будут восстановлены; что по всем купонам заплатят полным золотым франком; что детей у вас нет. а если будут, то вы их задушите; что платить вы согласны за семнадцать лет вперед; страховка от огня, наводнения и землетрясения, конечно, на ваш счет: после десяти часов вечера вы обязуетесь надевать войлочные туфли, и не только вы, но и гости ваши, независимо от пола и подданства; в заключение выразите этой мегере свое искреннее сочувствие по поводу того, что столь достойная особа, как она. должна работать с утра до вечера, в то время как проклятые иностранцы живут здесь pour rien, — и дайте ей первые сто франков.

Затем еженедельно повторяйте то же самое, т. е. монолог и деньги.

Проделывайте это в течение ближайших десяти месяцев.

На одиннадцатый у вас будет собственная квартира из катр пьес: коридора, уборной, кухни и салона, причем кухня на солнечную сторону.

Остается… поздравить вас с новосельем!

1926

О СУЕВЕРИЯХ

Давно думаю: чем объяснить это невероятное количество суеверий?..

В самые жестокие времена Средневековья, когда на запруженных народом площадях с утра до вечера жгли ведьм, одержимых и еретиков, даже и тогда суеверия и предрассудки не имели столь широкого распространения, как в наши дни, и в особенности в эмиграции.

Если не считать покойников, то нет такой самой захудалой карт-д-идантите, за которой не числилось бы несколько солидных недоимок по части здравого смысла и простой душевной ясности.

Ну, шел бы разговор о простонародье, я еще понимаю.

А то ведь мозг страны, сплошная, так сказать, сливка общества, а вот не угодно ли?..

Долго наблюдая и самого себя, и окружающих, пришел к убеждению, что эмигрантские суеверия сводятся к двум основным типам или категориям.

Один тип — это суеверия явные, откровенные, ни в какой мере не скрываемые.

Говорят о них, как о чем-то совершенно обыкновенном, вполне естественном, будничном.

Понедельник — тяжелый день, с одной спички троим не закуривать, тринадцать — опасное число и так далее.

Все к этому так привыкли, что и удивляться перестали.

Правда и то, что откровенных суеверий и дурных примет не так уж в эмигрантском быту и много.

Изменилось все: и обстоятельство места, и обстоятельство времени, и в особенности обстоятельство образа действия.

Какому кучеру придет в голову сворачивать в сторону, ежели заяц ему дорогу перебежит, когда за восемь лет эмиграции никто и в глаза не видел ни кучера, ни зайца?..

Да уж если взять честного русского шофера, так он не то что зайца, а любую туземную старуху в два счета задавит, а в сторону не свернет!

Или опять же если баба с пустыми ведрами навстречу попадется?

Да, если бы нашлась такая сумасшедшая баба, чтоб с пустыми ведрами по Парижу ходить, так воображаю, сколько бы это на нее одних только газетных репортеров да фотографов накинулось бы, не говоря уже об уличной толпе, конной полиции и прочих вещах!

Нет, все это, конечно, чепуха и анахронизм.

Не такой это город, чтоб в нем собаки выли, вороны каркали или по тротуарам зайцы бегали.

Потому, вероятно, так и развился второй, не явный, а тайный тип эмигрантских суеверий, тех, о которых не то что вслух не говорят, а, наоборот, тщательно от постороннего глаза прячут, замалчивают и всячески скрывают.

Эти суеверия уже строго индивидуальны, придуманы для собственного домашнего употребления и никак общему учету не поддаются.

Но если зорко всмотреться, то вот какие бывают наиболее яркие и замечательные случаи.

1) Икс спокойно идет по улице, беззаботно разглядывает розовые бюстгальтеры в аптечной витрине и вообще настроен самым мирным образом.

Вдруг он замечает кривобокий автобус, выпрыгнувший из-за угла и идущий полным ходом к ближайшей остановке.

Внезапно осеняет Икса какая-то мысль, и не проходит секунды, как он, в припадке безумия, перелетает на другую сторону улицы, сбивает с ног нескольких пешеходов и, тяжело дыша и высунув язык, мчится вслед за автобусом с явным намерением его перегнать… И, о счастье! За секунду до того, что автобус останавливается, торжествующий Икс стоит уже у фонарного столба, прижимая руку к сердцу, готовому разорваться от этой сумасшедшей беготни.

Толпа, стоящая на задней площадке, сочувственно сторонится, желая уступить место предприимчивому запыхавшемуся господину.

Но… Иксу совершенно не нужны ни автобус, ни сочувствие, ни задняя площадка.

Он просто загадал:

Если добегу до остановки прежде, чем эта кривобокая махина, то значит все будет хорошо!..

— А если, не дай Бог, не успею, ну тогда дело мое плохо…

Вот и все. А теперь можно спокойно досматривать универсальные витрины.

Случай чрезвычайно распространенный и хотя тщательно скрываемый, но полный мистики.

2) Ивану Ивановичу надо срочно ехать по срочному делу. На площади вереница такси. Выбирай любое! Да и выбирать-то нечего, когда до неотложного делового свидания считаные минуты остались, а ехать за тридевять земель надо…

Но нет! Иван Иванович быстро переходит от такси к такси, осматривает каждый кузов, что-то про себя соображает, множит, делит, вычитает и, наконец, потеряв добрую половину оставшегося времени, но, очевидно, найдя то, что нужно, вскакивает на подножку, хлопает дверцей и с видом победителя разваливается на сиденье.

Ну, теперь удача обеспечена!

Вы хотите знать, почему?!

Да очень просто, потому что 37514! Это и есть номер такси, сумма цифр которого без остатка делится на четыре!..

Почему именно на четыре и почему только сумма цифр, это уже секрет изобретателя, но уж, наверное, такой просвещенный человек, как Иван Иваныч, знает, что он делает.

3) Приведу еще третий случай, правда, не индивидуальный, но также весьма часто встречающийся. Пришли мы к Вере Николаевне в гости. Сидим, пьем чай с вареньем и, конечно, ведем интеллигентный разговор — что-то о похоронах Микадо.

Вдруг один из гостей, ни слова не говоря, чихает. Боже!.. Если б вы видели, какой тут подымается переполох!.. Пять человек с хозяйкой во главе вскакивают со стульев, стучат пальцами о неполированное дерево и, словно их хоровому пению обучали, сразу все в один голос кричат:

— Тьфу, тьфу, тьфу, сухо дерево назад не пятится!

Потом, как ни в чем не бывало, садятся за стол и продолжают доедать варенье.

Оказывается, нельзя чихать, когда о смерти