Сборник - Еврейское остроумие. Десять заповедей Страница 2

– Эй, Иван! – кричит он. – Хочешь выпить стопочку? Вот только бутылку не могу найти в темноте!

Когда речь идет о водке, даже самый глупый мужик сразу умнеет. Иван заходит, нащупывает спички, зажигает свечу. Раввин дает ему стопку водки.

– Да поможет вам Бог! – растроганно говорит Иван, опрокидывает стопку, вытирает губы, потом, как человек вежливый и бережливый, гасит свечу и уходит.

Однажды шабес-гой запоздал. Семья не решается пойти спать, пока горит большая свеча.

Тут хозяйка подводит маленького сына к столику со свечой и говорит:

– Абрамчик, папа не верит, что ты знаешь, как правильно называется Пасха. А ну-ка скажи ему!

– Пейсах! – выкрикивает Абрамчик. Свеча гаснет.

Абрам и Хаим были в командировке и там неплохо провели время. Вернувшись, они пошли к раввину, чтобы облегчить душу. Выслушав их, раввин говорит Абраму:

– Ты курил в субботу, за это не будешь курить целый месяц. А ты, Хаим, переспал с шиксой, за это целый месяц не будешь касаться жены.

Через неделю жена говорит Хаиму:

– Слушай, а Абрам уже курит.

Раввин вызывает к себе трех студентов ешивы.

– Я в окно видел, как вы курите. Как это понимать? Сегодня же шабес! – с негодованием восклицает он.

– Простите, ребе, – смущенно говорит один студент, – я забыл, что сегодня шабес.

– А я – забыл, что в шабес нельзя курить! – оправдывается второй.

– А я, ребе, забыл, что на окнах уже открыли ставни! – заявил третий.

Один еврей пожаловался раввину, что ему с большим трудом удается поститься в положенные дни. Раввин рассказал ему такую историю:

– Когда Бааль Шем был молодым, он брал шесть хлебов и кувшин с водой и уединялся на целую неделю в пещере для духовных трудов. В пятницу, когда он собирался домой, то поднимал свой мешок и, замечая его тяжесть, открывал и находил все шесть хлебов нетронутыми. Только такой пост и можно считать постом.

– Ребе, я грешен – не помыл руки перед едой! Какое покаяние вы мне назначите? (Мыть руки перед едой – ритуальное правило.)

– А почему вы не помыли руки?

– Я был в христианском ресторане и постеснялся – у них это как-то не принято.

– А как вы оказались в некошерном ресторане?

– А как в Йом-Кипур найти открытый еврейский ресторан?

В синагоге в Йом-Кипур еврей с жалобным воем падает на пол:

– Какая жажда! Сейчас умру! Скорее спросите у ребе, не позволит ли он мне выпить хотя бы глоток воды?

Естественно, раввин разрешает дать ему воды, чтобы спасти от смертельной опасности. Напившись, еврей с облегчением говорит:

– Спасибо, ребе! Чуть не умер! Клянусь, больше никогда не буду в Йом-Кипур с утра так обжираться селедкой!

– Как вам не стыдно? Я знаю: в Тиша-Беав, в день строгого поста, вы, Абрам, славно пообедали.

– Но, ребе, все знают, что когда человек опасно болен, он имеет право немножко покушать?

– Конечно! А на вид не скажешь, что вы больны, а тем более – опасно.

– Ага, значит, вы хотите, чтобы еврей, который не сделал вам ничего плохого, был опасно болен?

В день Тиша-Беав, забыв о посте, Абрам обедает. Раввин делает ему выговор.

– Ребе, я пытался помочь бедной девушке-еврейке!

– Какой девушке?

– Утром я шел молиться и услышал, как кто-то говорит: «Каждой бедной еврейке я пожелал бы иметь столько тысяч, сколько евреев в нашем городе сегодня нарушат пост!» И я решил, что надо сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь бедной девушке!

Тиша-Беав. Старый еврей молодому:

– Как ты смеешь есть сегодня? Бери пример с меня: я старый и больной человек, а все равно я пощусь!

– И зачем это? Все равно мы оба не попадем в рай, – отвечает ему молодой.

– Ты точно не попадешь – потому что не соблюдаешь пост, а я – почему?

– А вы – потому, что никакого рая нет.

Больной еврей спрашивает у ребе, должен ли он в день Тиша-Беав тоже соблюдать пост.

– Что за вопрос! Все должны соблюдать пост в этот день! – отвечает ребе, уплетая за обе щеки.

– А сами вы не соблюдаете!

– А я ни у кого и не спрашиваю разрешения!

Приходит Рабинович к местечковому ребе:

– Ребе, можно курить в субботу?

– Конечно, нет!

– А вот мой сосед Шлема курит!

– Так ведь он ни у кого и не спрашивает!

– Абрам, как вы можете! Я сам видел, как вы едите свинину!

– Ха! А я сам видел, как поп ел чолнт! И я таки подумал, что если они едят наши блюда, то я им отомщу и съем их еду!

Еврей в ресторане ест ветчину. Его видит другой еврей, из правоверных, и строго пеняет ему:

– Ты знаешь, во что тебе этот грех обойдется?

– Да, очень дорого, – отвечает грешник. – Но иногда можно потратить полтора рубля на удовольствие.

Абрам заходит в магазин и спрашивает:

– Почем ветчина?

Когда он выходит на улицу, его встречает гроза: гром, молнии. Абрам поднимает руки к небу и испуганно восклицает:

– Но я же только спросил!

В Австрии было время, когда евреев, принявших католичество, оделяли существенной денежной суммой.

Богобоязненный старик Каплан вдруг решает креститься. Со всех сторон на него сыплются упреки.

– Что вы расшумелись? – возмущается Каплан. – Мне просто нужны деньги на мацу.

Ребе Леви-Ицхак из Бердичева всегда пытался увидеть в своих единоверцах что-нибудь хорошее. Как-то в шабес ему встретился еврей с сигаретой во рту (зажигать огонь в этот день запрещено).

– Ты, вероятно, забыл, что сегодня шабес? – спросил ребе.

– Нет, ребе, помню прекрасно.

– Значит, ты забыл, что в шабес нельзя курить!

– Нет, ребе, это я тоже помню.

– Может быть, тебе врач велел курить каждый день?

– Ничего подобного! Я курю ради удовольствия.

– Боже великий! – воскликнул ребе. – Посмотри, какие праведные люди – сыны Израиля! Даже этот человек, который на глазах у всех нарушает шабес, не может нарушить заповедь Торы: «Не лги!»

Для спасения жизни можно нарушить многие заповеди, кроме, разве что, идолопоклонства. А вот кашрутом можно и пренебречь. Среди хасидских притч есть некая история о мудром ребе, к которому за советом пришел юноша, которого забирали в армию.

– О, ребе, что же мне делать? – сокрушался богобоязненный парень. – Они ведь не разделяют мясного и молочного! А если обед будет со свининой?! Что мне делать?

– Ешь, – пожал плечами ребе. – Ведь иначе ты умрешь от голода.

– То есть в армии я могу есть некошерную еду?! – уточнил юноша.

Ребе поморщился, но повторил:

– Ешь. Но не нахваливай и не чавкай!

У хасидов заведено на исходе субботы пить чай и рассказывать истории о святом Беште. Однажды, когда у люблинского цадика провожали субботу, вбежал в дом растрепанный еврей, размахивая руками. Увидев, что все слушают ребе, он уселся на край скамейки и стал ждать. Когда ребе закончил рассказ, еврей внезапно вскочил и закричал:

– Гевалт! Пожар!

Оказалось, что он пришел предупредить хасидов и ребе о пожаре, но постеснялся прервать рассказ.

– Почтение к Торе – большое дело! – сказал ему ребе. – Но забота о жизни евреев стократ важнее. Здесь нет места промедлению!

Моисеев закон запрещает употреблять в пищу свинину. А пить вино можно, но вино должно быть кошерным и желательно, чтоб собутыльник был евреем, дабы не склонил размягченного выпивкой еврея к греху.

И вот сидят в купе офицер и еврей. Офицер выкладывает на стол кусок окорока, каравай хлеба и соленья. И выставляет бутылку французского вина. Как человек вежливый, он предлагает соседу бутерброд с ветчиной. Тот мнется и с видимым сожалением отказывается. Молодой военный с аппетитом уничтожает провизию, наливает стакан вина и интересуется у попутчика, не желает ли тот промочить горло. Еврей снова отказывается.

– Вы что, ни есть, ни пить не хотите?

– Да нет, хочу, – отвечает еврей. – Но у нас ужасно строгие законы насчет пищи!

– И вы не можете нарушать их ни при каких обстоятельствах?

– Ну, разве что в редких случаях. Например, когда возникает опасность для жизни.

Тут офицер вытаскивает револьвер и в шутку наставляет на еврея:

– Пейте, или буду стрелять!

Еврей пьет.

– Вы на меня не очень сердитесь? – смущается офицер.

– Сержусь. Почему вы не вынули револьвер раньше, когда угощали меня ветчиной?

На маленькой станции под Винницей на платформе крестьянка торгует домашней колбасой. Два пассажира-еврея жадно смотрят на эту вкусную еду.

– Жалко, что это трефная колбаса, – говорит, вздыхая, один из них.

– Не может быть! – возражает ему другой. – Сейчас проверим.

Он подходит к крестьянке и грозно спрашивает:

– Вы что, позволяете себе торговать трефной колбасой?

– Нет, – отвечает крестьянка, которая не имеет понятия о трефном.