А. Гасанов - Шо такое «пиндос»? Сборник историй № 14 Страница 2

И вот решила как-то наша Рамиля Ибрагимовна (завскладом, редкой скромности и доброты женщина!) хоть как-то сгладить такую-вот сволочную оценку Василия Михайловича. Повлиять, так сказать, на сослуживца. Исправить мнение о нём. А-то, согласитесь, очень легко вот так вот на человека пальцем показывать и говорить за спиной: «Ох, и редкая сволочь же, всё-таки…". И все провожают взглядом гражданина, и кивают участливо, мол, да, на редкость жирная сволочь… А вы вот попробуйте разобраться в человеке, достучаться до самых уголков его души, так сказать. Может и ни такая уж редкая?.. Может просто гнетёт её что-то. «Его», я имел ввиду. Может плохо ему. Человеку-то…

И вот стала присматриваться к Михалычу наша Рамиля Ибрагимовна, дай ей бог здоровья и долгих лет жизни. Присматривается и думает, чем бы помочь товарищу, как проявить искреннее участие в его судьбе?.. Ненавязчиво проявить, так сказать, уважение. А как проявить уважение, товарищи? Нельзя же просто остановить Василия Михайловича на заводе и сказать ему, мол, «не обращайте внимания, Василий Михайлович, что все вас сволочью считают. Далеко ни все, уважаемый!..»

И вот решила Рамиля Ибрагимовна сделать Михалычу и приятно и полезно. Надыбала она где-то средство от похудения. Так и говорили потом – «от похудения», мол. Средство было надёжным, дорогим. И вот наша Рамиля остановила как-то Михалыча у проходной и вежливо говорит ему:

– Дорогой Василий Михайлович, моя знакомая привезла очень хорошее средство. Вот, возьмите, пожалуйста. Я вам от всей души. Не подумайте ни чего. Денег не нужно, Василий. Замечательное, проверенное средство.

Никогда в жизни не получавший подарков Михалыч опешил, а Рамиля его варежкой по воротнику гладит и говорит торопливо, улыбаясь по-доброму:

– Берите-берите, Вася. От всей души я вам… Как сослуживцу. Только внимательно прочтите рецепт. Там дозировка строгая. Никаких побочных, вроди. Немножко мочегонное, но это не страшно… Там по капельке надо, через день…

И очаровательно подмигнув, суёт ему в руку заветный бутылёк.

…Дома Михалыч исследовал склянку, понюхал жидкость и подумал, что можно попробовать. А ночью ему приснилась улыбка Рамили.

…За завтраком Михалыч вспомнил про бутылёк и, лупанув на глаз половину, поехал на завод.

А ехать до завода два часа и сорок пять минут.

И вот едет Василий Михалыч в служебном автобусе. Мимо мелькают дачи, гаражи. И вдруг чувствует Михалыч – приспичило, пардон, по-маленькому. Все мы люди, с кем не бывает. Ни по-большому же приспичило мужчине, в конце концов?.. Поёрзал немного Михалыч, и понимает – очень приспичило… Вспомнил он про бутылёк, думает: «ни хрена себе!.. Хорошее, видать, средство…» Хотел дотерпеть, но через две минуты понимает – не дотерпит. И постоял – не помогло, и в кармане незаметно свой брандспойт (пардон) потрепал грубо – не помогает… И пошёл Михалыч к водителю:

– Останови, Коля, пожалуйста. Совсем прижало.., – шепчет вежливо.

Коля понимающе лыбится, по зеркалам зыркает, место выбирает.

А чё там выбирать? Посреди ровной, как блин, степи – ровная, как палка, дорога. Ни кустика, ни овражка. На горизонте завод дымится. А тут ещё и автобус полон товарищами. Все переглядываются, шепчутся испуганно. Чё тако?.. Шеи тянут, выглядывают друг за другом. Чё там, Коль?..

И вот выходит красный, как печень Михалыч под хихикание, и крутится вокруг автобуса, и соображает, как же спрятаться от рож, шо таращатся из автобуса, как рыбки из аквариума?

«Лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь» – сказал кто-то в древности.

И, сгорев от стыда, Василий Михайлович повернулся спиной к рыбкам, и облегчил свою участь в бескрайнюю казахскую степь…

Вернувшись в автобус, он стойко вынес порцию смешков, сел к окошку и окаменел.

…Спустя четыре минуты, когда про него уже забыли, бледный Василий Михалыч вновь сконфуженно пробирался по проходу…

– Чё, потерпеть нельзя?, – удивился Коля, – У меня график. Давайте, по-быстрому!..

…И заснеженная степь получила ещё одну порцию, а автобус хихикал чуть громче.

…Ещё через десять минут Коля уже не улыбался, грубо переходя на «ты»:

– Полчаса осталось, мужик. Ерундой не страдай… График у меня. Не понятно, что ли?..

Но Василий Михалыч так громко дышал открытым ртом, что его опять выпустили, и он выскочил, чуть не плача.

…Через… Короче говоря, доехали весело, но опоздали на двадцать минут.

Последние выходы Михалыча «на бис» автобус сопровождал уже мерзкими замечаниями и откровенной грубостью. «Не смешно, придурок!», – кричали сзади. «Брось его тут, Коля!, – ворчал кто-то на полном серьёзе, – пусть степь орошает, агроном хренов!"… А Михалыч остервенело бежал к привычной стороне дороги и, всхлипывая на ветру, делал очередную лунку…

…История эта прогремела на весь завод.

Коля получил выговор с занесением, а Рамилю Ибрагимовну (милую, порядочную женщину!) Василий Михайлович в столовой прилюдно и злобно обозвал шалавой, и женщина убежала вся в слезах, а Михалыча после этого кроме как «сволочью» всуе уже не называли…

****

Ленка Васильевна

…«Лихие 90-е» для Елены Васильевны были настолько лихими, что хоть в петлю лезь… И действительно, тут завоешь, ей-Богу…

От природы стойкая и работящая, Елена Васильевна редко жаловалась на жизнь, с детства привыкшая «пахать и не распускать нюни». А как тут не распустишь-то нюнь? Словно по команде вдруг разъехались друзья. С любимого института, где Елена проучилась, а потом и проработала в сумме почти десять лет, её неожиданно «попросили». Сокращают… Родителей давно нет. А единственный брат Андрюха, её опора и защитник, подался куда-то на вахту на север, и как сгинул – ни ответа, ни привета уже несколько лет… И в это самое смутное и непонятное время тридцатишестилетняя Ленка Васильевна вдруг поняла, что осталась она одна-одинёшенька…

…Смотрела она одинокими вечерами в зеркало в пустой квартире и понимала, что она полнеет, что не красивая совсем, и что денег осталось впритык, недели на две…

…С ухажёрами Елене как-то не везло особо никогда.

Нет, она не была тихоней, и даже любила петь, и гордилась кулинарными достижениями, но среди сослуживцев и знакомых» в этом плане» Лена считалась безнадёжной дурой:

– И молодая вроди, смари, и чистюля, и хозяйка…, – сплетничали у неё за спиной, – Знаешь, как она готовит классно?.. Пальчики оближешь!.. И на работе её ценят, между прочим. А всё-равно дура какая-то!.. Ленка-то наша. «Прынца» ждёт, смари на неё!.. Не удивлюсь, что она в свои тридцать шесть ещё того… Целка… Смари-смари… Идёт…

– Та ты чё-ё?.., – испуганным шёпотом таращили глаза в ответ, и провожали украдкой Елену Васильевну такими взглядами, словно ту расстреливать повели.

– Ей-Богу!.. Ей рожать пора уже, а она!.. Лет десять назад уже пора бы… Смари, как её попёрло-то…

– Та ты чё!..

…Елена делала вид, что не замечает этих взглядов, и уходила от таких разговоров, отшучивалась, мол… И когда возле неё вдруг появлялся какой-нибудь случайный мужчина, все вокруг замирали и ждали от неё «правильной» реакции и Елена спотыкалась, шо пони, отвечала невпопад, и над ней смеялись, а вечером она опять вздыхала перед своим зеркалом, понимая, что она действительно дура-дурой. И вечера тянулись вечностью…

…В воздухе давно летало что-то странное, пугающее.

Уже второй год откуда-то из Москвы в эти провинциальные городки доносились совершенно немыслимые ранее вещи.

Абсолютно неправдоподобные при Союзе понятия вдруг поползли по стране, и некоторые из них стали даже обыденностью. По «ящику» то и дело мелькали сводки: «Избили ветерана…, на памятнике написали…, получил взятку…, убили проститутку…, в городе срывают норковые шапки, вырвали сумку!..» И на фоне этих страстей вокруг всё мелькало и веселилось каруселью, к Новому году готовилось…

В «Союзпечати» пестрели порножурналы, а в пивбаре напротив остановки «на всю катушку» целую неделю очередная «звезда» пела такие песни, что уши трубочкой заворачивались…

Каждый день приносил нелепые, невозможные открытия.

На памятнике Ленину уже месяц красуется корявая свастика в метр величиной, а возле подъезда Елены Васильевны вчера полночи дрались два пьяных милиционера, а кто-то весело орал им из окна: «Козлы! Давай-давай!"… Всё вокруг было непонятно, нелепо и неправильно…

…Работу Елена нашла на удивление быстро.

– Завтра, в восемь тридцать, приходите, – сказали ей по телефону, – Нет, документы не нужны. Воду с собой возьмите, тут воды нет у нас…

…Преподаватель английского и немецкого языка, педагог чуть ли ни 10-ой категории Елена Кравченко в течении пяти минут по первому же объявлению в газете устроилась на Центральный склад бытовой химии «приёмщицей сыпучей химии».