Аркадий Васильев - Понедельник - день тяжелый | Вопросов больше нет (сборник) Страница 2

О происхождении самого слова «Краюха» идет много споров, существуют разные гипотезы.

В научно-исследовательском институте краеведения в связи с этим возникли два лагеря. Одни ученые доказывают, что слово «Краюха» тождественно понятию «край света» и что этот населенный пункт так окрестили еще в незапамятные времена. Как бы там ни было, но семь диссертаций на соискание ученой степени кандидата исторических наук были посвящены именно этой гипотезе, и все семь, несмотря на диаметрально противоположные выводы, успешно защищены.

Другие, опровергая столь вульгаризаторское понимание истории, утверждают, что в слове «Краюха» лежит административное начало — край, область.

Двум лагерям из одного института противопоставляет свою точку зрения ученый краевед-одиночка Быков. По его мнению, «Краюха» произошла в результате необдуманного поступка одного боярского сына, влюбившегося в простую крестьянскую девушку. Отец-феодал выставил сына за дверь, начисто лишив наследства. Потом, несколько одумавшись, подкинул деревеньку: «Каравая я тебе не дам, а краюху — на, получи». С того дня, дескать, и пошла Краюха.

Конечно, Краюха сейчас не та, что четыреста лет назад, — в ней есть электричество, радио, телефон, телеграф, железная дорога, кинотеатры «Краюха», «Арс» и «Спартак», рестораны «Сеть» (бывш. «Эльдорадо») и «Чайка» (бывш. «Мавритания»), пивной зал, союз художников, литературное объединение «Основа».

Сказать, что Краюха крупный город или еще того больше — значительный промышленный центр, было бы не только несерьезно, но и неправильно. Гигантов индустрии в нем нет. Имеется мясокомбинат, пивной завод, завод фруктовых вод и безалкогольных напитков, гончарный завод с художественным цехом, много промысловых артелей, изготавливающих мебель, игрушки, бутылки, пузырьки, ламповое стекло, трикотаж и еще массу различных полезных предметов.

Гордость Краюхи — элеватор и новый, оборудованный по последнему слову техники, крахмалопаточный завод.

В городах с крупными заводами фамилии директоров широко всем известны.

Уезжает директор завода-гиганта в командировку — все знают, на какой срок. Уехал в отпуск — известно, в какой санаторий. Иногда сведения не сознательно, а исключительно из симпатии к руководителю слегка преувеличивают. Заболел у директора зуб, говорят — вся челюсть. Убил на охоте зайца, говорят — медведя или пять зайцев. Были гости, выпили по маленькой — передают: «Вчера у нашего-то что было!..»

Такой популярностью в Краюхе пользовались двое: директор элеватора Коноплянников, в меньшей степени, и в большей — председатель горпромсовета Бушуев. О нем все было известно — тридцать шесть лет, женат, супруга моложе на два года, двое детей — мальчик и девочка, умненькие, воспитанные.

За две недели до описываемых событий Бушуева взяли в облисполком заместителем председателя. Не случись этой передвижки, Андрей Иванович Бушуев занял бы в нашем повествовании солидное место. Но, как говорится, от судьбы не уйдешь, и вместо Бушуева горпромсовет временно возглавила заместитель председателя Анна Тимофеевна Соловьева.

До Бушуева на краюхинской земле выросло много славных деятелей, выдвинутых в область и даже в столицу. Первым в списке знатных земляков значится Петр Михайлович Каблуков. В печати о нем часто сообщается так: «Кроме того, с советской стороны, на обеде присутствовали…»

Среди земляков — два летчика, Герои Советского Союза, ученый географ, два крупных актера, причем один из них в силу преобладания организаторского таланта по совместительству является директором столичного театра. Краюхинцы поговаривали и о молодом математике Носове, но его перехватили соседи, доказав, что он родился в их городе, а в Краюху только наведывался в гости к бабушке, В список знатных земляков входят два журналиста и один средней руки театральный критик.

И удивительное дело! Пока эти люди жили в Краюхе, их не замечали, как будто их вовсе не было. Стоило им покинуть родные места и получить московскую прописку, как о них начинали вспоминать с гордостью. Взять хотя бы театрального критика Ник. Запольского. Пока он писал рецензии в местной газете «Трудовой край», его поругивали, обвиняли в предвзятости, подозревали даже в том, что источником вдохновения для хвалебных рецензий, посвящаемых во время летних гастролей актеру Благовидову, является коньяк «три звездочки», распиваемый актером с соавторстве с Запольским.

Все это, конечно, чепуха на постном масле. Запольский по слабости здоровья принимал только томатный сок. а когда его не оказывалось, пил яблочный и настойку на цветах бессмертника.

Особенно доставалось критику за язык. В этом краюхинцы отчасти были правы — писал Запольский туманно, витиевато.

Вместо того чтобы сказать три слова: «Спектакль не удался», Запольский сочинял:

«Смотря спектакль, трудно понять характер главного героя. Стремясь обосновать метаморфозу характера, Собакин внес новый рисунок в решение положительного образа, и тем не менее отсутствие напряженности, мысли, динамики действия…»

В Москву Ник. Запольский попал по семейным обстоятельствам. В Краюху прибыла из Москвы на гастроли хорошая эстрадная группа. Ее душой была симпатичная администраторша Алла Павловна. Через два часа после прибытия Алла Павловна знала по имени и отчеству всех руководящих деятелей, директоров магазинов, начальник вокзала, дежурного по милиции. И ее все узнали и даже успели полюбить.

Алла Павловна обладала многими достоинствами: веселым нравом, добротой, пышным бюстом, приличным заработком, отличной однокомнатной квартирой на Новопесчаной улице, за которую ей предлагали две роскошные комнаты в коммунальной квартире в Новых Черемушках.

Ник. Запольского она полюбила с первого взгляда, увидев его перед концертом, когда он подошел к ней расспросить о плане гастролей.

Ее сердце екнуло — он! Серые, навыкате, грустные глаза Ник. Запольского добили беднягу. Через три недели сияющая от счастья Алла Павловна увезла из Краюхи благодарность местных властей за приятные концерты и свидетельство о законном браке с гр. Николаем Петровичем Ватрушкиным (Запольским).

Вскоре краюхинцы, читая в московских газетах статьи Ник. Запольского, восхищенно делились впечатлениями:

— Знай наших! Читали, как он драматурга Яблокова разложил! Не читали? Да вы посмотрите, как он пишет: «Конфликт удручающе привычен, характеры бледные, мысли прописные. Великое отражается в обыденном, но оно отражается и в великом. Это понимает Погодин, а Яблоков не понимает. Действующее лицо — это характер. Это превосходно понимают Арбузов и Штейн. А Яблоков не понимает. Действие тоже нужно. Это понимает даже Шток, а Яблоков не понимает…»

Видели? Вот вам и Запольский!

Рассказывали, что редактор «Трудового края» Курагин и начальник отдела культуры исполкома Плаксин получили в соответствующих инстанциях нахлобучку за то, что не смогли удержать в Краюхе такую мощную культурную силу. И правильно! Если по совести говорить, сколько раз Ник. Запольскому отказывали в квартире…

Впрочем, пора главу кончать. А то автор увлекся: начал с Ивана Грозного, а кончил театральным критиком. Точь-в-точь как Завивалов — секретарь Краюхинского городского Совета. Соберется речь держать о решениях сессии по благоустройству, а потом разойдется и пойдет чесать про лодочную станцию да о страховых платежах. А уж если, не дай бог, сядет на любимого конька — задолженность по квартирной плате, не унять.

Тем временем Кузьма Егорович Стряпков все еще торопливо шагает в гору.

Дело у Кузьмы Егоровича действительно неотложное. В полночь к нему постучалась дочь Юрия Андреевича Христофорова — Зойка.

— Папа просит вас срочно прийти.

Боже ты мой, как не хотелось Стряпкову выходить из дому! Вечером Кузьма Егорович сводил Капу в кино, потом немножко прогулялись по набережной. Вернулись почти в одиннадцать, напились чаю. И только-только заснули, вдруг, нате вам, стучат.

У калитки Христофоровых Стряпков встретил директора заготконторы Коромыслова. Коромыслов усмехнулся, кратко сказал: «Привет!»— и пошел своей дорогой.

Христофорова Кузьма Егорович нашел в беседке. Хозяин собирал со стола осколки разбитого стакана.

— Видел гуся? — со злостью спросил Христофоров.

— Не уступил?

— Уступит такой мерзавец, дождешься… Черт с ним. Давай собирай всех. Как всегда.

— Слушаюсь.

— Выпьешь?

Пить теплую, противную водку, да еще ночью, Стряпкову не хотелось. Он вспомнил про Капу: «Неудобно, приду с запахом…» — но с готовностью ответил:

— Отчего ж не выпить.

Кузьма Егорович приподнял со стола глиняный Кувшинчик.

— Что это?

— Бальзам. Черный рижский.