Юрий Ячейкин - Груз для горилл Страница 26

— Извините, я Вам не помешаю?

Женщина была стройной, имела в меру округлые формы, одета скромно, со вкусом. А он уже находился в том блаженном состоянии, когда все люди начинают нравиться.

— Прошу вас! — засуетился он, почему-то немного волнуясь. Легкая краска залила его тщательно выбритое лицо, довольно приятное, но какое-то безвольное, как у взрослого человека, который до сих пор живет на средства родителей. — Возможно, вы составите мне компанию? — боязливо предложил он.

Женщина согласилась на его неумелое предложение с такой милой, очаровательной покорностью, что это и ему самому придало смелости. Он протянул ей меню и через минуту с удивлением заметил, что весь стол уставлен сардинами, крабами, салатами, огурцами, помидорами, горошком, майонезом, холодными закусками, курятиной и лососиной. Чтобы скрыть свое возбуждение, он один за одним выпил полный бокал ледяного "чинцано" и сразу же зажег сигарету "Ормонд Бразиль-10".

— Начнем с лигерцкого вина? — скромно подсказала ему Молодая женщина, деловито намазывая на белый хлеб под толстым слоем сливочного масла черную зернистую икру.

— Начнем с лигерцкого, — растерянно согласился он.

Они выпили по бокалу, и он положил в рот жалкий кусочек лимона, все удивленнее наблюдая, как она жадно поедает большие порции. Со стола неумолимо быстро исчезали сардины, красное мясо раков, зелень салатов и огурцов, помидоры, горошек, круто сваренные яйца, увенчанные листиками петрушки, холодные блюда, курятина и лососина. Тем временем он в одиночку допил лигерцкое.

Неожиданно он заметил, что за его столом сидит не одна, а две молодые женщины, похожие друг на друга, как две изумрудные капли шартреза.

— Как, разве вас двое? — поразился он.

— Да, — стыдливо ответили они в один голос.

— Но почему… две?

Они мило, но и как бы извиняясь, усмехнулись и поторопились объяснить:

— Она — это тоже я, но я со следующего дня. Видите ли, я даже не припомню, когда в последний раз наедалась досыта. Меня редко так щедро угощают…

Он пропустил момент, когда на столе появилась дичь, холодная печень и паштеты, уйма паштетов, нашпигованных гусиной печенкой, свининой и трюфелями. За столом сидели уже четыре молодые женщины, похожие друг на друга, как сестры, и наливали в бокалы красное нойенбургское вино. Он смог вежливо поинтересоваться, все ли они из будущих голодных дней, и, услышав утвердительный ответ, с одержимостью осушил четыре бокала подряд за здоровье каждой из них.

Шум за соседним столиком привлек его внимание. Он оглянулся и замер — еще четыре двойника его гостьи с завидным аппетитом уминали роскошные дары земной флоры и фауны, запивая их водопадами красного нойенбургского вина. "Через минуту их будет шестнадцать", — хмуро подумал он и не ошибся.

Когда их стало тридцать две, во дворе ресторана потекла кровь — резали телят для грандиозного заказа отбивных из телятины. Шестьдесят четыре женщины пухлыми алыми устами глотали, чтобы разжечь аппетит, устрицы, вымоченные в остром горчичном соусе, и глядели на него благодарными зелеными глазами.

На столах появились телячьи отбивные, рис, жареная картошка, зеленый салат и охлажденное шампанское. Его спина покрылась липким, холодным потом. Он осознал, что Судьба отнеслась к нему подло. Он попал в какую-то жуткую ловушку, и дверцы за ним захлопнулись, отрезав дорогу в обычный мир. Спасения не было, ибо это фантастическое пиршество женщин грозило продолжаться бесконечно.

Зеленоокий оригинал, а с нею и его двадцать семь копий положили себе на тарелку рис, обильно полили его жирным свиным бульоном и сверху придавили огромными отбивными, из которых притягательно торчало по мозговой косточке.

Едва он подумал, хватит ли ему денег, как помещение ресторана заполнила крикливая, голодная толпа из двухсот пятидесяти шести молодых женщин, а на столах уже высилась для них вместительная посуда с сыром, редиской, солеными огурцами и мелким луком.

Во дворе пронзительно верещали под ножами свиньи.

Кровь текла ручьями.

"Она уплетает уже в счет второго полугодия", — хмуро подсчитал он.

И все же от этой нескончаемой, безумной оргии, когда Смерть гуляла с окровавленным ножом во дворе, от этого дикого, неслыханного, фантасмагорического пиршества, от этой вакханалии откровенного служения утробе он ощущал какое-то дьявольское наслаждение.

На столах появились дымные супы и бульоны — бульоны с гренками, почками, рисом и маленькими горячими пирожками, супы овощные, с гусиными и куриными пупками. А на него с еще невысказанной благодарностью взирало созвездье уже из тысячи двадцати четырех сияющих от неподдельного счастья зеленоватых глаз.

— Хватит! — неожиданно прохрипел он, отыскивая в этой слепящей галактике ту пару глаз, которая в этот вечер первая заворожила его. — Хватит! Я предлагаю вам немедленно убираться отсюда! Вместе со мною. Мы пойдем в мэрию, а потом под венец. С этого вечера я буду кормить вас досыта, но в розницу — каждый божий календарный день. Вы согласны?

Йозеф Талло. ЭКЗАМЕН

Профессор давал студентам одно и то же задание:

— До старта остается ровно шестьдесят секунд. За это время вы можете купить бутылку. Но распить ее уже не успеете. На борту космического корабля выпивать сурово запрещено. Ваше решение?

Профессор клал перед собой кобальтовые часы с заводом на тысячу лет и внимательно следил за секундной стрелкой.

Студенты входили и выходили, а решения не было. Профессору стало казаться, что он безрезультатно просидит все тысячелетие.

Последний из экзаменующихся ответил в первые же секунды. Наверное, подготовился заранее.

— Куплю бутылку и оставлю друзьям. Пусть выпьют за мое здоровье.

Профессор и его отпустил:

— Ваше решение эгоистичное. Вы позаботились о своем здоровье, но не подумали о здоровье Ваших друзей.

В коридоре лихорадочно анализировали различные варианты. Некоторые обосновывали необходимость отложить старт. Была высказана еретическая мысль не покупать бутылку, но она не нашла поддержки, и над ее автором сообща издевались. Несколько человек тихо отправились в буфет.

Наконец вошла юная девушка. Почти девочка. Совсем еще ребенок. Она испуганно глядела на профессора и дрожала.

Профессор был уверен в еще одной непоправимой утрате для космоса и, чтобы сократить тягостную минуту, начал повторять:

— До старта осталось ровно шестьдесят секунд…

"Разумеется, она купит бутылку и выпьет ее, едва оторвавшись от Земли, — с едким сарказмом подумал он. — Ведь это будет бутылка молока!"

Когда она ответила, голос ее прерывался от волнения:

— Я куплю самую дорогую бутылку и возьму ее с собой.

Профессора словно разбудили от спячки.

— Зачем? Ведь Вы, наверное…

— Никогда! — покраснела она, подтверждая его невысказанную гипотезу. — Но я могу встретить инопланетную цивилизацию. А я не люблю являться в гости с пустыми руками!..

Профессор поднялся. Глаза его предательски увлажнились.

— Прекрасно! — взволнованно сказал он юной девушке, почти девочке, совсем еще ребенку.

Профессор обмакнул перо в чернильницу и красными чернилами поставил студентке "отлично" по всем дисциплинам: астрофизике, астрохимии, астроботанике, астрописанию, астрорисованию и астрономии…

Когда она собиралась покинуть аудиторию, он растроганно сказал ей:

— Кстати, загляните вечерком ко мне в гости. Заранее признателен!

Станислав Лем. Путешествие юбилейное

После юбилейного банкета, устроенного благодаря бескорыстной помощи профессора Тарантоги, который неутомимо носил из моей ракеты канистры с водкой польской выборовой, некоторые завистники распустили пакостные слухи, будто я заядлый любитель крепких напитков и путешествую лишь для того, чтобы на чужих планетах, подальше от бдительного контроля общественности, предаваться своему постыдному пороку. Как это ни удивительно, но развеять такой бессмысленный наговор всегда труднее, нежели самую мудрую теорию. Впрочем, я попробую все-таки изложить действительный ход событий, хотя злые языки и игнорируют правдивые факты.

Свое юбилейное путешествие я совершил на планету Тару в системе Водолея. Ясное дело, здесь повсюду был введен сухой закон, хотя ни единого дела нельзя было выполнить без бутылки, от чего особенно страдали командированные.

Планета была такой крохотной, что мне пришлось рассматривать ее в мощнейший микроскоп. Разумеется, из-за своей мизерной массы Тара имела такую никчемную атмосферу оболочки, что в ней могла испепелиться разве что космическая пыль. Все остальные предметы, которые по своим размерам превышали головку самой меньшей шпильки, без всяких трудностей достигали ее поверхности. Нужно ли пояснять, что в связи с этими уникальными природными условиями планета ежесекундно подвергалась ужасным метеоритным бомбардировкам! Разрушения были страшными, жертвы бесчисленными, но никто из аборигенов и не думал горевать. Дело в том, что какая-то страховая компания снимала со всего живого молекулярные матрицы, по которым мгновенно восстанавливали, казалось бы, невосполнимые потери. Каждый из таранцев без какого-либо ущерба для здоровья погибал самым умопомрачительным способом раз сто в сутки.