Скотт Адамс - Осколки Бога Страница 3

Я мог бы, конечно, вместо этого отправиться обедать... А может быть, у меня и не было никакого выбора.

Я уселся в кресло и стал неторопливо раскачиваться. Это расслабляло. Глаза привыкли к полутьме, и я мог теперь лучше рассмотреть комнату. В ней чувствовалась индивидуальность хозяина. Мебель была создана для комфорта. Все было сделано или из камня, или из дерева, в основном осенних цветов. Такое впечатление, что эта комната выросла прямиком из-под земли в самом центре Сан-Франциско.

Свобода воли человека

– Ты веришь в Бога? – спросил старик, как будто мы знали друг друга уже целую вечность, и только один этот маленький вопрос остался невыясненным. Я подумал, что, наверное, ему нужна уверенность, что после смерти он отправится в лучший мир.

Я постарался его обнадежить:

– Бог должен быть, – произнес я, – иначе нас бы здесь не было.

Не очень логичный ответ, но мне казалось ему и не нужно ничего большего.

– Веришь ли ты, что Бог всемогущ, а люди имеют свободу воли? – спросил он.

– Ну да, обычное дело для Бога. Так что – верю.

– Если Бог всемогущ, то он должен знать будущее, не так ли?

– Конечно.

– Если Бог знает будущее, то все наши решения и поступки уже известны и предрешены, так? Свобода воли, должно быть, всего лишь иллюзия.

Он был умен, но я не собирался попадаться в эту ловушку.

– Бог позволяет нам определить собственное будущее самим, с помощью нашей свободной воли, – объяснил я.

– Тогда ты веришь, что Бог не знает будущего?

– Ну, получается, что не знает, – признался я. – Но он должен предпочитать его не знать.

– То есть ты согласен, что для Бога невозможно одновременно знать будущее и дать человеку свободу воли?

– Я не думал об этом раньше, но мне кажется, что именно так. Он хочет, чтобы мы сами выбрали свой путь, поэтому сознательно не смотрит в будущее.

– И ради этого Бог удерживает себя от формирования будущего? – спросил он.

– Ну, ради своей собственной выгоды, и нашей тоже. Он бы не стал довольствоваться меньшим.

Старик продолжал наступать.

– А не мог ли Бог дать людям иллюзию свободной воли? Мы бы были по-прежнему довольны, а Богу не нужно было бы воздерживаться от чтения будущего. Не лучше ли такое решение, чем, то, которое ты предложил?

– Зачем же Богу нас обманывать?

– Если Бог существует, то пути его, естественно, неисповедимы. Никто не знает, зачем он дал людям свободу воли, или почему он беспокоится о наших душах, или почему боль и страдание есть необходимые составляющие нашей жизни.

– Единственное, что я знаю о Боге, это то, что он должен любить нас, верно? – я не был в этом так уж уверен, учитывая все проблемы в нашем мире, но мне было интересно, что на это ответит старик.

– Любить? Ты имеешь в виду, любить так, как мы понимаем это слово?

– Ну, может быть не совсем так, но, в общем, похоже. Я имею в виду, любовь есть любовь.

– Нейрохирург может показать тебе отдельный участок мозга, который управляет твоей способностью любить. Если он поврежден, человек теряет способность любить, теряет способность заботиться о других.

– И?

– И неужели ты думаешь, что любовь, генерируемая нашим маленьким мозгом сравнима с любовью всемогущего Бога? Если ты всемогущ, стал бы ты ограничивать себя тем, что может быть воспроизведено кучкой нейронов?

Я немного изменил свою позицию, чтобы иметь возможность лучше защищать ее:

– Мы должны чувствовать нечто похожее на любовь Бога, но не точно так же, как это чувствует Бог.

– А что значит чувствовать что-то подобно тому, как это чувствует Бог? То есть это точно так же, как говорить, что апельсин похож на солнце, потому что оба круглые?

– Возможно, Бог сконструировал наш мозг таким образом, чтобы мы могли чувствовать любовь, так же как и он. Он мог бы это сделать, если бы захотел.

– То есть ты веришь, что Бог может хотеть чего-либо. И, что он любит так же, как люди. По-твоему, Бог может гневаться и прощать?

– Да, это неотъемлемо, – продолжал я защищаться.

– То есть, ты думаешь, что Бог похож на человека?

– По-видимому, да.

– Насколько же высокомерным и самонадеянным нужно быть, чтобы приписывать Богу человеческие качества? – спросил он.

– Хорошо, я могу согласиться, что Бог не совсем похож на человека. Может быть, мы просто предполагаем, что он похож на нас, потому что так легче о нем говорить. Но самое важное, кто-то ведь должен был создать реальность. Она слишком продумана, чтобы быть случайностью.

– То есть ты веришь в Бога, потому что нет больше других объяснений? – спросил он.

– Большей частью, да.

– Если фокусник заставит тигра на сцене исчезнуть, и ты не понимаешь, как можно такое сделать без настоящей магии, означает ли это, что фокусник – настоящий маг?

– Нет, здесь есть разница. Фокусник знает, как он это сделал, и другие фокусники знают секрет фокуса. Даже помощник фокусника и тот, знает, как это было сделано, – ответил я. – Пока хоть кто-то знает, как это было сделано, я могу быть уверенным, что это не магия. Мне не обязательно самому знать, как это было сделано.

– Если бы кто-то очень умный знал бы, как этот мир был создан без привлечения божьего промысла, сумел бы он убедить тебя, что Бога нет?

– Теоретически, да. Но такого человека не существует.

– Строго говоря, ты можешь быть только уверен, что не знаешь, существует ли он или нет.

Свобода воли Бога

– Обладает ли Бог свободой воли? – спросил он.

– Естественно, – ответил я. Более уверенно я не чувствовал себя за все время нашей беседы. – Я согласен, что со свободой воли у людей не совсем ясно, но Бог всемогущ. Всемогущество в частности означает, что ты можешь делать все, что захочешь. Если бы у Бога не было свободы воли, он не был бы всемогущ.

– Несомненно. И будучи всемогущим, он, конечно же, знает свое собственное будущее до мельчайших подробностей?

– Ага, я догадываюсь, куда вы клоните. Вы собираетесь сказать, что если он знает свое будущее, значит, его решения предопределены. Или, если он не знает своего будущего, значит, он не всемогущ.

– Всемогущество оказывается на проверку сложнее, чем кажется на первый взгляд, – сказал он.

Наука

– Ясно. Вы – атеист, – сказал я. – Вы думаете, что наука может объяснить всё, и что все верующие заблуждаются.

– Давай поговорим немного о науке, – предложил он.

Я вздохнул с облегчением. Я люблю науку. Естественные науки были моими самыми любимыми предметами в школе. В области религиозных рассуждений я чувствую себя не вполне уютно. О религии лучше много не размышлять, а вот наука как раз и создана для размышлений. Она основывается на фактах.

– Вы много знаете о науке? – спросил я его.

– Практически ничего, – ответил он.

«Похоже, беседа будет недолгой, – подумал я. – Ну и хорошо, а то мой обеденный перерыв уже почти закончился».

– Возьмем, к примеру, магниты, – начал старик. – Если ты поднесешь два магнита друг к другу, они начнут притягиваться. И в то же время, нет ничего материального между ними.

– На самом деле есть, – поправил я его. – Между ними есть магнитное поле. Его можно увидеть, если насыпать железные опилки на лист бумаги и поднести снизу магнит. Опилки выстроятся вдоль силовых линий. Это и есть магнитное поле.

– Хорошо, теперь у тебя есть для этого слово, ну и что? Вот ты говоришь «поле». Но ты не можешь потрогать это поле, для которого у тебя есть теперь название. Ты не можешь наполнить полем контейнер и унести его с собой. Ты не можешь разрезать его на кусочки. Ты не можешь заэкранировать его.

– Не могу заэкранировать? Я этого не знал.

– Ты можешь изменить магнитное поле путем добавления другого магнитного материала, но не существует немагнитного материала, который мог бы запретить магнитам взаимодействовать, если его поставить между ними. Это твое «поле» – очень странная штука. Мы можем видеть его влияние, мы можем придумать для него название, но оно не существует в физической форме. Как может что-то нереальное влиять на реальные вещи?

– Может быть, у поля есть физическая основа, но она настолько мала, что мы не можем ее видеть. Такое вполне может быть. Возможно, существуют какие-нибудь магнионы, – сказал я, выдумывая на ходу новое слово.

– Возьмем гравитацию, – продолжал старик, не обращая на мое замечание никакого внимания. – Гравитацию также ничем невозможно заэкранировать. Ее действие простирается на всю Вселенную, и она влияет на все объекты. И в то же время не имеет никакой физической формы.

– Насколько я помню, Эйнштейн сказал, что гравитация – это искривление пространства-времени массивными объектами, – вставил я, пытаясь вспомнить детали той статьи в журнале, которую я читал несколько лет назад.