Сборник - Еврейское остроумие. Чисто еврейская профессия Страница 3

Наутро неожиданно пришел посланец от человека, которому ребе некогда оказал большую услугу, в подарок он передал ему увесистый мешочек с монетами. Когда деньги пересчитали, поняли, что это как раз нужная сумма. Тогда ребе Зуся открыл отдельную бумажку и показал ученикам. Там написано: «Бог не нуждается в советах ребе Зуси».

Раввин решил уволить шойхета, потому что в общине о нем ходят нехорошие слухи.

– Ну нельзя же верить пустой болтовне! – с упреком говорит шойхет. – Эти люди и о вашей жене злословят!

– Это их дело, ведь я не назначаю ее шойхетом.

Святой «дедушка из Радошиц» жил очень бедно, семья его голодала. Предложили ему однажды должность шойхета. Взялся он за книгу по законам шхиты.

«Шойхетом должен быть человек богобоязненный и порядочный», – прочел ребе, вздохнул, и поставил книгу на полку.

– Нет, это профессия не для меня.

Один из самых опытных и набожных резников пришел к ребе Раяцу с просьбой:

– Раби, освободите меня от должности, я решил переменить профессию. На прошлой неделе я просматривал книгу «Гаканэ» (законы кошерного убоя скота). Так много тонкостей и сложных правил! Я боюсь, что не уберегусь и нарушу по ошибке одно из них. Лучше уж быть сапожником и спать спокойно.

– Что ж, будь сапожником. Но учти, что тогда евреям придется покупать мясо у резника, который не боится ошибиться и нарушить закон.

Так резник остался резником.

В дни поминовения близких родственников, и прежде всего родителей, правоверные евреи читают определенные молитвы. В синагоге было принято, чтобы шамес записывал даты поминальных дней и напоминал о них за небольшое вознаграждение.

Шамес получил щедрый дар от богатого торговца за напоминание о дне поминовения его отца. Через несколько месяцев шамесу срочно понадобились деньги, и он решил, что такой богатый и занятой человек вряд ли запомнил день кончины своего отца, поэтому он подошел к нему и сообщил, что сегодня день поминовения. Тот молча протянул шамесу крупную купюру и углубился в молитву.

«Очень уж он рассеянный, – подумал шамес, – а значит, молено сделать еще один день поминовения и для его матери!»

Но когда он явился к забывчивому богачу, чтобы сообщить тому о втором дне поминовения его матери, тот начал возмущаться:

– Ах ты жулик! Что до двух отцов, все может быть, ведь моя мать имела не самую лучшую репутацию. Но чтобы и мать была у меня не одна?

Раввин с шамесом идут по местечку. Откуда-то с громким лаем выбегает собака. Раввин подбирает фалды сюртука и пускается наутек.

– Ребе, – урезонивает шамес, – зачем нам бежать? Ведь Талмуд говорит, что собака не тронет ученого человека.

– А ты уверен, что эта собака читала Талмуд?

Раввин с шамесом идут по лесу. Слушая щебетание птиц, шамес сказал:

– Я хотел бы понимать, что они говорят!

– А то, что ты сам говоришь, тебе уже понятно? – поинтересовался раввин.

Первая мировая война. Офицер осматривает синагогу, шамес почтительно сопровождает его и дает пояснения. После осмотра он говорит шамесу (а дело происходит в субботу):

– Я бы дал тебе денег – но ведь сегодня шабес и ты не можешь к ним прикасаться!

– О, господин лейтенант! Я не обижу вас отказом от пяти гульденов. Всевышний будет только доволен, если на войне люди ничего не будут делать худшего, чем дотрагиваться в шабес до денег!

Умирает восьмидесятилетний еврей. К нему приходит его местный девяностолетний раввин и спрашивает:

– Ну как ты себя чувствуешь, Абрам?

– Плохо, Ицик, очень плохо. Наверное, скоро увижу Бога!

– Слушай, Абрам, если Он там будет спрашивать: «Как там Ицик», так ты меня давно не видел.

Беседуют три раввина. Первый:

– Однажды загорелась гостиница, в которой я остановился. Мне пришлось выбежать в одной рубашке, а ведь у меня были новые штаны и сюртук из хорошей шерсти! Но я сказал себе: все по веленью Божьему! Ведь мой сын торгует готовым платьем…

Второй перебивает его:

– Однажды мне под ноги попала кошка, и я уронил свои часы. Но я сказал себе: все по веленью Божьему! Ведь мой сын часовой мастер…

Третий тоже вступает в беседу:

– Однажды ночью на крышу моего дома упала большая ветка, и я очень перепугался. Но я сказал себе: все по веленью Божьему! Ведь у моего сына фабрика нижнего белья…

У дороги шофер копается в моторе грузовика. Из под капота доносится:

– Ну…б твою мать! Ну это просто…б твою мать!

Мимо идет раввин. Подходит и говорит шоферу:

– Зачем вы ругаетесь? Ругань вам не поможет.

– Да тут уж ничего не поможет, ребе. Я уже два часа корячусь.

– А почему бы вам не вознести молитву? Все-таки это лучше, чем сквернословить.

– Вы что, ребе, думаете, что если я помолюсь, этот драндулет заведется и поедет?

– А что вы теряете? Молитва еще никогда никому не вредила.

Водитель садится в кабину, поднимает глаза к небу и говорит:

– Царь царей, прошу тебя, сделай так, чтобы эта керосинка завелась.

После поворачивает ключ, жмет на педали, и грузовик уносится. Раввин обалдело вслед:

– Ну это просто…б твою мать!

Богобоязненный раввин заболел и пригласил врача. Тот осмотрел его и пряча глаза сказал:

– Мне надо надеяться на Бога, чтобы все окончилось благополучно.

– Надеяться на Бога я могу и без вас, – строго заметил раввин.

Известный раввин Хайес в молодости считался вольнодумцем и частенько спорил с известными авторитетами. Львовский раввин долго не мог решиться вручить ему общину, и тогда старенький шамес предостерег его:

– Назначьте Хайеса побыстрее раввином, не то он при своей учености и тяге к диспутам того и гляди станет священником!

Ребе Авраама-Якова из Садигуры арестовали по подозрению в антиправительственной деятельности и посадили в камеру с «политическими».

К одному из заключенных пришел видный местный адвокат. Он узнал ребе и ужасно удивился:

– Какое вы имеете отношение к борьбе против монархии? Вы что, вступили в партию?!

– Я не знаю ни одной партии, но объяснение тому, что меня считают политическим преступником, молено найти в Торе. Помните, как Иосиф, сын Якова, тоже был заключен с «политическими», в «месте, где сидят враги царя». Цари всегда сомневаются в лояльности тех, кто верен власти Царя царей – Всевышнего. Для них это все равно что потенциальный бунтовщик.

Несколько евреев обедали за одним столом в гостинице и, как это часто бывает, завели разговор о том, чей раввин лучше.

Один из них рассказал, что в течение пяти лет у него с женой не было детей, и только благодаря благословению раввина они обрели желанного наследника. Другой поведал о том, что его сын пошел по кривой дорожке, и только благословение раввина вернуло его домой. Третий сообщил, что раввин благословил его рискованную сделку, он вложил в нее все свои капиталы и прогорел.

– А в чем же заключается чудо? – спросили слушатели.

– Чудо в том, – ответил тот, – что я сохранил веру в Бога и в своего раввина.

Говорил ребе Менахем-Мендл из Коцка:

– Я уверен, что если бы все мудрецы и праведники Израиля договорились между собой и назначили бы день, когда придет Мошиах, если бы надели праздничные одежды и вышли бы его встречать – не опозорил бы их Всевышний и послал бы им Мошиаха. Да только вот беда: сделать так, чтобы все мудрецы и праведники Израиля договорились о чем-нибудь между собой, может только Мошиах!

В Бердичевскую синагогу приехал налоговый инспектор.

– Так… Вот вы зажигаете свечи, воск оплывает, куда вы деваете оплывки?

Раввин говорит:

– Отправляем в мастерскую, там их переплавляют и присылают нам новые свечи. Вот накладные.

– Понятно… А вот вы продаете мацу. Остаются крошки. Куда вы эти крошки деваете?

Раввин говорит:

– Отправляем в подсобное хозяйство. Ими кормят кур, которых отправляют на нашу кухню. Вот акты.

– Хорошо… – не унимается инспектор. – А вот вы делаете обрезание. У вас остаются обрезки. Куда вы эти обрезки деваете?

– Отправляем в город…

– Ну и что? Что они вам присылают?

– Всяких поцов, вот сегодня вас прислали…

Главный раввин Одессы Шимон-Арье Швабхер не отличался знанием Торы и радением о благополучии общины, зато он был лоялен к властям и охотно общался с православными священниками. Он даже своим обликом больше напоминал ксендза, чем раввина: всегда чисто выбритый, он ходил в черной мантии с белым воротничком и галстучком. В один прекрасный момент он решил, что ему должны предоставить такие же знаки отличия, как высокопоставленным духовным лицам христианского вероисповедования. Он потребовал у городских властей лакированный экипаж, запряженный четвериком жеребцов. Те решили, что еврей зарвался, и ответили так: