Вячеслав Курицын - Убийство на Кукуц-Мукуц-стрит Страница 3

Мы дружно кивнули.

– Так вот. Нарцисс, как вы помните, полюбил свое отражение в воде и всю жизнь провел над этим отражением – чах. вожделел и не мог овладеть собою, что, в общем, неудивительно. Вы, господа, когда-нибудь пытались овладеть собою? Я имею в виду не рукоблудие, а обыкновенный автокоитус?

– Признаться, нет.

– Очень рекомендую попробовать и гарантирую, что у вас ничего не выйдет. Так вот, природа явлений одна и та же: отношение к себе одновременно как к себе и как к своему двойнику. Почему у сэра Нэдлина это отношение приняло такой… негативный характер, не так уж и важно. Мистическое – а здесь явен налет мистического – у большинства людей вызывает именно страх… У меня, к сожалению, не было возможности долго работать с сэром Нэдлином, но я уверен, что пользуясь этим методом, можно многое вытянуть из его дремлющей памяти.

– А что все-таки за метод? – осторожно спросил Холмс, не сводивший с Вильсона глаз и ушей, но и не забывавший загребать стакан за стаканом дармового виски и заедать его дармовыми же сэндвичами.

– Все очень просто, господа. Нужно найти способ говорить его подсознание. Оно, скажем, прекрасно проявляет себя в сновидениях, и если Нэдлин согласиться рассказывать вам свои сны, вы узнаете массу подробностей его прошлого и прошлого его семьи. Значение сна, конечно, еще нужно уметь расшифровать. Или, например, если во время разговора человек бессознательно водит по бумаге карандашом, то в итоговых каракулях очень много материала для опытного исследователя… Тайна может скрываться в пристрастии к тому или иному сорту табака (я, кстати, курю «Винстон»), к определенным мелодиям и книгам… Узнать можно все, нужно лишь время и опыт…

И тут мне в голову пришла блестящая идея, настолько блестящая, что я решил никогда больше не уступать Холмсу такого грабительского процента гонорара, как шестьдесят. Я едва дождался, когда мы покинем гостеприимный дом Вильсона, и, оказавшись на улице и давясь последним недожеванным сэндвичем, я прошептал:

– Шестьдесят, мой склеротичный друг.

– Холмс, Вильсон сказал, что значения подсознания могут проявляться в самых безобидных привычках.

– И что, милый Уотсон?

– Холмс, марки! Мы должны посмотреть его коллекцию марок!

– Браво. Уотсон. Мне сейчас это не пришло в голову… Я сиял от гордости, я прямо-таки лоснился.

–…только потому, что я давно предположил, что коллекция марок может нам пригодиться.

– Ну, Холмс! Не надо меня разыгрывать. Признайтесь хоть раз, что кто-то может соображать быстрее, чем вы.

– Увы, любимый Уотсон, еще утром, уходя с Бейкер-стрит, я написал письмо в клуб филателистов с просьбой прислать мне каталог коллекции Нэдлина. Думаю, он давно ждет нас дома, куда мы и поспешим, помятуя еще и о том. что миссис Хадсон обещала нам изжарить к этому часу курочек, что несли те самые яйца, которые вы так бойко истребили сегодня утром в количестве трех или четырех десятков.

На Бейкер-стрит, как и обещал Холмс, нас ждало и полдюжины поджаристых курочек, и пакет из клуба филателистов со списком всех марок, зарегистрированных в коллекции Нэдлина. Наскоро перекусив, мы принялись за работу: я находил в иллюстрированной «Филателии» изображение марок, помеченных в списке, а Холмс, вооружившись лупой, которую он стянул в Скотлэнд Ярде, внимательно изучал картинки и делал на листе бумаги какие-то пометки. Коллекция, на счастье, оказалась не слишком большой, и уже через час Холмс удовлетворенно отвалился на спинку кресла.

– Возможно, я что-то упустил, Уотсон. Но по крайней мере два мотива в этой коллекции прослеживаются четко. Первый, как я и ожидал, и как вероятно, вы ожидали, если уж не полный олух, это все тот же мотив двойничества. Люди, смотрящиеся в зеркала, животные, видящие свое отражение в воде, марки с портретами писателей, которые писали о двойниках: Гофман, Достоевский, Курицын… Кстати, и картинка Караваджо с изображением Нарцисса… А второй мотив… Второй мотив. Уотсон, это маяки. На десяти процентах марок есть какое-то изображение маяка, причем в большинстве случаев он находится на заднем плане, играя второстепенную роль… Это ли не свидетельство, что марки с маяками Нэдлин покупал бессознательно?

– Холмс, я не устаю поражаться! За описание этого дела мы отхватим порядочный гонорар Кстати, на Кукуц-Мукуц-стрит есть очень симпатичная пивная: подают наборы, две бутылки пива и порция картофеля с мясом. Обязуюсь пригласить вас туда сразу, как схлопочу денежки.

– Вы очень великодушны, мой ласковый Уотсон. Это заставляет меня взяться за дело с еще большей проницательностью. Итак, что мы имеем…

– Да, Холмс что мы имеем? Готовый сюжет для рассказа, придуманный вами, я воплощу в три дня и отдам вам. как и уславливались, пятьдесят процентов гонорара.

– Извиняюсь, шестьдесят… А кроме того – незаконченная история с Кукуц-Мукуц-стрит, которая тоже чревата некоторыми фунтами…

– Все это прекрасно, Уотсон, но я не о том. Что мы имеем сказать относительно двух загадочных убийств…

– Да, конечно, простите…

– Кто-то – скорее всего не сэр Нэдлин – убил его сестру, воспользовавшись либо обмороком брата, либо его соучастием. Во втором случае мы вынуждены предположить, что сэр Нэдлин вовсе не столь болен, раз способен вести тонкую игру, но, кроме того причина, побудившая его взять на себя преступление, прямиком ведущее к виселице, настолько серьезна и необычна, что…

– Что мой скромный талант беллетриста вряд ли справится с задачей выдумать такую причину…

– Вот именно. Что бы вы ни изобрели – ну, скажем, Нэдлин покрывает сообщника потому, что безумно в него влюблен, а безумно влюблен он, скажем, в себя, если помнить всю эту историю с Нарциссом, то есть покрывает он, допустим, себя самого, то есть человека, которого, будучи не в силах покрыть его физически, считает своим двойником… сущий бред… хм…

Холмс вдруг замолчал и глубоко задумался, лицо его помрачнело.

– В чем дело, милый Холмс? – встревожился я.

– Да так… Ничего… Вздорная идея… – растерянно сказал Холмс, словно отгоняя, как мух, какие-то лишние мысли. – Так вот, если вы и придумаете такую причину, она будет неуклюжей, литературно неубедительной, журнал наш рассказ не возьмет, и не видать нам пива с картошкой.

– Этого нельзя допустить, любезный Холмс! Кстати, не пропустить ли нам по стаканчику виски?

– Допустить нельзя, пропустить можно. Так что, Уотсон, нам придется остановиться на первой версии: убийство произошло, пока Нэдлин был в беспамятстве. Возможно, он действительно видел убийство, но почему-то принял убийцу за себя… Хм… Ну ладно. Убийца и унес с собой и нож, и безделушку. Нож мог бы и оставить.

– В газетах написано: служанка, прибиравшаяся утром в зале, что примыкает к спальне, настаивает – в спальню никто не входил, кроме мисс Элизабет. И никто не выходил – до самого крика сэра Нэдлина.

– Ну, служанка это еще не палата пэров… Зря, кстати, мы до сих пор не побывали на месте преступления. Убийца мог уйти через окно.

– В спальне нет окон.

– Ну, еще как-нибудь… Постойте, Уотсон, я, кажется, начинаю догадываться… Вы подали мне великолепную мысль! Тайна почти раскрыта, Уотсон. Но давайте на секундочку отвлечемся, я хочу завершить свои рассуждения, без которых вы не сможете сочинить рассказ. Безделушка, как мы знаем, представляет из себя полукруг со словом «маяк» и буквой «С», а также с металлической палочкой, напоминающей, по изящному выражению Нэдлина, недоделанный ключ. Подобный же талисман был украден у трупа, то есть, простите, снят с трупа Майкла Джексона. А если сложить недоделанный ключ и недоделанный ключ, что получится, мой тугодумный Уотсон?

– Доделанный ключ…

– Вот именно! Обыкновенный ключ – от двери, от тайника или сундука. А подпись на кружочке – указание места. Маяк, название которого начинается с буквы «С». Вы знаете, что жители побережья дают маякам прозвища, вроде как собакам? Тобик, Бобик, Верный Руслан и тому подобное. Да, мы забыли посмотреть в почте пакет от Лестрейда с информацией о Джексоне… – Холмс ворошил пачку газет. – Ага, вот он… Пожалуйста, Уотсон, убитый работал на десяти маяках! Очевидно он знал, что на одном из маяков находится тайник, но не знал, на каком именно… Возможно, ему не хватило именно буквы «С», а другие буквы, написанные на второй части медальона, оставляли возможность вариантов…Сейчас, милый Уотсон, мы скушаем по доброму куску ветчины и отправимся к вдове Джексона, чтобы узнать названия маяков, на которых служил ее муж…

– Черт побери, Холмс, вы тоже пришли к этой мысли! – в дверях показался инспектор Скотлэнд-Ярда, очень похожий на актера театра и кино Брондукова.

– Насчет ветчины? – осведомился Холмс.

– Насчет этих чертовых маяков! Ничего не добившись от Нэдлина, который твердит, как попугай, о раздвоении личности и о человеке из зеркала, я решил сесть и подумать. Я покушал рыбы, выпил брэнди и решил, что Джексона убил кто-то из его коллег. Смотрители маяков – народ мстительный, а Джексон, судя по тому, как часто он менял место работы, был чертовски неуживчивым малым и мог крепко кому-то насолить…