Остап Вишня - Под парусом (сборник) Страница 3

Симферополь -- центр Крыма, столица его. Очень древний город: раскопки в нем и в окрестностях свидетельствуют, что еще до рождества Христова на месте том было греческое селение Неаполис, где сидел скифский царь Скилур...

Долго или недолго сидел тот Скилур, царь скифский, в Симферополе, до этого еще не докопались, но известно, что примерно через двадцать два столетия после Скилура в Симферополе сидел уже не царь, а Врангель, и сидел, как говорят крымские легенды, очень недолго... Исчез он в направлении Царьграда, и так "фундаментально" исчез, что никакими раскопками до него не докопаешься...

Симферополь поражает путешественника своими старинными постройками, памятниками седой старины и прекрасными окрестностями, о которых можно писать, писать и еще раз писать... А поскольку вы, невзирая на его древность, все-таки его проспали, значит, и писать о нем не будете...

Дальше идет Бахчисарай, резиденция крымских ханов, со знаменитым дворцом последнего крымского повелителя и не менее знаменитым Бахчисарайским фонтаном...

Проспав Бахчисарай, подъезжаете к Севастополю, конечному пункту вашего железнодорожного путешествия...

-- Вставайте: уже!

-- Симферополь?

-- Севастополь!

-- А Симферополь? А Бахчисарай?

-- Давно забыли.

-- Какая жалость! Такие исторические места! Как же так?

-- Продрыхли!

-- Подумать только?!

Севастополь -- порт. Блеснула перед вами знаменитая Севастопольская бухта, и вас уже втиснули в автомобиль, чтоб ехать по шоссе в Ялту...

Вы оглядываетесь, вертитесь, чтоб хоть одним глазком взглянуть на бухту, на набережную, а мадам, белая-белая и пышная мадам под газовым шарфом, сидящая вплотную к вам справа, поучает вас:

-- И что интересного? Вертится, как на шиле. И толкается! Ну, бухта! Ну, море! Но зачем же толкаться?!

...Гррррр! Чок-чок-чок!

Поехали...

Поехали вы прекрасной дорогой, протянувшейся на восемьдесят две версты от Севастополя до Ялты...

Выноситесь за город... Машина рванула на просторе, волю почуяв, и мчит вас туда, где встают перед вами в туманной дали серые великаны...

Тихо... Тихо... Утро...

Убаюканные машиной, завороженные прекрасными контурами высоченных горных кряжей, прозрачным воздухом, солнечными лучами, травою, водою и всем, чем еще может заворожить крымский Пан, -- сидите вы, прищурившись, вглядываясь и вслушиваясь...

И весь вы внимание, и весь вы глаз, и весь вы слух. Ведь вы читали и слышали, что дорога от Севастополя до Ялты полна дивных зрительных и слуховых сюрпризов.

Тихо... Тихо...

Вдруг:

-- Б-б-бах!

Слуховой сюрприз!

Метнули вы свой острый взгляд туда, ввысь, где вздымаются серые великаны...

Не уснувший ли вулкан пробудился?!

Не скала ли в миллион пудов ринулась в море, сметая на своем пути все живое и неживое?!

А может...

-- Эх, елки зеленые! -- кричит шофер. -- Говорил, подлатать надо! Не слушают, заразы!

Шина лопнула!

Слуховой сюрприз, который потом переходит в зрительный, в желудочный и, наконец, в ножной и спинной...

-- Вылезайте, граждане!

"Граждане" вылезают... Столпились вокруг машины и стараются разглядеть, где ж они, эти самые "елки зеленые", которые высадили их из автомобиля... (Зрительный сюрприз.)

Потом садятся на травку у шоссе; развязывают узелки и уписывают, что у кого осталось (желудочный сюрприз); потом часть идет рвать цветы у дороги (ножной!), а другие ложатся на травку лицом вверх и мурлычут какой-нибудь соответствующий моменту и настроению романс, вроде:

На дороге жук, жук,

На дороге черный...

...Подлатались -- и дальше.

Дорога все в гору, в гору...

Что ж вы на этой дороге видите?

Или хотя бы не на дороге, а над дорогой или у дороги?

Ничего вы не видите, так как справа от вас белая-белая пышная московская мадам, из-за которой ничего не увидишь, имей вы хоть восемнадцать глаз: настолько эта мадам и широка и глубока...

А слева от вас "молодой человек, наверное, брунет" закрылся от солнца подушкой... Попробуйте увидеть!

Видно только вперед и вверх...

А там, вверху, серые великаны громоздятся!

А что же могли бы вы увидеть по дороге из Севастополя в Ялту, в той ее половине, что поднимается к Байдарским воротам?

Много чего!

На четвертой версте от Севастополя отходит дорога, ведущая к Юрьевскому монастырю... На шестой версте у шоссе -- французское кладбище, где похоронены французские офицеры и солдаты в 1854--1855 годах. Дальше -- дача "Альфа", служившая штаб-квартирой французам во время осады Севастополя в 1854 году...

Потом шоссе пересекает Кучук-Мускумскую долину, а оттуда делает прыжок в красивую Байдарскую долину, которая тянется на шестнадцать верст в длину и на восемь -- десять верст в ширину... В долине село Байдары, откуда четыре версты до знаменитых Байдарских ворот, сооруженных в 1848 году на высоте двухсот сорока трех сажен над уровнем моря.

Перевал...

Дальше дорога вниз! На Южный берег Крыма!

Разумеется, у Байдарских ворот отдых. Есть здесь нечто вроде "ресторации", где вам дадут пообедать, если захотите. Если захотите, стало быть, дадут, а когда дадут, так уж не захотите! Но это к географии и этнографии не относится!..

Хотите -- обедайте, не хотите -- не обедайте, все равно за Байдарскими воротами море!

Выезжаете из Байдар -- и сразу:

-- Ах!

И ваша соседка справа -- "ах!", и ваш сосед слева -- "ах!", и соседи спереди -- "ах!", и соседи сзади -- "ах!", и вы сами -"ах!"...

Только шофер не "ах", а косо на помощника:

-- Внимание!

Столбовая дорога завертелась... Белым ужом под высокими скалами изогнулась, переплелась петлями, узлами, восьмерками... То тут, то там покажет спину, и снова куда-то под скалу, за скалу, под обрыв, за обрыв, падает вниз, карабкается вверх.

Проехали немного -- и конец... Дальше бездна... А она вильнула влево и пошла дальше... И снова нету... Бездна. А она вильнула вправо, пробежала десять саженей -- и снова за скалу и снова за каменную стену...

А внизу -- море! Сколько видит глаз -- море!.. В чадре из тумана, только у берега серебром переливается... И манит неведомым и страшит необъятностью своей...

Черное море... Синее море... Понтийское море...

Черное море красные берега омывает... И они не чернеют...

А над ним, к нему сбегая, в него окунаясь, прильнули к берегу: Тесели, Форос, Мшатка, Ай-Юры, Мелас, Лимнеиз, Мухалатка, Кастрополь, Кикинеиз...

И дальше... Симеиз, Алупка, Мисхор, Гаспра, Ай-Тодор, Ласточкино гнездо, Ореанда, Ливадия, Ялта...

Море их моет, а сверху их яйла обнимает... Обнимает могучими объятиями вековечных скал...

И гордо закинул над ними свою зубчатую голову Ай-Петри...

Всесоюзная здравница... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

1924 ______________________________________________________________________

"Природа и люди"

Нет, не "природа и люди", а скорее наоборот -- "люди и природа"...

Как, значит, люди на крымскую природу едут, и как эта самая крымская природа на тех людей воздействует, и что из этого воздействия природного проистекает...

* * *

Еще в Севастополе, на вокзале...

-- Ох! Устал, знаете, до чертиков!.. Голова -- ну никуда. Хоть выкинь! И, знаете, "верхушки"... и выдох, и звук тупой! Температура начала еще последние месяцы подниматься! Сдал, что называется, вовсе! Работоспособность упала... Едва-едва дотянул до мая... Комиссия прямо сказала:

-- Поезжайте! И чем скорей поедете, тем лучше! Поедете, говорят, подышите крымским воздухом, отдохнете, поправитесь!..

-- А я думаю, что вряд ли мне уже поправиться. Сил -- ни вот столечки! Да и не диво: семь лет революции как в котле кипел... А теперь и комиссии, и подкомиссии, и совещания... Чего только не тянешь?! Как ты его тянешь -- и сам не знаешь! Инерция, должно быть! Да вы поглядите на меня: разве в двадцать шесть лет таким человек бывает? Да я уже старик! Вот еду и не верю, что выйдет из этого что-нибудь... Просто еду, чтоб потом не жалеть, что не воспользовался возможностью побывать в Крыму. Приеду, лягу и пролежу все два месяца... Ни ногой, ни рукой... Просто лежать буду... За семь лет отлежусь! Как бы это в такую санаторию попасть, чтоб поменьше суетни, чтоб без шума, без гама... Только лежать, дышать, отдыхать... А главное -- лежать, лежать... Долго нам еще ехать?! Хоть бы поскорей! Ой, лежать! А вы тоже -- на отдых? Легкие?

-- Нет. Командировка. Надо поглядеть, как там народ трудовой поправляется...

-- Не больны, значит! Вот счастливый! А я -- лежать! Только лежать! Поправиться, кто его знает, поправлюсь ли, а отлежусь так уж отлежусь!

И вглядываешься в его усталые глаза, такие грустные-грустные, и в серое лицо вглядываешься: бледное-бледное, прямо землистое, и синеватые губы, и круги под глазами, и вялые руки, и слабый голос. Спутанные, потные волосы... И безразличие, безразличие...

"Да-а... -- думаешь, -- потрепало человека... Резолюция не танец... Она как возьмет в свои боевые руки, так только держись..."

* * *

Уже в санатории. Через неделю...

-- Здравствуйте!