Неизвестен Автор - Салон 1-67 - Сборник любительских околоюморных текстов от Anekdot,ru Страница 30

Саша С. Осташко <[email protected]>

В пустыне жаркой, где шакалята, и в поднебесье, где соколята, Не марципанов, не мармелада, а справедливости все хотят! Но - по-шакальи - она такая, а - по-сокольи - она - другая, И,все на свете ругмя ругая, растут шакалы из соколят. Не говорите, что провели вас, и не пеняйте на справедливость, Покуда пьеса не завершилась - хотя не многим понятна суть. Сто вариантов у каждой сцены - какую правду найдем в конце мы? А наши дети растут как цены - вот-вот уж спросят о чем-нибудь...

Pimenov <[email protected]>

Когда кожа станет, как дуба кора И белая муть подернет глаза, Походка не будет лететь от бедра, Туман будет там, где сверкала гроза Я успокоюсь в сознании мира, Одною ногою стоя в могиле. Уже в ожиданьи последнего пира Я сброшу ярмо подчинения силе. Мое наваждение будет разбито, Вино наслажденья до капли испито, И так, не коснувшись ни разу свободы Я проживу бесконечные годы. А может быть лучше, сгорев в одночасье, До дна исчерпать свое горькое счастье, Прекрасно и чисто уйти молодым, Сгореть, отсветив, не больным и седым. Вздохнут на прощанье: "Так ярко и мало". А где-то на небе звездой больше стало... Юрате <[email protected]>

Понедельник, 27 февраля 1999

Выпуск 31

ФРАГМЕНТЫ... Frame 8. Этот праздник случается так -Мы подолгу не знаем, где он: Но в момент, когда над головой (С детства помним их. Терпко-дефисНерифмованных, впрочем) цитат Зажигается синий неон -Этот праздник всегда и с тобой, И со мной. Наш А Moveable Feast. Story Teller

Я - Слово Здравствуйте, всемогущие господа, лишь на одно ударение отставшие от Господа! Здравствуйте, прекрасные мадонны с красотою из силикона! Здравствуй, честная столица! Поверни же ко мне свои лица! Я когда-то (не верю сам!) в вас влюбленный был Помню, жили тогда душа в душу мы. Но теперь, черт возьми, стал поэт я, блин, Променял вас всех на Есенина с Пушкиным! Так что, сами поймите, нынче негоже мне разговаривать этаким будничным "здрасьте", Появляться с улыбкой мигающей рожею, Разделять с вами скуку, веселье и страсти. Нелюдима, злословна, пошла наша братия Ни иконам ее не унять, ни погонам, и Хоть за семь замков затолкать ее Все бросается ономатопоэтиконами! Захотел бы, так сам сел на вас верхом Молокосос с гранитной рифмой! Захотел бы - кораблем-титаником-айсбергом Поразбивали б носы вы о пятистопный риф мой! Испугались, от страха трясутся животики? Вы и вправду сочли все меня дебоширом? Хоть поэт я - да, но и человек тоже все-таки, Не боись, народ, иди с миром! Отдохну я теперь, вас слегка поносив Мне от вас, чертей, нужно много ли? Ну а вы, как всегда, лишь воротите прочь носы, Начитались, поди-ка, все Гоголя...

Виктор Максимов

Белым туманом окрестность одета, Белым туманом одеты поля, На огородах - сырая земля, Будто на свежей могиле лета. Белым туманом разлита печаль В мертвой, убитой морозом,траве, В мокрых бурьянах, в осклизлой ботве, И в колеях, где вода словно сталь. Оцепененье, канун холодов В спутанных травах, утративших цвет, Кто-то рассыпал прощальный букет Крупных, тяжелых осенних цветов. Быстро смеркается, гаснут огни, Вечер приходит - тосклив и угрюм... Как благодарен я октябрю За эти прощальные хмурые дни Сердцу легко и легко голове, И не влекут уже вечные темы... Кладбищенско-свежие хризантемы Рассыпаны в спутанной мертвой траве. Boris <[email protected]>

Среда, 3 марта 1999

Выпуск 32

"Февраль. Достать чернил и плакать..." И заключить в подарочную рамку Горячий треск каштанов на огне, Сады Моне, граффити на стене, От створки устричной на пальце ранку, И Сен-Мишель, и фото на мосту, В метро случайный всплеск аккордов струнных, Негромкий дождь и маленький отель. И, возвратясь в метель, А, может, в слякоть, Достать чернил, заправить принтер струйный, Доверить письма чистому листу... Наверно, это будет акварель, Когда тихонько над листом заплакать.

Ежинька

*** Пришел апрель, снега расчистив, Парят берез крыла расправленные. В дымящуюся кучу листьев Бросаю письма неотправленные. Водою жизни, быта хлебом Во мне, будто в тюрьме, измученные, На выдохе - в шальное небо Летите, мысли неозвученные. Между крестами золочеными, Над куполами жестяными, Взлелеянные и точеные, Они летят - и Бог бы с ними. Сколь им лететь - неважно, милая: Сегодня, через год - когда-то, В пути налившись новой силою, Они достигнут адресата. И я сгребаю листья горкой, Под снегом на зиму оставленные, И причастившись дымом горьким, Сжигаю письма неотправленные. *** Июль. Небрежно брошены подушки, излом бровей, запястий, речь живая... "Вы пишете стихи? Как Пушкин? Боже!... Прочтете что-нибудь?" "Быть может, позже..." "Ах, да, je comprenez... А я вот - вышиваю... Ах, душно как! Уж что ль бы, дождик!.." Дождик. *** Ты далеко. Но в шорохе листвы, В паденьи капель, в запахе случайном Вдруг что-то сдавит сердце, и - увы Опять уйдет, не открывая тайны. И вновь, и вновь неведомая грусть Вдруг захлестнет - и сразу же отпустит. Смешно, но - слезы выступят. И пусть. Мне сладко и спокойно в этой грусти. По мокрым крышам - барабанный бой, Немолчный шум - по водосточным трубам, Я оглянусь, услышав голос твой, И в пустоту уронят "здравствуй" губы. Ты далеко. Вчерашние мечты Во мне звучат наивнее и тише. И, Боже мой, вообще - причем здесь ты? Ведь это просто дождь стучит по крыше.

Алексей Ермолин <[email protected]>

С. Я, тридцати неполных лет, Такой-то, некий, Задира, умница, атлет В девятом веке, Изведав древнюю вражду, Однажды встретил Копье тяжелое между Шестым и третьим. Я йорик - думалось: навек. Ах, руки эти Меня на солнышко, наверх, На свежий ветер. И волос кисти из глазниц Мне мусор вымел. Я свет увидел. Я возник. Мне дали имя. Теперь я старше. Я живу (Тьфу-тьфу - не сглазить). И я летаю наяву (В туристском классе). Копье мне больше не грозит, Я понимаю. И от меня вином разит Второго мая. Мой дом не стал меня держать: Я счел полезным То, что сожрет меня, как ржа Сжует железо. Но, дом мой, я еще вернусь К тебе под взоры. И я улягусь - я клянусь В свои подзолы. Я стану йориком. Года Спрядут столетья, И я - о, Боже мой, когда? Ах, руки эти... Павел <[email protected]>

Я нарисую строчек тени Мелками из мечты и чувств И дивный свет твоих видений, Твою безоблачную грусть. По жизни параллель рисуя, Беззвучно прикоснусь к холсту, И нить судьбы слегка тяну я К тебе сквозь мир и пустоту...

Шамайка <[email protected]>

Понедельник, 8 марта 1999

Выпуск 33

В день начала листопада город тих и скорбно-светел. Листья падают - так надо! но пришел нежданный ветер. Крикнул ветер: "Нигилист я!" Налетел, вскружил, ворвался в умирающие листья в полусумасшедшем вальсе. Он играл в каминных трубах и гремел листом на крыше, и взлетали в звуках грубых листья выше, выше, выше... Выше серого асфальта, выше всех пятиэтажек, выше флейты, выше альта, выше первой скрипки даже. И кружились, танцевали, будто не в конце - в начале, и заметили едва ли, что в окно мне постучали. "Жизнь все выше, интересней! Полетели, побежали!" Я не сочинял им песню я стоял и провожал их. ...Ночью дождь о ком-то плакал и стучал мне в подоконник. Простыней, как белым флагом, хлопал ветер на балконе. Матерился утром дворник, скреб метлой ожесточенно, не признав танцоров гордых в грязной куче желто-черной. Алексей Ермолин <[email protected]>

Я куплю себе фарфора чашку Тонкую, с прозрачными краями. И еще куплю я пачку чая, Буду думать - будто я в Китае. Девушку с раскосыми глазами, С мокрыми одеждами - представлю, "Хватит плакать, выпей чашку чая." На огонь привычно чайник ставлю. И она споет чужую песню, Подыграв себе на тонкой флейте Про любимого, про абрикос в цветеньи. Предложу, пожалуй, ей варенья. У него из яшмы руки, плечи. И глаза испуганной газели. Поэтично, необычно это, Наши-то - давно уж надоели. Но исчезла девушка из кухни С чудными, раскосыми глазами. То ли мне приснилось, то ли чудо. Недопитый чай уж остывает. Юрате <[email protected]>

У старой полыни - особенный запах: В нем - лето, не это, которому рад, А то, что дожди проводили, оплакав, И не возвратили... И не возвратят. Узрев на пути неживые соцветья На ломких стеблях с благовонной трухой, Пройди стороной - не задень, не заметь их, Беги аромата полыни сухой... К цветущим полянам, к зовущим рассветам! Но - прочь от стеблей, чей пахучий излом Отравит веселие нового лета Пронзительной скорбью о лете былом. Не странно ли это - мечтать и поныне В средине пути - о начале дорог? Я трогаю веточку горькой полыни Премудрым советам своим поперек.

Ruban <[email protected]>

Не теряйте голову, раз обмануты, Даже если больно вам вон из памяти! Велика ли честь Быть в немилости? Сор из сердца весь вынуть, вымести, Чтоб смеясь, вы подняли гордо голову, И вокруг не поняли, как же больно вам, Ну хотя бы мысленно станьте сильными,Не мечите бисера перед свиньями. Stef <[email protected]>

За кромкой горизонта луч За коркой гор и зонтом туч Рисует в темной вышине На небе, будто на стене Зверей и птиц Лишенных лиц Какие лица у зверей? Вот ломкий угольный жираф Вот бегемота плотный шкаф Вот антилопа на бегу И леопард на берегу Орел, распластанный вверху, Цыпленок в собственном пуху. Локи