Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник) Страница 38

ПИСЬМА СЫНУЛИНА

Письма эти совершенно случайно попали в мои руки. Сынулин вовсе не рассчитывал увидеть их в печати. И разумеется, не мог предугадать, что тот, кому они адресованы, забудет письма вместе с дерматиновой пайкой в вагоне поезда. Для меня же ото была настоящая находка; я давно уже присматривался к деятельности учреждения, носящего странное название УКСУС.

Если бы мне предложили создать герб УКСУСа, я поместил бы на нём один из атрибутов канцелярского быта — дырокол, например, или мусорную корзину, а рядом — детскую игрушку «Ванька-встанька». Наверху написал бы «УКСУС», а внизу девиз этого учреждения: «Меня ликвидируют, а я возникаю вновь!»

Дорогой, славный друг мой Вася!

Вот уже две педели, как я уехал из нашей родной Антоновки. Тогда мне с тобой даже проститься не пришлось. Ты был в районе, а мне вдруг — бац! — телеграмма: собираться в дорогу, ехать в Краснополянск, а там явиться по адресу…

Растерялся поначалу: зачем я, простой низовой работник, в центре срочно понадобился? И совсем пришёл в замешательство, столкнувшись с подписью: «УКСУС. Горчицын».

Анфиса моя сперва рассмеялась: «Тебя, мол, кто-то разыгрывает. Пошли ответ: «Выехать не могу. Соль. Перец».

А потом подозрительно посмотрела на меня, спросила:

— А может, это шифр? Или пароль какой? Что же ты молчишь? Или тебе всё понятно? Это мужчина или женщина? А если непонятно — пойди и покажи в милиции.

— Откуда, — говорю, — понятно? Разве есть такое имя — УКСУС? А Горчицын — это фамилия.

И тут я вспомнил: мы с Горчицыным в школе вместе учились.

— А что же тогда УКСУС?

Жена говорит:

— Ты совсем дошёл. Если Горчицын — фамилия, то УКСУС — организация.

И в самом деле, по указанному адресу оказалось Управление координации снабжения и урегулирования сбыта — УКСУС. А управляющим — товарищ Горчицын Степан Семёнович. Это и есть Стёпка, наш одноклассник.

И вызвал он меня, чтобы к себе перетащить. Сначала, мол, поживёшь в гостинице, а скоро и квартиру дам. Тогда жене телеграмму отстукаешь: «Приезжай!» Зарплатой не обижу. Если согласен инженером по координации — оформляйся.

Я сказал, что я не инженер и у меня нет диплома, а он в ответ…

— Чудак. Инженер — это у нас должность. При чём тут диплом?

Слушаю его, а на языке так и вертится: почему же он всё-таки меня позвал? Неужели у него нет подходящих людей рядом?

Под конец я в осторожной форме спросил об этом. Он ответил:

— Да вот вспомнил о тебе, земляк. При выдвижении кандидатур очень важно, чья фамилия придёт в голову первой. — Потом добавил: — А в голову твоя фамилия пришла потому, что наткнулся я перед этим на заметку в газете. О славных делах «Пенькотреста». Подписана: «А. Сынулин». Алексей Сынулин всегда сочинять любил. Помню, учительнице по литературе ты нравился. Она говорила: «Сынулин пишет так, как я требую. Без отсебятины».

Я Горчицына, конечно, сразу узнал, хотя прошло немало лет. Он такой же худощавый, улыбается спокойно. Только глаза его смотрят не так, как раньше. Не смотрят, а вроде присматриваются. И ещё он усы отпустил. Присматривается и шевелит усами.

Тут же, в своём кабинете, он познакомил меня с Акимом Михайловичем Штакетниковым, инженером отдела.

— Будете, — говорит, — работать вместе. А ты, Штакетников, натаскивай его, возьми над ним шефство.

Штакетников привстал:

— Всё будет исполнено.

Ничего, видно, мужик — этот Аким Михайлович. Только белый весь: и волосы белые, и брови, и лицо, как бумага, и глаза. Всё не имеет цвета.

Идём мы с ним коридором, а я таблички на дверях читаю: «отдел инвентаризации», «отдел корреспонденции», «отдел экспедиции», «отдел реализации», «отдел транспортизации», «отдел утилизации», «отдел интенсификации», «отдел спецификации». И наконец, «отдел координации». Это мой.

Зашли в комнату, сел я на стул, а в глазах всё ещё таблички прыгают. Робею я перед ними. Зря, наверно, согласился. А Штакетников успокаивает:

— У Горчицына не пропадёте. Он своих земляков в обиду не даст… Кстати, встретите здесь давних знакомых — Вестового, Кудымкарова и Чебурекова. Это ведь все ваши — антоновцы?

— Антоновцы, — говорю, — но здесь не по моей профессии…

— А кто тут по своей? Не много насчитаете. Со временем, Сынулин, вы здесь многими профессиями и специальностями овладеете. Даже дипломатией.

— Да, — сказал я, — организация большая. Очень солидно всё здесь.

— Вас таблички напугали? — догадался Штакетников. — Не обращайте внимания. Игра слов. Для бухгалтерской ведомости. Кто зав, кто зам. На самом деле, все одним заняты…

— А УКСУС в целом? — спросил я и подумал: «Вот идиот — у Горчицына сразу не узнал!»

— УКСУС? Мы — межведомственная контора. Собираем заявки снизу — передаём наверх, получаем развёрстку сверху — рассылаем по низам. Ну, кое-что утрясаем, увязываем, согласовываем.

— И многое от вас зависит?

— Да как тебе сказать? Решать мы, собственно, ничего не решаем, а помешать можем. Со временем усвоишь, что к чему. Пока привыкай, присматривайся.

Вот и всё. Чувствую себя хорошо, чего и тебе желаю. Скучаю, очень случаю по Антоновке. Один. И всё незнакомо. Я ведь в таком большом городе впервые. Ходил, ходил — ноги ломить стало. А потом пришёл в гостиницу, задремал, и приснился мне колодец с журавлём, что напротив лавки сельпо. И будто в этом колодце вода кончилась.

Несколько раз поднимал ведро, а оно всё пустое. Надо же такому пригрезиться!

Крепко обнимаю своего старого друга и жму его руку –

Лешка.

13 апреля

Дорогой, милый Вася!

Я уже пригляделся.

Рабочий день у нас начинается в девять, опаздывать нельзя. А я как на грех один раз пришёл на пятнадцать минут позже и в книге не успел расписаться: её уже унесли и заперли.

В буфете гостиницы была очередь — вот я и задержался. А как же, не позавтракав, на работу идти?

Штакетников надо мной смеялся:

— Провинциал ты, Сынулин. Завтрак никуда не уйдёт. Из сотрудников УКСУСа, насколько я знаю, дома не завтракает никто. Стакан холодной воды — и пошёл. В. девять надо показаться начальству — просунуть голову в дверь. А ещё лучше к тому же и спросить о чём-либо вышестоящего товарища, посоветоваться. Например: «Тут курьер уходит. Вы ничего не будете в город посылать?» Или: «Как отчёт делать — по прежней форме?»

— У тебя, — говорит Аким, — всегда должен быть в голове запасной вопрос к начальству. Где бы ты его не встретил, спрашивай. Во-первых, будут знать, что ты постоянно думаешь о деле, а во-вторых, спрашивай, чтобы тебя не спросили.

Расписавшись в книге и показавшись начальству, люди идут по своим комнатам читать газеты, звонить по телефону. Посидят полчаса — и в кафе. Оно рядом. «Где такой-то?» — «Только сейчас был здесь. Вышел, наверно».

Раз видели, значит, всё в порядке.

Это бывает в дни, когда нет «пятиминуток». «Пятиминутки» у нас по пятницам, и сидим мы все на них часа по два с липшим. А Горчицын всё говорит, говорит. Иногда — нам, иногда — в трубку телефона: жена ему звонит или приятели, а мы всё сидим и слушаем. Иногда сидишь-сидишь и так разомлеешь — в костях ломота начинается и лопатки сводит.

На днях в связи с нашим местным праздником — Днём организации УКСУСа — Горчицын отметил приказом большую группу сотрудников — кому премию, кого на доску Почёта, кому благодари ость и флажок на стол «За безупречный, самоотверженный труд…» Я спросил Штакетникова, что они сделали такого самоотверженного. Он сказал:

— Эти люди не опаздывали на работу и своевременно расписывались в книге прихода. К тому же они никогда не позволяли себе появляться в общественных местах в нетрезвом виде. У нас в экспедиции работает старичок — письма заклеивает. Так Горчицын каждый год в день рождения ему благодарность объявляет: за долгожительство. А насчёт нетрезвого вида я недаром обмолвился. Не принято. Курить — пожалуйста. Но все курильщики курят только сигареты «Друг». Которые с овчаркой на коробке. Очень едкие. Дым от них жжёт глотку и комом в ней стоит. Но что поделаешь: эти сигареты любит тов. Горчицын. И потому даже Древесный — заместитель тов. Горчицына — их потягивает. Или на всякий случай при себе имеет

Но я отвлёкся.

После того как люди расписались в книге прихода и показались начальству, они чувствуют себя уже свободно. Выпив кофе, женщины в парикмахерскую идут — причёску делать, в химчистку — пятна выводить, в обувную — подковки к туфлям прибивать. Идут в поликлинику, в ателье, в комиссионку, в магазин подарков и сувониров. На столах оставляют на всякий случай записочки: «Я в горплане» или «Ушёл в облсовпроф».

И Горчицын уезжает. То ли в главк, то ли куда ещё.

А заместитель Горчицына Древесный — тот никуда не отлучается: он пишет диссертацию. Приходит на работу с термосом и с бутербродами. Или жена его Цедра Фёдоровна приносит ему обед. И он ест за столом прямо из кастрюльки.