Остап Вишня - Поехали (сборник) Страница 4

Подъехал бы на тележке, отколупал -- и домой.

А под этими арками, под этими петлями были бы сады, играла бы музыка и продавалось бы мороженое...

Квершлаги и штреки были бы наподобие аллей в городском парке культуры, по угольным пластам зимой спускались бы на салазках.

А угольные пласты для этого как нельзя лучше приспособлены, так как абсолютно "положистых" немного, а все они чаще всего наклонные (падают под углом от 30 ° до 45°) и резко крутые (угол падения от 45° до 90°).

И никто бы тогда не допытывался, что такое, к примеру, называется _"гезенком"_, что _"бремсбергом"_, что _"шурфом"_.

А то, видите, приходится все это объяснять... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

"Шурф" -- вертикальная шахта, небольшая: ее делают для разведок, где залегают угольные пласты, или для вентиляции уже действующих шахт. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

"Бремсберг" -- наклонный подземный участок, идущий в направление падения угольного ствола, он не выходит на поверхность, и по нему уголь подается сверху вниз.

Такой же участок, но если уголь подается снизу вверх, называется уклоном.

Видите, чего только нет в шахте.

Всего этого не видно ни из квершлага, ни из штрека. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

"Гезенк". Это вертикальная шахта. Она "слепая", то есть не выходит на поверхность и спускается с верхнего горизонта на нижний. Уголь из гезенка выбирается (добывается) уступами. Вырубанный, он падает вниз, в такую дыру, которая называется скважиной, а оттуда попадает в вагончики, вагончики коногон гонит к клети, из клети уголь идет на-гора в склад, из складов в железнодорожные вагоны, из железнодорожных вагонов в жилкоопы.

-- Ах, как у нас сегодня тепло! Надо открыть форточку!

Попадает уголь еще и на заводы, на фабрики, в коксовые печи, но это нас мало интересует... Нам лишь бы:

-- Ах, как у нас сегодня тепло!

Гезенк... Не правда ли, это слово напоминает какие-то удивительные газоны?.. А в газонах роскошные цветы... Цветы пахнут... Правда, напоминает?..

Автор должен, однако, к превеликому сожалению, констатировать, что ничего подобного...

Газон не гезенк, а гезенк не газон.

Гезенк, еще раз повторяю, -- шахта, где уступами рубится уголь. А все эти уступы в гезенке называются "полем".

Как автор сожалеет, товарищи, что вы не видели этого гезенкового поля, и как ему будет неловко, если на вопрос, знаете ли вы, что такое поле в шахте, вы ответите:

Ой, да в поле жито

Копытами сбито.

Ой, как автору будет неловко!

Как жаль, что вы, товарищи, возвращаетесь уже из шахты на-гора, как можно дальше удаляясь от штрека, и не хотите принять неоднократные приглашения проводника по шахте:

-- Может быть, полем пройдемся?.. Уступами?

Как жаль! Жаль, товарищи, так как поле -- всегда самое излюбленное место для прогулок...

А тут не только одно поле, но еще и уступы. И не только уступы, но еще и лес.

Поле, лес, уступы... Чего же еще вам надо для приятной прогулки?

Вы, может, не верите, что там есть лес? Есть! Есть специальные в шахте люди, зовутся они лесогонами. Их задача только в том и состоит, чтобы гнать в уступы лес.

Прогулка шахтным "полем", правда, довольно оригинальная, но это ни в коем случае не должно вас останавливать, поскольку вы так страстно желаете узнать, где именно и как именно добывается каменный уголь.

Прогуляться, следовательно, несомненно, стоит.

Относиться к этому нужно серьезно, не легкомысленно, не думать так, как думал один из многих обследователей труда на шахтах...

-- Куда бы хотели? -- спросил его заведующий шахтой.

-- Всюду хочу!

-- Как всюду?

-- Я хочу осмотреть всю шахту, на всех горизонтах, все участки, все забои...

-- Не слишком ли много будет, товарищ? -- вежливо спросил его завшахтой.

-- Нет! Не много!

-- Может быть, мы бы сегодня осмотрели одно-два поля, а потом, если вам захочется, завтра еще...

-- Нет! Только сегодня! И только сейчас! И поскорее!

-- Прошу! Пожалуйста!

Подошли они к скважине. Завшахтой протиснулся в скважину вьюном и оттуда спрашивает:

-- За мною, товарищ?

-- Куда?

-- В гезенк, товарищ! На уступы!

-- Вон туда? В эту дыру?

-- Это не дыра, это скважина. Это единственный ход, которым можно повидать работу в забоях.

-- А... а пошире нет?

-- Пошире, товарищ, нет. Да пошире, товарищ, и не требуется. Прошу. Пласт тут гонкий, толщиной в метр. Нагнитесь. Лампочку рекомендую повесить на шею, а то она будет вам мешать, и лезьте за мною...

-- А как же лезть?

-- А так... Смотрите на меня и лезьте, как я...

-- Ничего не вижу.

-- Как ничего не видите?

-- Плохо светит лампочка...

-- Прекрасно светит... Все, что нужно, видно...

-- Ну, нужно было хотя бы свечей на двадцать пять лампы завести... Где вы?

-- Вот я!

-- Не торопитесь, пожалуйста...

-- Я потихоньку...

-- Где вы?

-- Я тут!

-- Я вас не вижу!

-- А я вас вижу! Берите направо под уступ, чтобы нечаянно углем не задело... Как раз рубят...

-- Где вы?

-- Я тут!

-- А что это дребезжит?

-- Это отбойные молотки... Шахта механизирована...

-- Где вы?

-- Я здесь!

-- Ой, что это загудело?

-- То уголь сыплется!

-- Где вы?

-- Вот я! Вот тут! Лезьте ко мне... Я посвечу... Видите?..

-- Где вы?

-- Я тут!

-- А долго нам еще лезть?

-- Долго?! Мы еще не начинали!

-- А сколько всего?

-- Ерунда! Метров полтораста!

-- Где вы?

-- Я вот! Сюда!

-- Товарищ! Подлезьте вы ко мне!

-- Что такое?

-- У меня сердце...

-- Что?

-- Я бы назад, знаете...

-- Как хотите... Только мы тогда не успеем все горизонты, и все участки, и все забои за сегодняшний день осмотреть...

-- А как назад?

-- Так же, как вы сюда влезали.

-- В дыру?

-- В скважину!

-- Так вы вперед, а я за вами.

Уже в штреке:

-- Давайте, товарищ, отдохнем, а то у меня сердце...

-- От чего же отдыхать, мы ведь только еще собрались лезть?

-- Вспотел я как-то... Отдохнем.

С час товарищ отдыхал, а потом его выдали на-гора.

Разумеется, этот случай не должен расхолаживать желающих познакомиться с работой в забоях.

Товарищ, как видите, захотел слишком много: осмотреть сразу все горизонты, все поля, все забои.

Это слишком много.

А мы-то знаем: "то, что слишком -- то плохо".

Сердце не камень -- и не выдержало.

Одного поля достаточно на первый раз для того, чтобы потом, вспоминая, качать головой, рассказывая знакомым об уступах, о забоях, об отбойных молотках...

Автор, если хотите, может рассказать о впечатлениях от такого знакомства с работой в гезенке, на угольном пласте в метр глубиной при падении этого пласта в 45°.

Впечатления, по мнению автора, не лишены некоторого интереса.

Когда угольный пласт имеет всего только один метр глубины, а человек -- взрослый человек, поскольку детей а шахту не пускают, -все-таки ростом выше одного метра, -- всякому понятно, что выпрямиться в гезенке не удастся... Согнуться вдвое -- также не очень приятно и не очень удобно.

Приходится, следовательно, искать иные способы для прогулок.

И тут вам может пригодиться та часть тела, по которой вас били в детстве, когда вы на ней, вместо салазок, спускались с горы.

Тут она -- главное, и ей предпочтение перед всеми. Она выручает из беды... Мозг человека, впервые гуляющего по уступам, занят все время тем, что фиксирует разнообразные вариации безграничного страха. Глаза ничего не улавливают, кроме маленькой светлой точки на лампочке у впереди ползущего соседа; уши неустанно ловят разные шорохи от падения кусочков угля или породы, и даже у человека глуховатого барабанные перепонки в ушах превращают эти шумы в такие по крайней мере размеры, будто летит в бездну Казбек или Эльбрус; ноги и руки только то и делают, что скользят от стояка к стояку, язык все время совершает свою работу! он неутомимо выкрикивает:

-- Где вы?! Не удирайте! Не так быстро!

Легкие учащенно дышат; кожа выделяет пот целыми ведрами. И только та часть тела, по которой вас в детстве били, плывет от уступа спокойно...

Особенно интересно, когда перелезаешь с уступа на уступ.

Тогда человек начинает раскаиваться, почему он прошлым летом ездил поправляться на село или в санаторий, почему он весит семьдесят килограммов, а не один килограмм, почему у него такие длинные ноги, что их никак нельзя свободно просунуть сквозь узкую щель, почему он ростом вымахал в такого верзилу, что голова цепляется за распорки, и вообще почему ему так захотелось побывать на этих самых уступах, если о работе шахтерской можно живописать или рассказать ну хотя бы вот такими приблизительно стихами (и это еще самое лучшее!):

Донбасс -- напряженье

Мускулистых забоев!

Но...

Донбасс...

Не вызвал

моего удивления!

Я и раньше знал,

что это такое!

Но если вам самому ко всему этому захотелось посмотреть -- ничего не поделаешь: смотри и не раскаивайся.

-- Товарищи! А вот и забой... Вот уже и отбойные молотки... Смотрите... Вы поближе, ближе...