Роман Смеклоф - Тридцать один. Ученик Страница 5

Чернокнижник улыбнулся и кивнул.

– Я стар, как мировой океан, – с напускной печалью продолжил дядя. – Выполнять ваши изощренные фантазии с каждым годом всё тяжелее.

– Никто не молодеет, – подтвердил Эрлик.

Дядя хохотнул в ответ, словно над утонченной шуткой.

– Ты похож на оборотня, – справился чернокнижник, бегло взглянув на ошейник.

Никогда не понимал, зачем спрашивать очевидное, но некоторые очень любят задавать подобные вопросы.

– Да, господин.

– Странный выбор, Оливье. Ты знаешь, что там, – он поднял палец вверх, – не любят оборотней.

– Он безобидный, как морской огурец, – ответил дядя.

– Тебе, конечно, виднее, – задумчиво зажмурился Эрлик, – но свет не жалует неосвещенных источником магии.

– Блёклые их не устраивают, – проворчал Оливье. – Зато они любят хорошо пожрать и экзотику!

– Он экзотика? – скривив лицо, не то в подобии улыбки, не то от отвращения, уточнил Чёрный Эрлик.

– Ещё какая, – дядя прямо-таки расцвел. – Ещё лет десять, и такие совсем пропадут.

– Ты хорошо осведомлен! – чернокнижник погрозил пальцем. – Через десять лет могут исчезнуть и другие блёклые. Ты же знаешь. Тем, кто не озарен источником в тридцати мирах не место.

– Откуда мне знать? – деланно удивился Оливье. – Я сам почти блёклый.

Чернокнижник покачал головой и лениво поднялся. Надел чёрную шляпу и ещё раз улыбнулся.

– Благодарю, Оливье. Ты знаешь, что, как всегда бесподобен. Жаль слышать, что хочешь покинуть нас и уйти на покой. Хотя, я слушаю эту прощальную песню много лет подряд! К сожалению, а может к счастью, твоим преемникам не везёт, так, как тебе.

Продолжая улыбаться, он поклонился и исчез. Только что стоял на палубе – и пропал. Маги!

– Садись, – приказал дядя.

Сомневаясь, согласиться или попытать счастье и прыгнуть за борт, я присел.

– Видел? – гордо поинтересовался он.

– Я в академии ещё и не такое видел.

Оливье скривился.

– Кто научил тебя кусать руку, которая кормит? А?

Он вскочил.

– Я дарую тебе вымирающее искусство. Половину секретов не знает никто во всех тридцати мирах. Слышишь, крысёныш. Никто! Кроме меня. А ты кривляешься, будто зовут выгребные ямы за аспидами чистить!

– Но я не готов резать, потрошить…

– Так вот, значит, что! – заорал мастер Оливье. – Замараться боишься? Да! Жрать-то ты не боишься! Горло не першит?

Он навис надо мной, тыкая пальцем в ошейник, и, не в силах успокоиться, орал, брызгая слюной.

– Челюсти не сводит? Хавать-то нормально. Готов! А потрошить, снимать шкуру он не может.

Дядя схватил блюдо со стола и, сорвав крышку, сунул мне в лицо.

– Знаешь, что это? Сколько стоит? Думаешь, глубоководного томпондрано легко поймать и приготовить? Я неделю плавал с серебряным кольцом и топором под носом шхуны. А потом…

Дядя перевёл дыхание, а я успел рассмотреть гада с продольными полосами белого и зеленого цвета. Он кольцами обвил ярко-синий фрукт, заняв всё блюдо. Лишь четвертая часть оставалась пустой, видимо, съеденная за ужином.

– Что это? – с омерзением спросил я.

– Страж лилового сердца! – с гордостью выкрикнул дядя. – Кроме меня и одного паршивого старого гоблина в Таньшане никто не знает рецепт. Этот беззубый хрыч ненавидит чернокнижников, чуешь? А Черный Эрлик обожает Стража лилового сердца, крысеныш! Я дарую тебе власть над желудками самой могущественной публики тридцати миров! А он не готов!

Долбанув блюдом об стол, мастер Оливье отошел к фальшборту и плюнул в море.

Мне стало стыдно. Я хотел сказать, что он неправильно понял, я думал совсем о другом. О пытках, ритуалах и всякой мерзости. Кулинарные блюда на ум как-то не приходили.

– Слыхал, как ловят песчаного драконового тигра? – устало спросил дядя и сам ответил. – На живца. Он люто ненавидит оборотней. Естественные враги, так сказать. А слышал, как ценится кровяная колбаса из отмоченного мяса драконового тигра? Только два клана охотников в Вишнустане умеют правильно готовить Шерханскую колбасу.

Что-то мне не понравился его вопрос. В особенности мягкий, вкрадчивый тон и нарочитая любезность, с которой он рассказывал, как приманивают драконового тигра на моих соплеменников.

– Я думал, ты вместе с Эрликом пытками занимаешься! Пиратством и вымогательствами! Я и представить не мог, что ты повар!

– Повар? – дядя посмотрел на меня, словно впервые видел.

Я заслонил лицо руками, пытаясь защититься от его яростного взгляда. Слово что ли неправильно выговорил или что-то напутал. Что теперь за борт кидать?

– Повар каши варит в трущобной рыгаловке, – холодно выговорил он.

Я осмотрелся. Точно, мы же на корабле. Какой я бестолковый.

– Кок! – обрадовался я.

– Кок макароны с тушенкой мешает! – заорал он. – А я готовлю счастье. От моих блюд любой гурман получает столько удовольствия, сколько может вынести!

Я зачем-то кивнул. Дядя в ответ сверкнул глазами.

– Я виртуоз! Художник! Я маэстро!

Я кивнул ещё три раза. Чем вызвал новую волну гнева.

– Сходи с корабля прямо сейчас. Мы недалеко отплыли, я даже брошу спасательный круг.

Я отчаянно замотал головой.

– Я хочу быть вашим учеником, маэстро! – поклонившись, пообещал я.

Я плохо плавал и вообще недолюбливал глубокие водоёмы.

Дядя замер на начале фразы, с поднятой в угрожающем жесте рукой.

– Что-то ты стал таким вежливым? Поумнел?

– Да, учитель, – не поднимая глаз, сказал я.

После сытного обеда, забывая про ошейник и мучительные превращения, я и вправду становлюсь очень мудрым.

– Хорошо, ученик, – уже спокойнее процедил дядя.

Тем вечером я впервые попробовал стража пурпурного сердца. Точнее, первый раз ел блюдо сложнее каши и яичницы. Кулинарные изыски я, конечно, видел. Когда их несли на стол директору академии или через витрины ресторанов, но чтобы самому отведать… Такого не случалось. Я ожидал чего угодно, но только не разочарования. Сперва страж напомнил обычное мясо, только солёное и горькое. Но чем дольше я жевал жесткие, тянучие волокна, тем сильнее менялось моё мнение. Остывшая, засохшая овсяная каша с варёным кабачком. Один в один. Я с трудом работал челюстями, подавляя желание выплюнуть стража обратно в блюдо, поближе к его сердцу.

Лицо дяди растянулось в довольной усмешке.

– Мерзость, не правда ли? – ухмыляясь, спросил он.

– За эту дрянь Эрлик сумасшедшие деньги выкладывает? – с трудом выговорил я.

– Пятьдесят полновесных золотых империков, – гордо произнёс Оливье.

– Сколько? – выкрикнул я.

Изо рта полетели пережеванные куски мяса, но я не сдержался. Пятьдесят золотых монет – целое состояние. Я бы прожил на них год. А может и дольше.

– Жуткая гадость! – сознался я.

– Словно старые снасти сосешь, – согласился дядя. – Оттого стража не трескают без сердца. В изысканных блюдах важны не ингредиенты, а способ приготовления и ритуал поглощения. Стража лопают так. Режут кусок мяса, жуют и подкладывают дольку синего плода.

Не хотелось второй раз пробовать горькое мясо, но встретив тяжелый взгляд Оливье, я подчинился. Глубоководный томпондрано, как был мерзостью, так и остался. Я жевал, стараясь не сильно морщиться.

– Плод! – напомнил дядя.

Я отрезал часть сердца и положил в рот. Раздавил зубами так, что брызнул сок. Как только плод смешался с мясом, засохшая каша превратилась во что-то неописуемое. С моим кулинарным опытом сравнения не подобрать.

– Ну как? – покровительственно проговорил Оливье.

– Необыкновенно! – восхищенно простонал я.

– То-то же, – смягчился дядя. – Я научу как приготовить стража пурпурного сердца. Раскрою все свои тайны. Я стар, как мировой океан. Меня пора менять за штурвалом, но оставлять пост, не подготовив преемника непозволительно.

– Пост?

– В избранных кругах меня величают хранителем вкуса, – он криво усмехнулся.

– Директор академии говорил, что обязательно тебя найдет и жемчужиной своей коллекции сделает.

– Слыхал краем уха, – с гордостью проговорил мастер Оливье. – Старый чаровод не знает, что это я, и никогда не выяснит кто я и где плаваю, так что забудь.

Звучало не очень убедительно, но я на всякий случай кивнул.

– Да, учитель.

Дядя откинулся на стуле.

– Малыш, если через подзорную трубу поглядеть, не такой уж ты орк, как вблизи кажешься. Может, тебе просто не везло в жизни?

Я попробовал отодвинуть блюдо подальше, но ошеломляющий вкус стража не позволял сосредоточиться ни на чём другом. Руки не повиновались, разрезая мясо и плод на куски, и пихая в рот.

Дядя наслаждался происходящим.

– У стража пурпурного сердца есть особенность. Его можно есть бесконечно, пока не разорвешься от обжорства или, сожрав блюдо целиком, не помрёшь от голода.

– Но Эрлик… – начал я с набитым ртом.