Павел Шаров - Тики-Так. Фантастические рассказы Страница 5

Время шло. Пятилетний срок истекал и подходил тот момент, с которого началась его новая успешная жизнь. Однажды на банкете он изрядно принял на грудь и, забыв все на свете, пошел провожать одну приятную брюнетку домой. Там брюнетка уложила его в кроватку, предварительно распеленав догола и, когда нырнула к нему под одеяло, он увидел знакомое лицо блондинки. «Парик!!!» – взвыл Геннадий, лихорадочно собирая свои шмотки. Но было уже поздно. В скважине заскрипел ключ. Нужно было снова прыгать.

На этот раз он заказал три года жизни. Очнулся под забором небритый, грязный, пьяный и голодный с фамилией в паспорте Негуляйко. «Кто я? – подумал Гена. – А…а… вспомнил. Я же бомж». Утром проходящий мимо него начальник ЖЭКа остановился и сказал:

– Ну, что? Не надоело без дела болтаться? Иди в дворники, угол в сарае с инвентарем будешь иметь.

И он стал дворником. Тихая, унылая жизнь, раскрашенная серыми красками. Скукотища. В этой скукотище протянул отпущенные три года. И снова полет. Так повторялось несколько раз, пока однажды в полете, в порыве зеленой тоски от бессмысленного существования он не задумал: «Ноль!» И показал кукиш смерти.

Рано утром на улице собрались мужики и стали рассматривать, кто это грохнулся и разбился в лепешку?

– А… это донжуан местный с крыши свалился, – догадался один, – тут за ним ревнивые мужики охотились.

– Зачем?

– Отделать хотели, чтобы от этого дона один жуан остался.

– Ты что! Это профессор местный, – возразил второй.

– Какой профессор! Профессора в заштопанных штанах без пуговиц в ширинке по крышам не шастают. Да и пьют они коньяк, а от этого за версту боярышником несет. Дворник это наш.

– Не. Не дворник это. Тот давно пропал. А это шизик, которого недавно из психушки освободили.

И только Тики-Так, стоящий поодаль, промолчал. «Каждый своей жизнью сам распоряжается, – подумал он. – Кем захочет, тем и будет. Какие бы ему возможности ни представлялись. Этот вот захотел быть жмуриком».

Перестройка

Наступили перестроечные времена. «Плюрализм, плюрализм», – забормотал в телевизоре круглолицый реформатор с отметиной на голове. Слово понравилось, и большинство стало активно им пользоваться. Конверсия, напоминающая конвульсию, привела вскоре к ликвидации предприятий оборонного комплекса. НИИ, в котором успешно работал Тики-Так сначала слесарем-сантехником, потом инженером, постигла участь большинства предприятий. То есть им пришел кирдык. События в стране напоминали мультипликационный фильм, и Тики-Так с любопытством наблюдал волшебные преобразования в стране, не вмешиваясь в процесс этих волнующих преобразований. Для того, чтобы понять логику разрушительного мышления изнутри, достаточно было внедриться в какого-нибудь спешащего аборигена.

Вот директор екатеринбургского объединения «Магнитомаш» Иван Митрофанович запрыгнул в последнюю минуту в вагон поезда, следующего в его родной город. А там на его спальном месте – человек, и тоже с билетом. Пока ругались, на это место пришли еще двое, а затем еще трое. Поехали. В процессе споров выяснилось, что поезд уже подходит… к Киеву… с опозданием на два часа.

Добравшись с горем пополам до Екатеринбурга, зашел в магазин. Брюки – 42 рубля. Напротив те же брюки без заводской этикетки по цене 60 рублей. Семейный подряд: жена получает на фабрике брюки, а муж отрывает этикетки. Первые шаги к капитализму.

По телевизору диктор передает последние новости, характеризующие новизну общественного бытия:

«Анонимщик Сидоров получил по почте свою анонимку с указанием, что анонимки больше не принимаются».

«Долой ошибки прошлого по безграмотному распространению кукурузы за Полярным кругом. Долой пьянство, а вместе с ним и виноградники в южных широтах нашей постоянно трезвеющей Родины»

Придя на работу, Иван Митрофанович обнаружил, что по отчетным данным его заместителя, воспользовавшегося вселенской бестолковщиной, объединение впервые выполнило план. Срочно оформил запрос на премию в главк, в Москву. Ему сообщили, что такого объединения уже нет. Поехал выяснять. Оказалось, что, пока он ездил, министерство два раза реорганизовывалось. Сначала его объединение попало в банно-прачечный комбинат, а потом на баланс Камчатского СМУ треста.

– Как же так? Мы специалисты, в том числе по магнитно-ядерному резонансу.

– Ничего, переквалифиКцируетесь, – ответил вновь назначенный начальник главка, отличающийся юностью, галстуком с изображением обезьяны и высокой эрудиКцией.

В конце концов выяснилось, что объединение мало того что два раза перепрофилировали, но, вообще потеряли.

– Вас теперь нет!

Иван Митрофанович вернулся на свое рабочее место, а рабочего места тоже нет. В кабинете, где раньше сидел Иван Митрофанович, на табурете сидит какой-то мужик и проводит оперативку по способу плетения сетей для ловли стерлядки в Северном Ледовитом океане. Зашел на производство и увидел творческий коллектив, активно выполняющий пятилетку в два года по превращению уникального оборудования в металлолом.

– Иди в управдомы, – посоветовал внедрившийся в него Тики-Так.

И Иван Митрофанович пошел в управдомы.

* * *

Демократические преобразования захлестнули великую страну. За короткий промежуток времени усилиями всенародно избранного «понимаешь», путем многократного директивного повышения цен на горюче-смазочные материалы, была достигнута рекордная инфляция в один процент в день. Купил машину. Жди. Через три месяца получи колесо… заднее. Купил дом – получи бревно от лицевой панели будущего коттеджа. Это освободило трудящихся от забот по хранению и, не дай Бог, накоплению денежных средств. Один из «освободителей» шустряк Мавроди создал насосную станцию «МММ» по отсосу жалких накоплений растерявшегося народа. Финансовые банки под внутренним давлением бабушкиных и дедушкиных гробовых лопались, как пузыри. Гигантские емкости олигархов раздувались под напором другой насосной станции – ГКО, созданной известным юмористом высокого ранга. Страна искала новые пути освобождения от чрезмерной численности населения.

На трибуне Субчик пытался донести до масс волнующий вопрос: что такое хорошо и что такое плохо. Интеллигентная часть присутствующих в составе: журналистки Болталовой, агронома Ковырялова, врача Пупкина, детского врача Попкиной и других представителей электората пыталась на голодный желудок понять, где же та ромашка, на которой можно с положительным результатом погадать: «Пыобедал, не пыобедал, пыобедал, не пыобедал».

Выступавший говорил о том, как он будет радеть за народ, а Тики-Так, сидящий в задних рядах развесивших уши слушателей, вдруг услышал пронзительную мысль выступавшего о том, сколько он должен за финансирование своей избирательной компании мистеру Приолетту.

Тики-Таку болтовня Субчика не понравилась, и когда тот начал уж совсем бессовестно завираться, Тики-Так потерял терпение, и выступавший вдруг перешел на писк, затем заикал, зачихал и закашлялся.

Когда удовлетворенный Тики-Так выходил из зала, раздались аплодисменты, провожающие со сцены неудачно выступившего прорицателя будущего.

А будущее представлялось Тики-Таку ясно и неотвратимо. Он четко представил его уже тогда, когда увидел, как с четвертого этажа его замечательного института сыпались ошметки от уникального оборудования, а мародеры разных национальностей выстроились за сложной техникой, чтобы выдрать из ее нутра золото, платину, серебро, палладий стоимостью в доли процента от стоимости самого оборудования. План разрушения оборонной мощи страны под руководством всенародно избранного «понимаешь» и его подручных перевыполнялся, и зарубежные заказчики с удовольствием раскошеливались, оплачивая это бе6зобразие.

Приватизация, ваучеризация, прихватизация расцвели ядовитым цветением по стране под аплодисменты возникшего на пепелище пролетариата нового захаписто-тупорылого гегемона, ни черта не понимающего в хитросплетениях иностранных советников, оккупировавших Кремль.

Митинг

В мае 1991 года на площади Минина Нижнего Новгорода собрался народ. На трибуне революционно настроенные демократы. Вокруг плакаты:

«Долой коммунистов!»

«Долой льготы начальникам!»

«Долой равенство в нищете!»

На трибуну выходит член из какой-то организации и с первых же слов ошарашивает толпу лозунгом: «Да здравствует свобода, равенство и братство!» Забрызгав слюной первые ряды своих единомышленников, разгоряченный оратор, набрав в легкие воздух, пытается продолжить зажигательную речь, но вдруг откуда-то снизу раздается отрезвляющий голос:

– Чаво?

Оратор хотел было уже сказать что-то вроде «сам ты не умывался, вот чаво», но голос оппонента настойчиво продолжил: