Том 6. Лорд Эмсворт и другие - Вудхаус Пэлем Грэнвил Страница 5

– Можно сказать, сидела в первом ряду, – продолжала племянница. – Поговорив с вами, я ушла плакать в заросли. Плачу, – и вижу вас в окне с этим самым ружьем. Взгляд хитрый, подлый просто. Только я собралась швырнуть в вас камень, как вы прицелились. Выстрел, вопль, Бакстер в крови… А я стою и думаю: что бы сказала тетя Констанс?

Граф издал низкий, клекочущий звук, словно та несчастная утка, с которой его сравнила сестра.

– Ты… ей не расскажешь?

– Почему бы не рассказать?

Граф содрогнулся.

– Не надо, моя дорогая. Ты же ее знаешь. Она меня замучает.

– Да?

– Ну конечно!

– Оч-чень хорошо. Вы это заслужили.

– Что ты говоришь!

– То. Посудите сами. Разрушили мне жизнь, как бобер какой-нибудь. Методично и прилежно.

– Я не хотел ее разрушать!

– Да-а? Тогда идите к столу и пишите Джорджу, насчет работы.

– Но…

– Что вы сказали?

– Я сказал: «Но».

– И хватит. К делу, дядя, к делу. Готовы? Хорошо. Итак, «Дорогой мистер Аберкромби…»

– Как это пишется?

– Говорю по буквам: астра, базилик, ежевика, роза, кувшинка, снова роза, омела, мимоза, снова базилик, ирис. Все вместе – «Аберкромби». Это фамилия человека, которого я люблю.

– Понял, – мрачно произнес граф.

– Тогда – к делу. «Дорогой мистер Аберкромби! В соответствии с нашей недавней беседой («соответствии» – два «о» подряд), рад сообщить, что предлагаю Вам место управляющего. Можете приступить к работе. Искренне Ваш Эмсворт». Эпос, мимоза, сирень…

Граф застонал. Джейн взяла письмо, нежно промокнула его пресс-папье и положила в недра одежды.

– Так, – сказала она. – Спасибо большое. Грех искуплен. Начали вы плохо, но покрыли свои беззакония.

Поцеловав его, она исчезла, а несчастный пэр постарался не думать о леди Констанс. Это ему не удалось. Да, размышлял он, нехорошо сжиматься в шарик из-за какой-то сестры. Обычно для этого требуется жена. Но так повелось с детства. Теперь поздно, не изменишься.

Утешало одно – могло быть хуже. Что-что, а тайна в сохранности. Конни никогда не узнает, чья рука сделала роковой выстрел. Подозревать она может, узнать – нет. А Бакстер вообще ничего не заподозрит. Он станет седым, очкастым чучелом, но этого секрета не разгадает. Как удачно, что он не слышал недавней беседы! Мог ведь стоять за дверью…

Позади раздался странный звук. Граф посмотрел туда и подпрыгнул. Из окна, словно призрак из могилы, торчали голова и плечи бывшего секретаря. Вечернее солнце сверкнуло в его очках, и графу показалось, что перед ним глаза дракона.

Да, Руперт Бакстер не стоял за дверью. В сущности, зачем? Прямо под окнами есть скамейка, на которой он и сидел с начала и до конца знаменательного разговора. Находясь в комнате, он слышал бы лучше, но ненамного.

Когда лицом к лицу находятся два человека, один из которых недавно стрелял в другого, разговор обычно не клеится. Один испытывает то, что французы называют gene[1]; и лорд Эмсворт только хмыкал или прочищал горло. Быть может, так бы и длилось, если бы Бакстер не сдвинулся с места, словно собираясь нырнуть вниз.

– Бакстер! – воззвал лорд, обретая дар речи.

Нечасто стремился он удержать былого секретаря, но сейчас он хотел успокоить его, объясниться. Что там, он был готов предложить ему прежнее место.

– Бакстер! – повторил он. – Мой дорогой!

Тенор его достиг самых высоких нот, и это проняло даже Бакстера. Тот застыл, граф, подбежав к окну, с радостью отметил, что он – в пределах досягаемости.

– Э-э… – произнес несчастный пэр. – Не уделите ли минутку?

Очки холодно сверкнули.

– Вы хотите со мной поговорить, лорд Эмсворт?

– Вот именно! – ответил граф, радуясь точному слову. – Именно поговорить. – Он снова прочистил горло. – Скажите, мой дорогой, вы все время там сидели?

– Да.

– Вы, случайно, не слышали нашей беседы?

– Слышал.

– Несомненно… То есть бесспорно… в общем, конечно… она вас удивила?

– Поразила.

Граф еще раз откашлялся.

– Сейчас я все объясню.

– Да?

– Да. Очень… э-э… рад такой возможности. Вероятно, вы не поняли, о чем говорит моя племянница.

– Понял.

– То есть превратно истолковали.

– Нет.

– Могло показаться, что ей… э-э… показалось, что я в вас стрелял.

– Вот именно.

– Она ошиблась, – объяснил пэр. – Девушки так порывисты. Им не хватает осмотрительности. На самом деле, мой дорогой, я просто смотрел в окно, держа эту штуку. Вдруг что-то щелкнуло… Видимо, я задел курок. Совершенно случайно.

– Вот как?

– Да. Случайно. Я ни в коей мере не собирался…

– Во-от как?

– Знаете, лучше об этом никому не говорить. Неправильно поймут.

– Во-о-от как?

Лорду не нравились эти ответы. Получалось так, что Бакстер сомневается.

– Такая, знаете ли, случайность, – добавил он.

– Понятно.

– Чистейшая, мой дорогой. Я очень удивился.

– Поня-ятно.

Лорду тоже стало понятно, что надо выложить последнюю карту.

– Скажите, Бакстер, – спросил он, – вы сейчас… э-э… не заняты?

– Занят, – ответил тот. – Хочу поговорить с леди Констанс.

Граф на мгновение онемел.

– Именно она мне сказала, – сообщил он, справившись со спазмом, – что вы уже не служите у этого… как его… Может быть, – с трудом выговорил пэр, – вы бы согласились занять… э-э… прежнее место?

Он вынул платок и вытер лоб.

– Место? – живо откликнулся Бакстер.

– Вот именно, – глухо промолвил граф. – Место.

Видимо, слово это подействовало как заклинание. Грозовая туча обратилась в сладость и свет. Секретарь не метнул молнию; напротив, он улыбнулся, и не его вина, что от этой улыбки лорд чуть не умер.

– Спасибо, – сказал Бакстер, – очень рад.

Лорд Эмсворт молчал.

– Мне нравится тут, в замке.

Лорд не ответил.

– Словом, спасибо. Какой прекрасный закат!

Он исчез; граф подумал о закате. Да, прекрасный, ничего не скажешь, но как-то не радует. Солнце еще освещает цветы, но тени – заметней.

Хозяин замка страдал. Казалось бы, мелочь, пустяк – а что вышло! Поистине, прав поэт, сказавший: «Неосторожный шаг влечет разнообразнейшие беды». Пришлось нанять управляющего, хотя Конни рассердится, и секретаря, который испортит ему жизнь. Да, последствия такие, словно он строчил из пулемета.

Медленно, с запинкой он направился к розам и так углубился в их аромат, что через полчаса верный Бидж с большим трудом оторвал его от «Славы Дижона».

– А? – сказал он. – Э?

– Вас записка, милорд.

– Записка? От кого?

– От мистера Бакстера, милорд.

Будь граф повеселее, он бы заметил, что голос у Биджа лишен обычной сонности. Но он просто взял конверт и рассеянно открыл, гадая, что же хочет сообщить этот субъект.

Записка была короткой.

«Лорд Эмсворт!

После того, что случилось, я вынужден пересмотреть свое решение и немедленно покинуть замок.

Граф ничего не понял. Он удивился. Мало того, он был поражен. Если бы роза укусила его, он испытал бы примерно то же самое. Словно во сне, услышал он голос Биджа и переспросил:

– Что-что?

– Я ухожу, милорд.

– Что?

– Я предупреждаю об уходе. За месяц, милорд.

Граф рассердился. Ему так плохо, а Бидж что-то лепечет.

– Прекрасно, прекрасно, – сказал он. – Так, так. Превосходно.

– Очень рад, милорд.

Оставшись один, лорд посмотрел в лицо фактам. Он все понял. По какой-то причине последний ход не удался, подкупить Бакстера он не смог. По-видимому, боль напомнила ему о перенесенной обиде. Видимо, он все сказал леди Констанс, и она уже ищет брата.

Увидев, что среди кустов возникла какая-то особа, он вздрогнул с особенной силой, а потом задышал, как пес. Но то была не Констанс. То была Джейн, и очень веселая.