Кристи Крейг - Заткнись и поцелуй меня Страница 58

– Днем в моем кабинете. Я сказал, что хочу просто жить сегодняшним днем, наслаждаться… Сказал, что все сложно.

От целого урагана эмоций сердце едва не взорвалось.

– Да, о сложностях ты сказал. И о том, что хочешь просто получать удовольствие. Но как-то забыл упомянуть об одной крошечной детали: о своей уверенности в том, что долго это не продлится и вообще никуда не приведет. Или тебе всегда было плевать…

– Мне не плевать!

– Ну да, пока «отношения плывут по течению», – пробормотала Шала. – Пока новизна в сексе не пропадет.

Чувствуя себя использованной, она закрыла глаза. Теперь все произошедшее между ними выглядело иначе. Грязным. Несмотря на огромную дыру в груди, Шала умудрилась выдохнуть.

– Что ж, думаю, мы приплыли.

– Ничего подобного. Черт! Я же не имел в виду… Я не…

Она выпрямилась и посмотрела на Ская. Пора закруглять спор. Она – пройденный этап. Все кончено.

– Подбрось меня к моей машине. Стой… лучше к Лукасу, а он меня отвезет. – Шала закусила нижнюю губу, запрещая себе плакать. – Мне нужно забрать свои вещи.

– Уже поздно. Ты не можешь сейчас ехать домой…

– Не поеду. Сниму комнату в отеле.

Скай уставился на лобовое стекло:

– Отель все еще закрыт из-за Джесси.

– Тогда я доберусь до ближайшего города и…

– Черт, останься на ночь у Лукаса. Утром я подгоню твою машину и… – Он повернулся к Шале. – Если не хочешь, чтобы я спал рядом, я не буду.

Логика подсказывала, что он прав. И как бы ни было больно, рассудок терять не стоит. Логика – ключ к выживанию, и Шала все переживет, оправится от этой зияющей раны. И не такое проходили. Скай Гомес – ничто в сравнении с ее прошлыми потерями. «К тому же, я его даже не люблю. Не успела еще влюбиться».

Тогда почему же так больно?

Шала отвела взгляд и почувствовала, как по щеке скользит слеза, выпустить которую она так боялась.

– Отлично, уеду утром. Но ты прав: я не хочу, чтобы ты спал рядом.

Хосе не отрываясь смотрел на монитор – на кнопку «купить», что могла подарить ему обратный билет до Нью-Йорка.

Изначально он не планировал оставаться тут надолго. После первого дня в городе, Хосе позвонил в офис и попросил свои накопившиеся три недели отпуска. И неважно, что в последние дни он трудился. Черт, он любил свою работу! Любил жизнь в Нью-Йорке, так какого дьявола тогда торчал здесь? Хосе смирился с тем, что между ним и Марией все кончено. Признавать не хотелось, но она оказалась права насчет их отношений. Она была единственным человеком в Совершенстве, с кем он чувствовал связь.

Мысль о том, что Мария носила его ребенка – потеряла его ребенка, – прилипла к сердцу, точно жвачка к подошве в жаркий день. Хосе старался об этом не думать, но получалось плохо. Он не мог подобрать название для поселившейся в груди эмоции, но она очень походила на… горе. На боль, что он испытал, когда мама умерла.

Размышления о матери привели к осознанию, что у них с отцом, возможно, осталось мало времени. А это в свою очередь вернуло Хосе к причинам, по которым он до сих пор не уехал. Свое возвращение в Совершенство насовсем он не представлял, но подозревал, что проблемы у них с Рэдфутом вовсе не из-за физического расстояния между ними.

Хосе закрыл ноутбук, так и не купив билет, и направился в гостиную. Старика там не оказалось. Хосе пошел в столовую и обнаружил отца за обеденным столом, где и оставил его больше часа назад. Он устроился напротив, не зная, что сказать, но понимая, что поговорить им надо.

Рэдфут прокашлялся:

– Ты похож на свою маму.

– Да? Мне всегда казалось, что она посимпатичнее.

Старик проигнорировал попытку пошутить.

– У нее были великие мечты и стремления. Столько, что одной жизни не хватит. – Голос Рэдфута чуть задрожал, и он ненадолго умолк. – Мне чертовски повезло: она решила, что я – часть ее мечты. Иногда я гадаю, не пожалела ли она об этом. Она могла добиться большего, уехав из Совершенства.

Сердце Хосе сжалось.

– Мама любила тебя и этот город.

– Надеюсь. А ты – нет?

Он задумался и наконец признал:

– Я не ненавижу его – не всегда. Я люблю живущих здесь людей. Мне дороги воспоминания. Но я никогда не чувствовал себя здесь своим.

Рэдфут кивнул:

– Вчера Мария напомнила мне историю, которую раньше часто рассказывала ваша мама. О том, что наши родители были против нашего брака.

– Я помню. Мама говорила, что вы встретились у ручья и сбежали.

– Она была моей судьбой. И мы верно взбунтовались против родителей. – Старик помолчал. – И ты прав, что стремишься осуществить свои мечты. Мне жаль, что из-за меня ты чувствовал, будто они неважны. Твоя судьба – только твоя, Хосе. Я могу лишь попросить тебя почаще приезжать и делиться со мной своими мечтами, как делала твоя мама.

В груди теснились эмоции.

– Обязательно. А ты будешь навещать меня в Нью-Йорке.

– Да, – согласился отец, – буду часто навещать.

Оба встали.

– Сын, мама гордилась бы тобой. Как я горжусь.

Воздух застыл в легких.

– Спасибо, – выдавил Хосе. И развернулся, чтобы уйти, но в последний миг передумал. – Кажется, я должен тебя обнять.

– Мы не обнимашки, – засмеялся Рэдфут.

– Я, возможно, как раз таки… – Хосе обхватил его руками. – Я люблю тебя, папа.

Рэдфут ответил крепким объятием:

– Я тоже люблю тебя, сынок. Тоже люблю тебя.

Глава 35

Скай сидел на крыльце Лукаса – на том самом месте, где как-то ночью Шала облила его молоком – и изо всех чертовых сил старался найти слова, которые не дадут ей покинуть город. Которые умерят ее злость. Но за несколько часов так ничего и не придумал.

Скай смотрел на ее машину, припаркованную перед домом. Лукас поднялся ни свет ни заря и свозил его за ней в отель. А Скай только и мог думать о том, как будет наблюдать за отъездом Шалы.

Дверь открылась, и сердце рвануло к горлу. Он вскочил, думая, что это она, но на пороге, протягивая чашку кофе, стоял Лукас.

– Спасибо. – Когда друг так и не отвел от него взгляда, Скай пожал плечами: – Вперед, говори.

– Что говорить?

– То, о чем думаешь. Ты аж зубы стиснул, сдерживаясь.

Лукас кивнул:

– Ты идиот, если позволишь ей уйти.

– Прекрасно. Теперь тебе осталось лишь подсказать мне, как ее остановить.

Друг вздохнул:

– Если сам не знаешь, то ты еще больший идиот, чем я полагал. – И скрылся в доме.

Через полчаса на крыльце появилась Шала. На Ская она не смотрела, но это не помешало ему заметить темные круги под голубыми глазами.

– Точно сможешь вести?

– Я в норме.

Шала спустилась по ступенькам, и Скай увязался следом.

– Твоя камера и вещи из номера в машине.

– Спасибо. – Вот только в голосе благодарности не слышалось.

– Я тебе позвоню, – выдал Скай, не придумав ничего лучше.

– Буду признательна, если не станешь.

Шала села в машину и поехала. Он затаил дыхание, молясь, чтобы она остановилась, вернулась, кинулась в его объятия. Вдруг вспомнилась строчка из старой кантри-песни: «Рад бы я немного сбавить скорость». До сего момента Скай не сознавал, какая сила в ней таится. Шала не сбавила скорость. Не оглянулась. Просто умчалась прочь, будто это не причиняло боли.

Через три дня после отъезда из Совершенства Шала сидела за столом на кухне своего брата. Его жена Бет разливала по кружкам кофе без кофеина. Шала прилетела во второй половине дня, сообщив родным о своем прибытии уже из Международного аэропорта Лос-Анджелеса. Они немного удивились.

Целых четыре великолепных часа она играла в настольные и компьютерные игры с племянниками и отлично провела время. А спустя пять минут после того, как дети легли спать, заказала билет на утренний рейс обратно в Техас. Шала подозревала, что объяснить свой спонтанный и весьма краткий визит будет сложновато.

Бет расставила чашки и рухнула на стул.

– Итак, сестренка, – начал Кори, – может, пришла пора признаться?

– Признаться? – эхом повторила Шала.

– В чем проблема? Если в деньгах, я могу помочь.

Она покачала головой:

– Нет, мне не нужны…

– Ты беременна?

– Нет!

– Ох, твою ж… ты ведь не убила своего бывшего, как грозилась? – влезла Бет.

– Нет! – Из глаз ни с того, ни с сего хлынули слезы. – Мне просто нужно было увидеть вас, ребята… побыть с семьей.

Последние три дня Шала только и делала, что рыдала о Скае и его родных, утопая в жалости к себе – ведь у нее-то никого не было. А потом до нее дошло, что рядом никого нет из-за ею же выстроенных барьеров. Сдержанность близких – лишь статус-кво, который Шала собственноручно установила.

Прерывисто дыша, она вытерла щеки.

– Простите.

– Что случилось, сестренка? – Кори подался вперед, лоб его сморщился от беспокойства. Отчего рыдания Шалы стали только неистовей, сильнее, глубже.